Сидели как-то раз пикейные жилеты (политологи) и рассуждали. Нам нужен Столыпин, говорил один. Нам нужен Пиночет, говорил другой. О нет, говорил третий, нам нужен де Голль. Тут подошел путник и сказал: а как насчет Ататюрка? Пикейные жилеты (политологи) разинули рот. А это кто такой?
Создатель современного турецкого государства Ататюрк (1881 – 1938) на самом деле звался просто Мустафа. У турок в те времена фамилий не было, разве что у самых высокородных. А Мустафа был из простых. Он родился и вырос в Салониках, и в нем было намешано всякой крови - греческой, албанской, славянской и даже, по слухам, еврейской. Когда он учился в школе, к его имени добавилось "Кемаль", что тоже вовсе не имя, а прозвище, кличка, в переводе "совершенный". Так его, тоже по слухам, прозвали за то, что он был круглый отличник. Ну а потом он стал Ататюрком, что означает "Отец турок". Это прозвище, или, если угодно, титул, отнюдь не льстивое преувеличение. Дело в том, что до него не было никакой турецкой нации. Была Османская империя. Ее цементировала династия, идея халифата и ислам. Ататюрк решительно выбросил все это за борт. При нем также Турция решительно отказалась от своего суверенитета на Ближнем Востоке. Балканы (некогда Ближний Восток) империя потеряла еще в XIX веке. Но, поставив точку на имперском прошлом, Ататюрк отчаянно защищал собственно турецкое ядро бывшей империи и сумел его защитить против Антанты. Так, в войне за независимость родилась турецкая нация и турецкое государство.
Революция умеренна
Это и была турецкая революция. О ней теперь мало кто вспоминает, а напрасно. Один мой собеседник (турецкий историк) говорил об этой революции так. Французская революция, говорил он, в конце концов пришла к самоотрицанию. Русская революция в конечном счете просто не удалась. А турецкая революция по-прежнему жива. Потому что здесь удалось совместить традицию и трансформацию. Это уникальный исторический опыт. Не все, конечно, так просто. И Франция, а вместе с ней вся Европа никогда не вернулись к прошлому. Считать ли русскую революцию неудавшейся - вряд ли сейчас возможно решительно судить об этом. Историческое значение французской революции и, вероятно, все-таки русской побольше, чем турецкой. Даже просто по масштабам последствий. Турецкая революция сама была отдаленным последствием французской. Но все же мнение турецкого историка (а надо думать, он излагает взгляды значительной части своей общины) ни в коем случае не следует игнорировать. Он дело говорит. Смысл турецкой революции гораздо глубже, а ее место в истории гораздо более значительно, чем мы привыкли думать. Пусть она и была последней в ряду европейских революций. Но она дала образец для широкой волны преобразований в странах Юга. У Ататюрка было много влиятельных поклонников в Индостане, в Магрибе и в Черной Африке. Турция Ататюрка - страна неожиданная. Что происходило в Европе между войнами? Экономический кризис, политический хаос, фашизм или возвратные авторитарные режимы. Нацизм в Германии и террор в Советском Союзе. Всеобщая подготовка к войне. А Турция? Активная пацифистская политика в Лиге Наций и дипломатическое сопротивление агрессии, в частности, против абиссинской авантюры Италии, в сущности сигнализировавшей о вступлении Европы на тропу (мировой) войны. Культурный прогресс и политическая трансформация в сторону либеральной демократии. Вот интересный эпизод, о котором стали вспоминать только сравнительно недавно. В Турцию от Гитлера бежало много немецкой интеллигенции - музыканты, архитекторы, обществоведы и т.п. Турция всех приняла, дала работу и сумела воспользоваться их услугами для вестернизации страны. Этих немцев в Турции вспоминают до сих пор. И это было наследие Ататюрка. Ататюрк был поразительно смелым и радикальным вестернизатором, к тому же галломаном. Его второй язык был французский, он хорошо знал французскую историю и ориентировался на якобинскую традицию. Это интересно, потому что роднит революцию Ататюрка с русской революцией. Либерально-английская традиция в Турции не пользовалась никаким авторитетом. В России, конечно, октябристы и кадеты ориентировались на Англию, и нельзя сказать, что не пользовались влиянием, но в конечном счете так же, как и в Турции, эта традиция, как обнаружилось, не имела корней