Л.И.Климович. Книга о Коране
Москва: Издательство политической литературы. 1986 год

Книга о коране, его происхождении и мифологии.
Глава I. КОРАН И РАННИЙ ИСЛАМ
4. Халифат и завоевания арабов

Глава I. КОРАН И РАННИЙ ИСЛАМ



     Халифат и завоевания арабов

     После капитуляции  Мекки и смерти Мухаммеда (632) возглавлявшаяся
им община мухаджиров и ансаров в Медине и связанное с нею  объединение
арабских  племен,  действовавшие в контакте с влиятельными мекканскими
кругами, стали центром нового, еще более крупного объединения арабских
родов  и  племен.  Это  объединение  с  центром  в Медине приступило к
укреплению своего внутреннего и внешнего положения и вскоре оформилось
как   арабское  теократическое  государство  раннефеодального  типа  -
Халифат (Калифат).  Во главе его  встали  былые  соратники  посланника
Аллаха,  его преемники,  или,  иначе,  заместители,  халифы.  Из них у
мусульман наиболее распространенного  суннитского  направления  ислама
особо  почитаются  первые  четыре  халифа  - Абу Бекр (632-634),  Омар
(Умар,  634-644),  Осман  (Усман,  644-656)   и   Али   (656-661).   А
мусульмане-шииты  признают  из  них правомочным лишь последнего - Али;
первых  трех  они  отвергают,  считая   их   узурпаторами,   незаконно
захватившими верховную власть.
     Идеологией Халифата  стал  ислам,  вероучение  и культ которого с
каждым годом разрабатывались все более детально.  Халифы  представляли
как  высшую  духовную  власть  - имамат,  так и светскую,  в том числе
политическую и военную -  эмират.  При  их  правлении  в  Медине  стал
собираться и составляться Коран.
     Закрепляя и   узаконивая   свое   положение,   верхушка    нового
объединения  племен  использовала  общеарабское  движение,  породившее
пророков и ислам,  и приняла суровые меры для устранения препятствий к
своему  безраздельному  господству  в  Аравии.  В  частности,  ею было
потоплено в крови пророческое движение в  Йемаме,  во  главе  которого
стоял  Мусейлима;  до  капитуляции  Мекки представители этого движения
поддерживали  мединских  ханифов-мусульман.  Традиционное   оправдание
расправы   с  йемамцами  как  меры,  направленной  против  возрождения
"язычества", исторически несостоятельно.
     На это,  в частности,  обратил внимание академик  В.  Бартольд  в
исследовании  "Мусейлима"[См.:  Бартольд  В.В.  Сочинения,  т.  6,  с.
549-574.] и в неопубликованном письме к  востоковеду  Н.П.  Остроумову
(1846-1930) от 21 мая 1924 года.  "Уже давно было отмечено, - писал он
в письме, - что восстание арабов после смерти Мухаммеда нигде не имело
целью  возвращение к языческому культу;  руководители восстания хотели
быть такими же пророками, каким называл себя Мухаммед. Для меня, кроме
того,  ясно, что по крайней мере один из них, Мусейлима, стоял ближе к
христианству и к первоначальному исламу,  чем  сам  Мухаммед  в  конце
своей    жизни,    после    примирения    с   курейшитами"[Центральный
государственный архив УзССР.  Ташкент,  ф.  1009, оп. 1, д. 27, л. 409
об.; Климович Л.И. Ислам, 2-е изд. М., 1965, с. 38.].
     Мединская власть   одновременно   с   расправой   с  племенами  и
пророками,  не желавшими ей подчиняться, принимала решительные меры по
привлечению  на  свою  сторону кочевых арабских племен.  Само принятие
ислама,  как мы уже отметили, в этих целях истолковывалось ранее всего
как признание своего политического подчинения. Правда, это подчинение,
как правило,  на первых порах не задевало старых родо-племенных устоев
подчинившихся  племен.  Другое  дело,  что  вхождение  в   государство
раннефеодального   типа   в   перспективе,   очевидно,   должно   было
способствовать подрыву и разрушению древних традиций и  норм.  На  наш
взгляд,  правилен вывод о том,  что,  как бы ни складывались отношения
мединского Халифата  с  арабскими  "племенами,  осуществлялось  ли  их
присоединение  на  добровольных  началах  или  силой,  в одном и самом
важном положении государство отступало от своих принципов, а именно от
непринятия родо-племенной организации.  Социальная структура племен не
нарушалась государством при условии принятия их  членами  ислама,  что
означало,  по  сути  дела,  признание государственного суверенитета...
