главная - история - политика - языки - ислам - туризм и отдых - заказ тура - атлас - библиотека - каталог сайтов - фотогалереи - обои - прогноз погоды - музыка и кино - купить книгу - сувениры - поиск - рассылка
Алжир - Афганистан - Бахрейн - Египет - Израиль - Иордания - Ирак - Иран - Йемен - Катар - Кипр - Кувейт - Ливан - Ливия - Марокко - ОАЭ - Оман - Палестина - Саудовская Аравия - Сирия - Тунис - Турция

РЕЛИГИЯ ДРЕВНЕГО ЕГИПТА

РЕЛИГИОЗНОЕ МЫШЛЕНИЕ

После всех изложенных с большей или меньшей полнотой фактов можно и необходимо перейти к некоторым теоретическим обобщениям. Прежде всего обратим внимание на религиозное мышление древних египтян, выраженное как в многочисленных произведениях заупокойной литературы, так и в других религиозных письменных памятниках. Надо подчеркнуть, что все эти источники в подавляющем большинстве выражают взгляды и убеждения если не самого жречества, то, во всяком случае, тесно с ним связанных правящих классов и групп населения. Лишь изредка мы встречаемся в этой огромной массе текстов со взглядами, более или менее явно принадлежащими широким массам непосредственных производителей. Но и в этих редких случаях сказывается сильное влияние идеологии господствующих классов. Таким образом, в основной массе религиозных текстов не только выражены религиозные чувства, но и предпринята попытка как-то осмыслить, упорядочить их, иначе говоря, представлено религиозное мышление.

Историческое развитие страны и народа привело к слиянию ряда племенных территорий и племен и образованию единого государства с более или менее этнически гомогенным, но религиозно разобщенным населением. В централизованном государстве сохранялись религиозные догмы, культы, мифы некогда независимых номов. Политеизм, унаследованный от древнейших времен, стал достоянием религиозного сознания в объединенном Египте. Именно поэтому в Египте не было ни единой церкви, ни религиозной ортодоксии. Отсутствие ортодоксии, единой догмы и единой церкви проявлялось в веротерпимости и относительной свободе религиозных воззрений - мемфисский бог Пта, гелиопольский бог Ра, как и боги других номов, были, в глазах египтян, более или менее "равноправны". Не могло быть и речи о преследовании или осуждении человека за его приверженность к тому или иному культу. Древняя традиция политеизма была для египтян вполне естественной и закономерной - об этом недвусмысленно говорят бесчисленные тексты и факты.

Оставаясь в принципе неизменной, система египетского политеизма меняла формы конкретных проявлений в зависимости от исторической обстановки: возвышение того или иного города, естественно, приводило к росту престижа божества этого города. Когда Фивы, например, стали столицей всего Египта и резиденцией фараона, ранее почти безвестный фиванский Амон начал величаться "царем богов", причем под богами подразумевались не только исконные египетские божества, но и божества стран и народов, подчиненных египетской короне. Таким образом, в египетском пантеоне, впрочем не всегда последовательно, соблюдалась известная иерархия.

Египетский политеизм, корни которого - в древнейшей территориальной раздробленности в области религии, неизбежно порождал синкретизм, о чем вполне определенно свидетельствуют египетские памятники. Как было отмечено выше, бог в каждом номе почитался как верховный, и это обстоятельство являлось предпосылкой синкретизма. Массы населения нома, естественно, не задумывались над тем, может ли существовать одновременно много верховных богов, жречество же пыталось как-то преодолеть это противоречие, найти ему объяснение. Этим мотивируется стремление сопоставить богов разных номов и объединить их одним именем. Так, например, имя Амон-Ра объединяло фиванского бога Амона и гелиопольского бога Ра. Такое слияние двух богов в одно божество было результатом религиозной спекуляции жрецов. Авторитет малоизвестного фиванского бога Амона неизмеримо возрастал благодаря объединению его с богом Ра. Такой опоместический прием сопровождался сближением в плане мифологии и культа. Тот же Амон сопоставлялся с Атумом, Хепри, Ра-Харахти, Мином, Пта, Хнумом, Себеком, Шу, Хапи, Монту).

Вряд ли нужно пояснять, что синкретизм был серьезной брешью в глухой стене, ограждающий политеизм от дальнейшего развития. Это был путь к осознанию, что все боги суть разные проявления одного божества. Иначе говоря, синкретизм медленно расчищал почву для ростков монотеизма. Монотеизм сменяет политеизм не единственным актом, а постепенно. Для становления монотеизма необходима не только подготовленность к его восприятию массового сознания, но и сокрушение политеизма. На последнее в Египте решился только Аменхотеп IV (Эхнатон), намного обогнав свое время.