и социальной базы. Конфликт между либералами и большевиками (якобинцами, начитавшимися Маркса) превратился в главный конфликт в российском обществе. А в Турции этого конфликта вообще не было. В результате Ататюрк и его товарищи как "умеренные" (то есть в переводе на европейский политический язык "либералы") не были вынуждены сдерживать дальнейшую революцию, а сами до конца оставались революционной силой, сдерживавшей реакцию-реставрацию. В этом смысле Ататюрку повезло. Только ли, впрочем, повезло? Похоже, что он все-таки никогда не примкнул бы к радикалам русского типа, если бы они были важными участниками в процессе трансформации турецкого общества. Ататюрк был прагматик. Именно здравый смысл и прагматизм определили его представления о политической структуре турецкого общества. Он решительно добивался секуляризации турецкого общества. Тут еще раз уместно вспомнить, какое значение имела борьба с клерикальными силами во Франции со времен революции и в течение всего XIX века. А для исламского общества было во много раз важнее вырваться из железных пут ислама. Тут была нужна настоящая революция. Но так же как французские наследники якобинства и в отличие от большевиков, Ататюрк знал, где надо остановиться. Он не репрессировал мусульманское священство. Более того, он предпочел его содержать. Ислам в Турции не подвергался гонениям. Было только пресечено его влияние на все элементы общественной жизни, кроме собственно религиозной. Муллам была оставлена проповедь морали и устроения совести верующих. Конечно, для исламского общества это было колоссальное достижение, до сих пор, пожалуй, уникальное. Опыт светских (баасовских) стран, как Сирия и Ирак, уже не так впечатляет. Алжир был более ста лет французским, а в Египте общество вполне раздвоено.
Алкоголик с железной рукой
Только в 80-е годы на фоне общего подъема исламского фундаментализма в Турции появились признаки исламского возрождения. А исламская партия даже в конце концов стала правящей. Устранять ее пришлось опять же конституционным образом. Но даже сама эта партия скорее напоминала европейскую христианскую демократию, чем иранский или даже пакистанский фундаментализм. Турецкое общество в целом секулярное. Навсегда. И это наследие Ататюрка. Сам Ататюрк был атеистом. По-видимому, в армии в те времена это не считалось редкостью, но Ататюрк был демонстративным атеистом. Это была революционно- харизматическая поза в самом глубоком смысле этого понятия, особенно если учесть, что дело происходило в исламской стране. По Максу Веберу, поза харизматического лидера выглядит так: "В Писании сказано, но я говорю вам..." В этом весь Ататюрк, отвергающий на глазах у всех не более и не менее как само Священное Писание. Занятно, что Ататюрк был алкоголиком, что в конце концов и загнало в гроб этого физически могучего и жизнестойкого человека. Но еще более занятно, что Ататюрк не скрывал своего пьянства, а, наоборот, бравировал им. Он, конечно, прекрасно понимал, что значит быть алкоголиком в исламской стране, и знал, что делает. Это был революционный вызов, смесь безумного риска с трезвым расчетом. Инструмент революционного преобразования общества. Еще раз - какой контраст с российским обществом, где пьянство всегда было способом эскапизма, способом придать харизматическую позолоту пассивности и лени. А атеизм был не столько демонстративным, сколько разбойно-воинствующим. Турция Ататюрка не была многопартийным государством. Злопыхатели могут поставить ему это в минус. Совершенно напрасно. Ататюрк вовсе не был противником многопартийности. Он правил железной рукой в своем кругу; не терпел раскольников; удалял их - иногда дело доходило даже до казней. Но он понимал, что общество не однородно и все классы и слои общества должны иметь возможность выражать и защищать свои интересы. Он хотел парламента, партий и пр. Он даже пытался создавать партии искусственно, в частности, даже коммунистическую партию. Не получалось. Турецкие политические партии и сейчас отчасти бледная тень, а отчасти травестия европейских. Партийная жизнь в Турции чрезвычайно коррумпированна, и партии мало эффективны. Их платформы причудливы - как правило, отравлены популизмом. Они исчезают, распадаются, появляются вновь. Нужно вмешательство армии (как демиурга), чтобы