Союз  с  Мединой  не  грозил   племенной   аристократии   утратой   ее
главенствующего положения в племенах.  Не могла она также не сознавать
экономической выгоды  слияния  с  мусульманскими  отрядами  в  военных
предприятиях,  особенно после успешно начатого осенью 633 г. вторжения
через Сирийскую пустыню в Палестину и Сирию"[Негря  Л.В.  Общественный
строй  Северной и Центральной Аравии в V-VII вв.  М.,  1981,  с.  116,
117.].
     И действительно,   в   предпринятых  почти  одновременно  военных
действиях за пределами Аравийского  полуострова  Халифат  вскоре  стал
широко использовать арабские кочевые и полукочевые племена, их военную
силу.  При этом сохранялись давние  родо-племенные  обычаи,  когда,  к
примеру, вместе с воинами двигались их жены и дети. Так, в Месопотамии
это имело место и в период весьма крупных операций Халифата,  например
при   Кадисии,   после  выигрыша  которых  "жены  и  дети  воинов,  не
принимавшие  участия  в  сражении,  оказывали   помощь   тяжелораненым
бедуинам  и  добивали  оставшихся  в  живых  иранцев"[Колесников  А.И.
Завоевание Ирана арабами (Иран при "праведных" халифах),  М., 1982, с.
95.].  Лишь  иногда  верховное  арабское  командование  вмешивалось  в
родо-племенные устои,  исходя из стратегических соображений. Это имело
место,  в  частности,  после  сражений  при Кадисии,  когда халиф Омар
потребовал,  чтобы войско Халифата продолжало наступление  на  столицу
Ирана  Ктезифон  (Мадаин),  оставив  женщин  и  детей  в районе Атика.
Сообщение  об  этом  сохранилось  у  арабского  историка  и  богослова
ат-Табари (838 или 839-923).  Комментируя это событие, А.И. Колесников
связывает его с тем,  что "перспектива  ведения  военных  действий  на
Востоке  ставила  арабов  перед  необходимостью  преодолевать  могучие
водные преграды - реки Евфрат и Тигр, - пересекать множество каналов и
вести  боевые  действия  на  незнакомой местности и в условиях,  когда
отступление было равносильно смерти,  так как отступать было некуда. В
такой  ситуации  присутствие  в  войске  жен  и детей ограничивало его
мобильность и увеличивало риск гибели семей арабских  воинов"[Там  же,
с. 96.].
     Как бы то ни было, но Халифат в Медине, начав военные действия за
пределами Аравии в 30-х годах VII века,  в том  же  столетии  завладел
Сирией,   Палестиной,   Египтом   и   другими  восточными  провинциями
Византийской империи,  подчинил себе Иран,  вторгся в Северную Африку,
Закавказье и Среднюю Азию.  В течение одного века он завоевал огромную
территорию, номинально  простиравшуюся  от  Атлантического  океана   и
границ  Южной  Франции  на  западе  до  Индии  и  Западного Китая - на
востоке.