Одной из форм синкретизма является и объединение богов в триады, или троицы: бог-отец, богиня-мать и бог-сын. Это, конечно, очень древнее, примитивное представление о божествах, связанное с распространением на них земных обычаев, но в истории египетской религии оно сыграло свою роль. Такими троицами были, например, фиванские Амон, Мут и Хонсу, мемфисские Пта, Сехмет и Нефертум, Осирис, Исида и Хор. Последняя троица, как это давно отмечено наукой, оказала влияние на христианскую иконографию: Исида с младенцем Хором на руках является прообразом христианской богородицы с младенцем Иисусом на руках. Божественное семейство символизирует, по сути дела, одно божество, воплощает одну идею.

Египетская теология пошла дальше - она сумела создать не семейные троицы и увидеть за тремя богами одно божество. Так, например, в Мемфисе, сливали в единого бога трех богов - Пта, Сокара и Осириса. Пта был городским богом Мемфиса и создателем мира, Сокар - мемфисским богом умерших, Осирис - общеегипетским богом умерших. Тем не менее в ряде текстов не только времени Нового царства, но и Среднего о всех трех говорится как о едином боге.

Особенно наглядно отождествление трех богов после переворота Эхнатона. Так, в знаменитом лейденском гимне Амону содержатся следующие слова: "Трое (богов. - М. К.) суть все боги - Амон, Ра, Пта. Нет у них равных. Невидимый Амон есть Ра лицом и Пта телом". Итак, единый бог в трех лицах. Бог солнца говорит о себе: "Я Хепр утром, Ра в полдень и Атум вечером". Отсюда недалеко до христианской догматики. Подобные примеры можно было бы умножить.

Имеются все основания полагать, что такие политеистические формулировки монотеистического чувства как-то связаны с предшествующими им идеями времени Амарны.

Учение о едином боге в Египте окончательно так и не оформилось. Правда, во время переворота Аменхотепа IV единым богом был провозглашен Атон, однако "культ Атона не выходил за пределы высшего класса, точнее, двора". Переворот Эхнатона был самым ранним официальным провозглашением монотеизма в мировой истории. Но он был преждевременен и потому потерпел неудачу. Несомненно, однако, что уже со времени Среднего царства в египетской религии явно ощутима струя монотеизма.

Другая черта египетского религиозного мышления, на которую до сих пор не обращено серьезного внимания, - дуализм. Сказание о создании мира и о его дальнейшем существовании содержит ярко подчеркнутый момент дуализма - борьба демиурга против сил тьмы и хаоса, света против мрака, тепла против холода. Борьба эта не утихает, ибо хаос ежедневно стремится поглотить созданный демиургом мир. Подобного рода дуализм объясняется природными условиями существования египтян. В более поздние времена развитию дуализма способствуют и явления общественной жизни. С идеей дуализма мы сталкиваемся в мифе об Осирисе и Исиде, где преступнику Сетху (позже Сетх становится воплощением всяческого зла - нечто вроде европейского дьявола) и выступающему с ним заодно сонму врагов противостоит бог-фараон Ра, бог Хор и их помощники. В мифе о Хоре Бехдетском фараону и богам света противостоят "враги": силы мрака, Сетх, Апопи и пр.

Было бы неправильно полагать, что относительное свободомыслие в древнем Египте выражалось в скептицизме религии вообще. Наука не располагает памятниками, которые могли бы подтвердить это. Некоторые ученые, стремящиеся доказать, что в древнем Египте стихийно возникли зачатки материалистического мировоззрения, ровно ничего не могут привести в пользу такого положения.

В египетском обществе существовала глубокая вера в религиозные идеи традиционного характера, но вместе с тем сравнительно рано появились идеи, вполне определенно выражающие скептическое отношение к укоренившимся представлениям о загробной жизни. Сама жизнь ежедневно подрывала доверие в то, чему учили жрецы. Разрушение гробниц от времени и по другим причинам, уничтожение мумий, пренебрежение обязанностями по отправлению культа умерших, постепенное забвение самих умерших и всего, что с ними связано, вполне естественно заставляли задумываться над проблемами вечной жизни. Становилось очевидным, что между учением о посмертной жизни в гробнице и реальностью лежит непроходимая пропасть. Учение о загробной жизни и построенный на этом учении культ умерших стали объектом глубокого скепсиса, художественно выраженного в так называемой "Песне арфиста", встречающейся в гробницах времен Нового царства. Самая яркая "Песня арфиста" - из папируса Харрис № 500 (скопированная с текста в гробнице одного из фараонов Среднего царства - Интефа).