время от времени корректировать парламентскую демократию. Оказалось, что многопартийная система не возникает в обществе сама собой просто потому, что она такая хорошая и нужная. Турецкий политический плюрализм был результатом терпеливой и долгой работы. Когда многопартийная система была официально и окончательно провозглашена в Турции после войны, недоброжелатели Ататюрка могли говорить, что вот, дескать, Отцу турок нужно было уйти со сцены, чтобы общество освободилось. Но это неправда. Это тоже было наследие Ататюрка: Ататюрк сознательно вел страну к этому. Турецкая многопартийная система, как мы уже заметили, все еще ненадежна и не способна сама себя поддерживать. Казалось бы, какой простор для военных переворотов. Они и происходят регулярно. Но - о чудо! Военные каждый раз выполняют свое обещание уйти, как только политические авгиевы конюшни будут расчищены. Армия в Турции - хранитель наследия Ататюрка, его харизмы. Гарант либерально-демократической парламентарной системы. Неустоявшейся, но возрождающейся снова и снова и каждый раз по воле все той же харизмы. Ататюрк умер. Но дело его живо. Ну а как насчет экономической стратегии? Современную экономику в Турции пришлось создавать, можно сказать, из ничего. В той сфере, которую можно было бы назвать "экономикой", в Османской империи господствовали греки, армяне, евреи. Армян вырезали при младотурках. Самая большая еврейская община была утеряна еще раньше вместе с Салониками, где она базировалась. Греков устранил сам Ататюрк, после того как они пытались отторгнуть от новорожденной Турции западную часть Анатолии. У самого Ататюрка попросту не было никакой экономической стратегии. Он не разбирался в экономике и не делал вид, что разбирается. Государство взяло на себя большие инвестиционные инициативы, но не в силу какой-то философии, а просто потому, что в стране не было буржуазии. Так родился турецкий экономический "этатизм", сравнительно легко допускавший возникновение частного капитала везде, где для этого появлялась возможность. Турция долго выглядела немощной в сравнении с СССР, где форсировалась индустриализация, но к концу ХХ века роли, кажется, переменились. Экономический оппортунизм в конце концов принес свои плоды. Турцию и сейчас нельзя назвать промышленной державой, но ее промышленность ориентирована на потребителя и нормально эволюционирует вслед за социальными и технологическими изменениями. Классический урок: тише едешь - дальше будешь. А коль скоро мы обсуждаем личность Ататюрка, то это пример того, как следует ограничивать компетенцию харизмы и давать обществу шанс на саморазвитие.
Турецкий Ленин
Турецкая революция шла параллельно русской. Первой русской революции (1905 год) соответствует младотурецкая. А главной русской революции, то есть революции Ленина, соответствует революция Ататюрка. Интересно было бы сравнить Ленина и Ататюрка. У Ленина оказалось гораздо меньше времени, чтобы проявить себя. Ленин Брестского мира и нэпа напоминает Ататюрка. Что было бы дальше? Дальше в России был Сталин. У Сталина не было личной харизмы, а его стратегические решения харизматического стиля были не в духе Ататюрка. По сравнению с Ататюрком Сталин - контрреволюционер. Было бы занятно пофантазировать, поменять их местами и посмотреть, что они сделали бы на месте друг друга... Еще один интересный сюжет. Ататюрка выдвинула армия. А кого выдвинула русская армия? Русским генералам не надо было бороться с исламом и вводить новый алфавит, что было глубоко революционным и требовало мощной и напряженной харизмы. Но вот отказ от монархии и ликвидация империи ("единой и неделимой") была бы харизматическим актом, вполне сопоставимым с тем, что выпало на долю Ататюрка. Известно, что Юденич не хотел отказываться от имперской идеи в самый решительный момент, что, как можно думать, и сорвало его наступление на Петроград. И никто из русских генералов, возглавлявших белое движение, не мог даже и помыслить об отказе от имперских амбиций. Что же касается монархии, то тут вожди белого движения вообще выбрали вариант, казавшийся политически мудрым, но на самом деле оказавшийся, вероятно, самым худшим из всех. Они встали на позиции так называемого "непредрешенчества". Он был катастрофически плох именно потому, что был пассивным - какая уж тут харизма? Прямо наоборот. По сценарию русской революции на роль Ататюрка больше всего подходил Корнилов. Можно только гадать, как он развернулся бы, если бы судьба не убрала его так рано. Колчак, по-видимому, был дутой фигурой. Похоже, что на роль русского Ататюрка почти созрел Врангель, но тогда было уже поздно. Так или иначе среди русских генералов не нашлось никого, кто был бы сопоставим с Ататюрком. Были ли такие среди советских командармов? Я не знаю. Может, кто-то имеет что об этом сказать. Вообще, это сопоставление ставит больше вопросов относительно русской революции, чем дает ответов. Жаль, что русскую революцию так охотно всегда сравнивают с английской и французской, считая ее их историческим продолжением, и так редко (если вообще) сравнивают - с турецкой, которая шла параллельно. Судьба Ататюрка удивительна. Он начал во всем блеске харизматического лидера (его специальностью была "военная харизма"). А потом ему пришлось 20 лет быть политическим руководителем страны, что вовсе не то же самое. Но Ататюрк преуспел и здесь. Макс Вебер говорил, что для настоящего политика нужны три свойства: страсть, чувство ответственности и глазомер. Все это было у Ататюрка. Он несомненно был страстным человеком. Он хотел власти. Не ради ее мелких удовольствий и не ради господства над другими. А ради свободы и возможности бросить вызов судьбе, осуществить невероятное. Участие в войне не ожесточило Ататюрка, но развило в нем способность соединять риск и трезвый расчет; принимать ответственные решения, правильно определять цену победы и понимать, когда цена может оказаться чрезмерной и превратить победу в поражение. Вероятно, помогло то, что он был не гражданским воителем, а профессиональным военным. Гражданские люди, взявшиеся за оружие, чаще всего превращаются не в солдат, а в бандитов. И потом из них не получаются настоящие политики. Конечно, не все профессиональные военные становятся полноценными политиками. Скорее, наоборот, военная карьера не развивает в человеке свойств, необходимых зрелому политику. Ататюрк скорее исключение, чем правило. Но в Турции харизме и политическому лидеру все равно было неоткуда больше взяться. Было ли появление Ататюрка счастливой случайностью для этой страны? Или все-таки именно османская армейская среда способствовала возникновению фигуры подобного рода? Найдутся основания думать и так и так. Первая точка зрения волнует воображение. Зато вторая, конечно, намного интереснее интеллектуально. Потому что переносит наше внимание с личности на проблему. С личной харизмы - на среду, способную выдвинуть политического лидера. Тот же Макс Вебер особенно превозносил английский парламент как "фабрику политических лидеров". Мы видим, что эта маленькая фабрика была гораздо более продуктивной, чем турецкая армия. Но и турецкая армия не оказалась бесплодной. А вот русская оказалась. И уж вовсе бесплодной была административно-чиновная среда. Причем повсюду - будь то Англия, будь то Германия, будь то Турция, будь то Россия. ] В заключение этой заметки мне хотелось бы сказать, почему это я вдруг так заинтересовался и вдохновился фигурой Ататюрка. Дело в том, что в Лондоне недавно вышла его огромная биография. Кажется, первая подробная биография Ататюрка на английском языке. Ее автор Эндрю Манго долгое время работал на Би-би-си в качестве главы турецкой службы, а под конец карьеры возглавлял группу южноевропейских служб (ныне такой группы нет). Эндрю Манго прекрасно знает и любит Турцию. Он родился и провел детство в Стамбуле. Его отец был итальянского происхождения, а мать - русская. Он знал три языка и сохранил глубокий интерес к России. Никаких сопоставлений Ататюрка с лидерами русской революции в его книге нет, но, если с ним заговорить на эту тему, он оживленно ее подхватывает. И чувствуется, что книгу об Отце турок писал человек, небезразличный к русской культуре и истории. Вероятно, поэтому биография Ататюрка, написанная Эндрю Манго, была бы чрезвычайно интересна любому русскому читателю с открытым умом, незамутненным предрассудками. Ататюрк для европейской периферии то же самое, что, скажем, Линкольн для Америки. Настоящая харизма. Идеальный политический лидер.
Редакция благодарит посольство Турецкой Республики за предоставленные иллюстрации.