     Побудительной причиной  этих  войн,  по-видимому,  сначала   было
стремление  объединить и подчинить Медине и Мекке все арабские племена
полуострова,  а также обеспечить себе свободное пользование  торговыми
путями  в  соседние  государства.  Исходя  из  этого,  арабы  Хиджаза,
устремившись на север, прежде всего обратились к местам, где в течение
длительного  времени  обитали два значительных объединения родственных
им  арабских  племен,  имевшие  характер  полувоенных  раннефеодальных
государств.    Одно,    возглавляемое    Гассанидами,   находилось   у
северо-западных границ  Аравии,  и,  как  правило,  служило  Византии,
другое,  во  главе  с  Лахмидами,  занимало  северо-восточные области,
граничившие с Ираном,  и являлось его вассалом.  И те и другие племена
угнетались   иноземцами,   и  между  ними,  так  же  как  и  между  их
"сюзеренами", шла непрерывная борьба. Вместе с тем Гассаниды и Лахмиды
не порывали связей с племенами Центральной Аравии. Названия главнейших
родов и племен Месопотамии,  Северной и Центральной Аравии встречаются
и  на  юге  полуострова,  что  при  наличии  и других данных позволяет
предполагать их общее происхождение.  Центром племен,  возглавлявшихся
Лахмидами,  был  город  Хира  (или Хирта),  расположенный невдалеке от
развалин древнего Вавилона.  Их религия была политеистична,  и  еще  в
40-х  годах VI века они совершали человеческие жертвоприношения богине
аль-Уззе (культ ее существовал и в Мекке).  Однако в том  же  VI  веке
среди  Лахмидов начало распространяться христианство,  и их царь Нуман
III,  несмотря на вассальную зависимость от Ирана,  официально  принял
несторианство[Несторианство - течение в христианстве, возникшее в V в.
в Византии в противовес официальной вере в Христа как  "богочеловека",
учившее  о  его "самостоятельно существующей" человеческой природе.  В
несторианстве нашли выражение настроения,  оппозиционные правительству
Византии.  Несториан  было  много  и  в  Иране,  где  идеология старой
государственной религии, зороастризма, уже изживала себя.].
     Власть Лахмидов  продержалась до начала VII века.  За этот период
их отношения с Сасанидским Ираном не раз обострялись.  Еще в сирийской
хронике Иешу Стилита,  написанной не позднее 518 года, отмечается, что
во времена иранского шаха Кавада (правил с перерывом  в  488-531  гг.)
"арабы, которые находились под его властью, когда увидали беспорядок в
его государстве,  стали разбойничать,  насколько хватало сил,  по всей
персидской земле"[Пигулевская Н.  Месопотамия на рубеже V-VI вв. н. э.
Сирийская хроника Иешу Стилита как исторический  источник.  М.  -  Л.,
1940,  с.  136.].  В  начале  VII  века  царь из династии Лахмидов был
низложен  и  заменен  иранским  ставленником.  Однако  Лахмиды  вскоре
отомстили  Сасанидам,  выступив  против  них  в  битве при Зу-Каре,  и
одержали победу.  А взгляды арабов-несториан,  в частности их учение о
деве Марии (Марйам) как "человекородице",  а не "богородице", получили
отражение в Коране (5:76-79; 19:16-36; 43:57-59 и др.).
     Среди Гассанидов  было распространено христианство монофизитского
толка[Монофизитство - течение в христианстве, возникшее в Византийской
империи   почти   одновременно   с   несторианством.   По  утверждению
монофизитов,  Христос  обладал  одной  божественной  природой,  а   не
человеческой и божественной, как гласит официальная церковная догма. В
монофизитстве  отразились  взгляды,   направленные   против   травящих
духовных и светских кругов Византии. Монофизиты были и среди Лахмидов;
последователи  этого  течения  есть  и  сейчас  в   Египте   и   Сирии
(яковиты).].  Их  отношения  с Византией к VII веку также начинают все
более  обостряться.  Историки  Византии  сообщают  о  росте  неприязни
Гассанидов  к  своему  некогда  богатому  покровителю - Византии.  Это
происходило в немалой мере из-за того, что истощенная войнами с Ираном
Византия  перестала  выплачивать  арабам  деньги,  причитавшиеся им за
охрану ее границ.
     Вообще успех военных действий Арабского халифата  был  обусловлен
не   "религиозным  рвением",  как  это  часто  внушалось  и  внушается
исламской пропагандой,  а более всего внутренним истощением Византии и
Ирана,  хозяйство и военные силы которых находились в упадке.  Обе эти
империи только что закончили войну,  тянувшуюся между ними долгие годы
(602-628).  В результате,  по словам современника, армянского историка
Себеоса, "царство  персидское  находилось  в  то  время  в упадке",  в
Византии  же  "царь  греческий  не  был  уже   в   состоянии   собрать
войска"[Себеос. История императора Ираклия. Спб., 1862, с. 118, 119.].