Основной мотив ее "я, мы да пьем, ибо завтра умрем", - это призыв отречься от всепоглощающих и бессмысленных забот о посмертном культе и обратиться к земным утехам. Особенного внимания достойны следующие моменты: "Никто не вернулся оттуда рассказать о том, как они живут там и в чем нуждаются"; "Отдавайся своим желаниям, пока ты жив... умножай свои удовольствия, и не поддавайся унынию"; "Никто не может взять свое имущество с собой, никто из ушедших не вернулся обратно". Серия вариантов "Песни арфиста" из ряда гробниц свидетельствует о том, что сложилось вполне определенное умонастроение потерявших веру в традиционное учение о жизни за гробом. Это был скепсис не в отношении религии в целом, а лишь в отношении культа мертвых. Первые его проявления относятся ко времени Среднего царства.

Приблизительно в это же время начинается распространение и популяризация культа Осириса - бога умерших и повелителя загробного мира, с именем которого связано первое проникновение этических элементов в учение о загробной жизни. Естественно допустить, что оба события - возникновение и развитие скептицизма в отношении культа умерших и появление и проникновение этических моментов в учение о загробной жизни - внутренне связаны. Пустоту, образованную разъедающим скептицизмом, призвано было заполнить этическое учение о загробной жизни в "Книге мертвых" (гл. 125 и др.) - культу умерших отводилось в нем минимальное место. Повсеместное распространение культа Осириса, ставшего всеегипетским божеством, - лучшее свидетельство успеха проникновения этических моментов этого культа в широкие городские массы. Но в верхушечных слоях общества продолжал жить скептицизм. Об этом свидетельствует тот факт, что в учении Эхнатона совсем не затрагивались проблемы загробной жизни. В египетских текстах неоднократны выражения страха перед смертью и ненависти к ней. Так, один из высокопоставленных представителей жречества Амона времен XXII династии, Небнетеру, заявляет в своей надписи: "То, что происходит после конца жизни, - это страдание, оно лишает тебя того, что ты имел до этого, ты пребываешь в могиле без сознания, когда наступает утро, которое [для тебя] не наступает, ты ничего не знаешь и спишь, когда солнце поднимается на Востоке, ты испытываешь жажду, хотя рядом с тобой [жертвенное пиво]". Аналогичное настроение проявляется и в надписи Тиимхотеп, жены верховного жреца Мемфиса времени Птолемея VIII Сотера II. Слова ее обращены из загробного мира к оставшемуся на земле мужу: "О брат, супруг, друг, не уставай пить и есть, напивайся, наслаждайся любовью, празднуй, следуй желанию сердца день и ночь. Весь Запад - страна сна, тягостного мрака; это место спящих в своих мумиях, не пробуждающихся, чтобы видеть своих братьев, своих отцов и матерей, забыло сердце и жен, и детей. Вода жизни, что на земле для живущих, - для меня гниль. Я не знаю, где я, с тех пор как прибыла в эту юдоль... "Смерть всецелая, иди" - имя того, кто всех связывает вместе, и идут к нему, трепеща от страха, - нет никого, на кого бы он не взирал, будь то бог или человек; он исторгает сына у матери... все боятся и молятся ему, он не слушает молитв, не взирает ни на какие дары". Б. Тураев допускает, что слова Тиимхотеп навеяны международной идеологией эпохи эллинизма. Однако слова Небнетеру времен XXII династии, т. е. сказанные девятью веками ранее, и ряд других подобных высказываний свидетельствуют о том, что этот скептицизм вырос на чисто египетской почве. Но широкого распространения он не имел, и массами по-прежнему владели идеи этического порядка, связанные с "Книгой мертвых" и другими подобными композициями. Именно эти идеи предвосхитили христианское учение о загробной жизни. В нигилистическом отношении к эффективности культа мертвых и к достаточно примитивному учению о загробной жизни, которое предлагала "Книга мертвых", вряд ли возможно усмотреть даже зачатки материалистического мировоззрения. Однако наличие подобных умонастроений свидетельствует о свободомыслии и неудовлетворенности уровнем египетской религии, о поисках чего-то более совершенного, осмысленного, иначе говоря, о поисках новой религии. Такой религией оказалось христианство, становлению которого в немалой степени способствовала та же древняя религия Египта.

И еще одно свидетельство свободомыслия, затрагивающее уже не проблемы загробной жизни, а кардинальные вопросы теологии. В главе 17 "Книги мертвых" сказано: "Я великий бог, сам пришедший в бытие". Слова эти сопровождаются комментарием: "Он великий бог, он Нун". Объяснение могло исходить, разумеется, только от компетентного в этих вопросах жреца. Расширенный комментарий этого же места гласит: "Кто великий бог, сам пришедший в бытие? Он вода, он Нун, отец богов". Другое пояснение: "Он Ра". По удачной формулировке А. Гардинера, "мы улавливаем здесь разногласия между комментаторами".