     Население Византии   и   Ирана,  особенно  в  смежных  с  Аравией
областях, почти не оказывало сопротивления арабам, так как, страдая от
возросших  податей  и  произвола  правителей,  не  хотело их защищать.
Армия, состоявшая из наемников, тоже была ненадежна, хотя и составляла
десятки тысяч воинов. Во время боевых операций многих из них сковывали
цепью, "чтобы  пресечь  всякую  возможность  к отступлению"[Колесников
А.И.  Завоевание Ирана арабами,  с.  90.]. В этих же целях сковывались
цепями по пять-шесть воинов и в иранской пехоте.
     Византийские императоры восстанавливали против  себя  подвластное
население и своим нетерпимым отношением к иноверцам. Император Ираклий
усугубил   это   положение,  издав  в  30-х  годах  VII  века  указ  о
насильственном крещении живших на территории империи  иудеев,  который
проводился  в  жизнь  с крайней жестокостью.  В результате,  как писал
сирийский историограф Михаил  Сириец  (1126-1199),  часть  иудеев,  не
соглашавшаяся  принять  христианство,  "бежала  из земель римлян;  они
пришли сначала  в  Эдессу,  но,  испытав новые насилия и в этом месте,
бежали в Персию"[Цит. по: Кулаковский Ю. История Византии. Киев, 1915,
т.  3,  с.  349.]. Эти гонимые люди, как отметил в VIII веке армянский
писатель  Гевонд,  могли  и  сами  подстрекать  арабов  к   дальнейшим
действиям  против  Византии.  "Восстаньте  с  нами,  -  говорили  они,
явившись в  лагерь  арабов,  -  и  избавьте  нас  от  подданства  царю
греческому, и будем царствовать вместе"[Гевонд. История халифов. Спб.,
1862,  с.  1-2.].  И так же  как  арабы  из  бывших  племенных  союзов
Гассанидов   и  Лахмидов,  терпевших  немало  унижений  от  правителей
Византии и Ирана,  преследуемые иудеи стали служить Халифату. Арабский
историк  аль-Балазури  (820-892)  в  "Книге  завоевания стран" ("Китаб
футух аль-бульдан") сообщает,  что полководец Халифата "Абу Убейда ибн
аль-Джаррах  заключил  с  самаритянами[Самаритяне (самаряне) - древняя
народность,  жившая в центральной  части  Палестины  и  на  территории
современной  Иордании,  в  Наблусе  (Набулусе).  Их потомки составляют
особую  религиозную  общину,  признающую  Пятикнижие  и  книгу  Иисуса
Навина,  но отвергающие другие части Библии и Талмуда;  сохраняют свою
обрядность.] урдуннскими и палестинскими,  которые служили мусульманам
шпионами и проводниками,  мир..."[Цит.  по: Медников Н.А. Палестина от
завоевания ее арабами до крестовых походов по арабским  источникам.  -
Православный Палестинский сборник. Вып. 50. Спб., 1897, т. XVII, 2(2),
с.  88.].  Себеос  же,  описывая  битву  при  Джабия,  указывает,  что
"собрались  и  присоединились  к ним (к арабам.  - Л.К.) все остальные
сыны Израиля;  вместе с ними они  составили  огромное  войско"[Себеос.
История императора Ираклия, с. 117.].
     Такая же  примерно  картина   наблюдалась   и   в   Египте,   где
господствовала  Византия.  Когда  войска  Халифата  вторглись  сюда  в
639-641  годах,  копты-христиане  монофизитского  толка  -  "встретили
арабов как избавителей от религиозного, экономического и политического
ига Византии"[Бойко К.А.  Арабская историческая  литература  в  Египте
(VII-IX вв.). М., 1983 с. 22.].
     Утверждаясь в    новых   областях,   арабы   облагали   население
поземельной (харадж) и подушной (джизья,  джизйа)  податями,  а  также
другими поборами и натуральными повинностями.
     Войска Халифата  весьма  скоро  осознали  свои  преимущества   по
сравнению с противниками в условиях пустыни или полупустыни,  например
в Месопотамии и в южном Иране.  Переняв опыт иранцев  в  использовании
осадных орудий,  в том числе катапульт, арабы сумели добиться победы и
в ходе крупных операций.  У их войск была налажена мобильная  связь  с
центром Халифата в Медине и с его военными отрядами,  действовавшими в
то же время в Сирии и других  странах,  что  обеспечивало  возможность
широкого маневрирования.