В развитии религиозной мысли в Египте, несомненно, два больших периода: древнейший, когда религия была ритуальной с преобладанием культового аспекта, а личность верующего фактически отсутствовала в религиозных воззрениях, и более поздний, когда пробуждается религиозное сознание индивидуума. В. Вольф считает, что первый период продолжался до XVIII династии. Однако с таким утверждением трудно согласиться: роль индивидуального сознания в культуре вообще и в религии в частности намечается, безусловно, уже в конце Первого переходного периода. Этический и личностный элементы постепенно превращают религию из ритуальной в ритуально-этическую. Причем удельный вес этического элемента неуклонно возрастает.

Прославленные на весь мир памятники древнеегипетской архитектуры - пирамиды, храмы, - по сей день привлекающие множество туристов, изумляют не только своей монументальностью, совершенством исполнения, но и тем, что они были призваны служить исключительно религиозным целям. Подобная мобилизация всех технических и экономических ресурсов страны была немыслима в целях реальной, земной жизни. Как же примирить этот факт с положением исторического материализма о том, что техника и наука развиваются по мощному импульсу потребностей страны? На первый взгляд перед нами непримиримое противоречие, но только на первый взгляд. Для египтян запросы их религии представлялись первостепенными, гораздо более важными, чем заботы о жилище и хлебе насущном. Сама природа страны избавила египетский народ от многих нужд, тяготевших над другими народами, она же в значительной мере предопределила и его религиозные воззрения, суть которых сводилась к тому, что пребывание человека на земле скоротечно и преходяще, что подлинная, вечная жизнь наступает лишь после физической смерти. Эта религиозная иллюзия полностью владела людьми и побуждала их на протяжении короткой земной жизни заботиться об обеспечении жизни вечной. Отправление всех видов культа было важнейшей потребностью народа, не менее важной, чем удовлетворение повседневных потребностей. Для нужд религии работала хорошо организованная индустрия строительства грандиозных храмов и гробниц. Но не сама по себе религия как система взглядов и верований была источником египетской культуры, а именно практическая деятельность египтян, направленная на реализацию целей, поставленных религией.

Основы египетской религии сложились в незапамятные времена, когда народ был еще, несомненно, первобытным. Представления о богах и о сущности человека, типичные для первобытного общества, были унаследованы классовым обществом Египта. Они изменялись в ходе исторического развития, но и в самые поздние времена боги и души людей рассматривались египетской религией как нечто вполне материальное, хотя и невидимое, неосязаемое, - боги могли болеть, стареть, умирать, а души людей в загробном мире - подвергаться пыткам и окончательному уничтожению. Как же расценивать такие воззрения - как материалистические или как идеалистические? Такая постановка представляется неправомерной. "Как более или менее цельное мировоззрение материализм и идеализм оформились лишь в классовом обществе, в эпоху рабства". Следует пояснить - во времена развитого античного рабства. Естественно, что в древнем Египте (древнеегипетские религиозные воззрения сложились еще в первобытном обществе) не могло быть, как правильно подчеркивает Б. И. Шаревская, ни материалистического, ни идеалистического мировоззрения.

Каково же соотношение общественной структуры древнего Египта и его религии? По поводу социальной структуры древнего Египта было высказано немало правильных и ошибочных суждений. Для автора настоящей книги неоспорим раннерабовладельческий характер египетского общества. Египетский же политеизм, на котором лежит печать доклассового общества, является религиозным отражением истории этого общества.

Религия была, бесспорно, доминирующей формой идеологии в египетском обществе, философии, по сути дела, в Египте не было. Мысли, облеченные в ту или иную религиозную форму, литературные произведения дидактического характера - всевозможные поучения, - в которых, в известной мере отражены этические взгляды египтян, разумеется, не могут рассматриваться как философия. В свете науки любая этика, и египетская в том числе, является результатом объективного развития общества, рождается социальной необходимостью. Но самим египтянам эта истина была неведома, и источники своей этики они искали в откровении божества. По глубокому убеждению египтян, вся их духовная жизнь была следствием божественного откровения. Нет никаких - ни письменных, ни археологических - данных, которые могли бы оспорить это утверждение. Разумеется, это ни в коей мере не может умалить значения культуры древнего Египта, оценка которой должна основываться на научных критериях, способных выявить ее объективно ценное, общечеловеческое содержание.

Далеко не безразлично, какой вклад внесла эта религия в историю религиозного мышления человечества.

 

М. А. Коростовцев "Религия Древнего Египта"
Москва, 1976 г.

|ГЛАВНАЯ СТРАН�ЦА САЙТА БЛ�ЖН�Й ВОСТОК|


Warning: Cannot call assert() with string argument dynamically in /sata1/home/users/middleeast/www/www.middleeast.org.ua/_lm8ea8f138e7abf12fd3b69de62a906877/linkmoney.php on line 3