     В действиях  против  сасанидского   Ирана   для   арабов   весьма
выигрышным  оказалось  овладение уже в первые годы завоеваний столицей
шахиншахов - Ктезифоном,  где незадолго до  этого,  в  конце  632  или
начале 633 года, трон занял шестнадцатилетний Йездигерд III.
     Через несколько  лет  арабы проникли в глубь Ирана,  выиграли ряд
сражений,  в том числе битву  при  Нехавенде  в  642  году.  Серьезные
последствия  этой  победы  заключались  не  только  в  захвате арабами
значительных  материальных  ценностей,  но  и  в  нанесении   немалого
морального  ущерба  противнику.  "Разгромленные арабами и разрозненные
части  иранского  ополчения  и  местные  правители  не   могли   более
договориться между собой об организации совместного сопротивления,  и,
по меткому замечанию Табари,  "с того дня у них,  то есть у персов, не
было  больше  объединения,  и  население  каждой  провинции воевало со
своими врагами у себя в провинции"[Колесников  А.И.  Завоевание  Ирана
арабами, с. 112.].
     Стремясь укрепиться  в завоеванных областях,  из которых многие в
хозяйственном и культурном отношении были более развиты,  чем  Аравия,
халифы  на  первых  порах принимали меры,  чтобы не озлоблять местного
населения.  В относительном покое они оставляли, в частности, крестьян
и   ремесленников,  рассчитывая,  что  их  хозяйства  станут  главными
источниками доходов.  Не было  тогда  у  Халифата  и  государственного
аппарата, способного систематически выколачивать из населения подати и
натуральные повинности. Администрация Халифата создавалась постепенно,
при   широком   использовании   перешедшего  на  его  сторону  старого
византийского и иранского чиновничества.
     В области религиозной политики у  правителей  Халифата  в  первый
период   завоеваний,   видимо,   в  наибольшем  ходу  были  положения,
совпадающие с теми,  что провозглашались  как  "откровения"  Аллаха  в
Медине:  "В религии нет принуждения",  и т.  п.  Они нашли отражение в
некоторых аятах Корана,  которые  отдельные  исследователи  относят  к
мекканским,  получившим  затем  новое осмысление.  Вот два таких аята:
"Призывай на путь господа твоего  мудрыми,  добрыми  наставлениями,  и
веди с ними споры о том, что добро... Если наказываете, то наказывайте
соразмерно тому,  что считается у вас заслуживающим наказания; но если
вы  будете  снисходительны,  то  это  будет лучше для снисходительных"
(16:126-127).  Допускалось  даже  расходование   части   установленной
Кораном  подати,  получаемой в качестве милостыни - садака (9:  60) на
нужды тех,  кто склонил свои сердца на сторону мусульман  и  Халифата.
Придерживаясь  такой умеренной политики,  "снисходительные" правители,
не успев еще создать свой  административный  аппарат  для  регулярного
взимания податей,  натуральных повинностей и иных обложений,  получали
возможность оставлять у себя в  тылу  сравнительно  небольшие  отряды,
бросая  основные  силы  на  завоевание  земель.  Огромные же средства,
которые требовались для новых и новых походов,  они  получали  главным
образом как военную добычу.
     Последнее, очевидно,  определило и то,  что одна  из  сур  Корана
(8-я)  была названа "Добыча".  Рвение,  усердие в битве с иноверцами -
по-арабски "джихад" - понимались как "война за веру".  В  этом  смысле
наряду  со  словом  "джихад" война называлась и "путем божиим" (сабиль
Аллах:  2:149,  186,  215), а о захватах писалось как о добре (33:19).
Освящены Кораном и те обременительные подати (в частности,  подушная -
джизья:  9:29),  которыми  облагалось  население  в   новых   областях
Халифата.  Джизья обоснована в Коране следующим образом:  "Воюйте... с
теми из получивших писание, которые не принимают истинного вероустава,
до   тех  пор,  пока  они  не  будут  давать  выкупа  за  свою  жизнь,
обессиленные,  уничиженные" (9:29). "Людьми писания" (ахль аль-китаб),
или зиммиями,  считались иудеи и христиане, почитавшие Библию. К людям
остальных  вер  применялись  другие  положения,  требовавшие  принятия
ислама под угрозой смерти.
     Впрочем, с зороастрийцев - "огнепоклонников" в Иране обычно также
брали подати (харадж,  джизью, которые в первый век Халифата не всегда
различались), а позднее их же взимали и с самаритян, сабейцев - членов
религиозной общины поклонников Луны,  звезд, небесных светил в Харране
и с "идолопоклонников" в Африке.  Известны,  однако,  и другие  факты.
Так,  в 712 году в Дебале, в Синде арабы, захватив огромные богатства,
умертвили всех мужчин старше 17 лет,  отказавшихся принять ислам. Но и
требуя,  принятия  ислама,  завоеватели более всего заботились о своем
обогащении.  Индийские историки пишут,  что  "в  Индии  арабов  скорее
привлекали    сказочные    богатства,   чем   желание   распространять
ислам"[Синха Н.К., Банерджи А.Ч. История Индии. М., 1954, с. 115.]. Об
этом  же  свидетельствуют  наиболее объективные средневековые арабские
историки,  например Ибн Хальдун (1332-1406),  который сравнивал вторую
волну  арабов,  хлынувшую  в  Северную  Африку  в  XI  веке,  с "тучей
саранчи".
     Суждения, расходящиеся   с   официальными   взглядами   исламских
богословов  по  этому  вопросу,  высказывали и некоторые мусульманские
авторы в нашей стране.  Так, Исмаил Гаспринский (1851-1914), публицист
и педагог,  издатель и редактор первой тюркоязычной газеты "Терджиман"
("Переводчик"),  писал:  "Все говорят и пишут,  что арабы двинулись на
завоевания ради распространения ислама и Корана. Я не могу так думать,
ибо хорошо вижу,  что арабы...  бросились завоевывать богатые доходные
земли Сирии,   Ирака   и  Египта..."[Гаспринский  И.  Русско-восточное
соглашение. Мысли, заметки и пожелания. Бахчисарай, 1896, с. 9-10.]
     Надежды населения   окраинных   областей   Византии    и    Ирана
освободиться с помощью арабов от преследований и разорения очень скоро
рухнули. Крестьян и ремесленников арабские правители задавили тяжелыми
податями,   закрепостили,   принижали   духовно,  вербовали  в  войска
завоевателей, иногда заставляли воевать против их же братьев.
     Возникавшие на  этой почве у евреев Сирии и Палестины настроения,
связанные,  в частности,  с крушением их мессианистских чаяний,  нашли
отражение   в   ряде  источников.  Например,  "Doctrina  Jacobi  nuper
baptizati"[Учение новокрещеного  Иакова.  Греческий текст издан в 1910
г.  (Abh. der Gesellschaft der Wiss. Gottingen, N.F., Bd. 12, N 3). До
этого публиковались эфиопский и славянский переводы. Сохранились также
сирийская и арабская версии.] сообщает  о  том,  как  некоторые  евреи
старались  побольше  разузнать  "о  пророке,  который  появился  среди
сарацин",  то есть  арабов,  и  о  том,  как  их  разочаровали  ответы
спрошенных:  "это - обманщик, потому что пророки не приходят с мечом и
в колеснице";  или говорили:  "ничего правдивого не найти в  этом  так
называемом пророке,  а есть только пролитие крови человеческой. Ибо он
говорит,  что  у  него ключи рая,  чему невозможно верить..." Из этого
сообщения  видно,  сколь  случайны  или,   напротив,   нарочиты   были
информаторы евреев,  слова которых приведены в цитируемом документе, а
также какую странную доверчивость проявляли те,  кто их слушал.  Более
оправдан вывод,  сделанный исследователем этого документа, написавшим,
что если "зарождающаяся звезда ислама дала надежду евреям", то им же в
ней сравнительно скоро "пришлось горько разочароваться"[Блэйк Р.П.  Об
отношениях евреев к правительству Восточной Римской империи в  602-634
гг.  по р.  х. - Христианский Восток. Вып. 2. Пг., 1914, т. 3, с. 193,
194.].
     Девизом завоевателей  стало  следующее  положение,  приписываемое
"праведному" халифу Омару I:  "Подлинно,  мусульмане будут питаться за
счет этих (зиммиев,  платящих подать. - Л.К.),  пока будут в живых;  а
когда мы умрем, и они умрут, то сыновья наши будут питаться за счет их
сыновей  вечно,  пока  будут  существовать,  так  что они будут рабами
последователей  мусульманской  веры,  пока  мусульманская  вера  будет
оставаться  преобладающей".  Этот текст содержится в докладной записке
"Китаб аль-харадж"  ("Книга  хараджа")  верховного  судьи  Абу  Йусуфа
(731-798)-произведении,   составленном   по   поручению  халифа  Харун
ар-Рашйда и   получившем  значение  юридического  руководства[Об  этом
мусульманском руководстве см.:  Керимов Г.  М. Шариат и его социальная
сущность. М" 1978, с. 188-189, и др.].
     Приведенный девиз не был случаен, и он многое объясняет в истории
Халифата.
     Из завоеванного арабами Ирана бежало немалое число зороастрийцев.
Так,  Балазури, сообщая в "Книге завоевания стран" о захвате Халифатом
Кермана  в первой половине VII века,  пишет:  "Бежало много обитателей
Кермана; одни отплыли на кораблях в море, другие направились в Мекран,
третьи  -  в  Седжестан".  По  словам  исследователя  этого  процесса,
"отплывшие на кораблях могли  отправиться  только  в  Индию,  так  как
Аравия,  несомненно,  не  представляла  в это время надежного убежища.
Мекран  был  уже  полуиндийской  областью...  Наконец,  Седжестан  был
пограничной областью на Востоке; с ним в ближайшем соседстве находился
Хорасанский Кухистан"[Иностранцев К.  Переселение  парсов  в  Индию  и
мусульманский мир в половине VIII века. - Записки Восточного отделения
имп.  русского археологического общества.  Вып. 1-2. Пг., 1915, т. 23,
с.  138-139.].  Как  следует  из работы современного японского автора,
волна этой эмиграции  была  столь  обильной,  что  дошла  до  японских
островов[lto  Gikyo.  Zoroastrians Arrival in Japan (Pahlavica I.).  -
Orient  Tokyo,  1979,  vol.  15,  p.   55-63.].   Прав   и   советский
исследователь,   связывающий   направление   этой   волны  с  наличием
зороастрийских общин не  только  в  Индии,  но  и  в  Средней  Азии  и
Китае[Cм.:  Колесников  А.И.  Завоевание  Ирана арабами,  с.  127-147,
245-247.].
     Следует, однако,   сказать   и   о   переходах  в  ислам,  о  его
распространении.  Условия его принятия в  то  время  были  несложными:
требовалось  признание  и  произнесение при свидетелях главной формулы
исповедания веры - шахада  -  "свидетельства":  "Нет  божества,  кроме
Аллаха (бога),  и Мухаммед - посланник божий".  Этот акт воспринимался
как заключение договора с  Аллахом,  в  силу  чего  вероотступничество
исключалось.  Если оно все же имело место, то едва ли не в большинстве
случаев наказывалось смертью.
     Часто, особенно  в  первые   десятилетия   арабских   завоеваний,
принятие  ислама выдвигалось как условие перехода на сторону Халифата.
В силу этого принявшие ислам занимали привилегированное  положение,  с
них,  прежде  всего,  не бралась подушная подать,  джизья.  А в случае
зачисления  новообращенного  в  состав   войска   или   чиновником   в
административный аппарат Халифата ему полагалось, как правило, немалое
жалованье и   хороший   земельный   надел.  Даже  если  принадлежавшая
новообращенному  земля   была   завоевана,   она   возвращалась   ему.
Новообращенным  разрешалось  также  выбрать себе место для поселения и
подыскать  арабское  племя,  клиентами  -  мавали   -   которого   они
становились.   Обычно   они   и   селились  вместе  с  этим  племенем,
сопровождали его в походах; это племя становилось их покровителем.
     Переход в ислам знати обычно означал для них сохранение имущества
и привилегий.  Характеризуя политику халифа Омара I в отношении дехкан
-  феодалов Вавилонии,  принявших ислам,  историк Балазури писал,  что
халиф "не вмешивался в их дела,  не забирал у них землю, снял джизью с
их шеи".  Были,  естественно, и непредвиденные случаи. Так, при том же
халифе Омаре I "вместе с членами своего дома  и  свитой  принял  ислам
правитель  Хузистана  Хормуздан (Хормузан).  Он стал советником халифа
Омара по иранским уделам,  жил в Медине  и  получал  из  казны  халифа
жалованье  -  2  тысячи драхм;  после покушения на Омара был казнен по
обвинению в организации  заговора"[Колесников  А.И.  Завоевание  Ирана
арабами, с. 172.].
     Случалось, впрочем, и так, что джизью, дававшую казне, например в
Сирии,  до двух третей сбора со всех  податей  и  налогов,  продолжали
брать  и  с новообращенных.  Это имело место в период раннего Халифата
даже в Медине при первых четырех "праведных" халифах,  время правления
которых  идеологи  современного суннитского направления ислама вот уже
несколько   десятилетий   усиленно   "подкрашивают",    модернизируют,
изображают  своего  рода  "золотым  веком".  Между  тем  не  только на
захваченной  периферии  Халифата,  но  и  здесь,  в  столице  халифов,
несмотря  на  немалые  поступления  от военной добычи (официально - ее
пятой  части),  многие  люди   влачили   полуголодное   или   голодное
существование.  Весьма интересны в этом смысле данные, сохранившиеся в
старых  египетских,  в  том  числе   коптских,   источниках.   В   них
приоткрывается  также  то,  как на несчастьях и бедах одних наживались
другие,  вставшие на путь спекуляции, и в их числе те, кто имел прямое
отношение к семье пророка и близким ему правителям,  стоявшим во главе
Халифата.
     Так, оказывается,  в неурожайные годы "спекуляции происходили и с
зерном,  поступавшим из  Египта  в  Медину,  жители  которой  получали
специальные талоны (сукук) на паек.  Предприимчивые люди стали скупать
их и  перепродавать  по  повышенной  цене;  Хаким б.  Хизам (племянник
Хадиджи,  первой жены Мухаммеда),  получил  на  этом  100  %  прибыли.
Попытка Омара скупить чеки и раздать зерно по справедливости оказалась
бесплодной.  (Другому халифу.  - Л.К.) Марвану  I  (683-685)  пришлось
применить    вооруженную    силу,   чтобы   изъять   эти   талоны   из
обращения"[Большаков О.Г.  Средневековый город Ближнего Востока. VII -
середина XIII в. Социально-экономические отношения. М., 1984, с. 40.].
     Из тех же источников видно,  что в Халифате "в голодный и  чумной
год,   когда  смерть  избавляла  многих  от  бремени  налогов,  власти
запретили хоронить умерших,  пока за них не уплатят  джизью"[Большаков
О.Г.  Средневековый  город  Ближнего  Востока.  VII - середина XIII в.
Социально-экономические отношения. М., 1984, с. 41.].
     Словом, в  век,  который проповедники ислама выдавали,  а порой и
поныне выдают  за  "аср  са'адат"  -  счастливую  эпоху,  существовали
порядки, характерные для тех, которые завоеватели обычно устанавливают
в отношении завоеванных народов. Нельзя вместе с тем не учитывать, что
едва   ли   не   любое  возвеличение  Халифата  и  арабов,  искажавшее
действительность,  в  период  завоеваний   служило   его   агрессивной
политике.  Судя даже по сравнительно немногим дошедшим до нас арабским
источникам,   таких   гиперболизаций,    преувеличений    изобреталось
множество,  начиная  с изображения завоевателей как неких "неуязвимых"
воинов и т. п.
     Вот пример из сравнительно раннего,  но лишь недавно введенного в
научный оборот источника.  Речь идет о трехтомной  "Книге  завоеваний"
("Китаб альфутух") арабского историка Ахмада ибн А'сама аль-Куфи (умер
в 926 г.).  В ней рассказывается о походе в 645-646 годах, в правление
халифа  Османа,  войск  Халифата под командованием Сальмана ибн Раби'а
аль-Бахили в Закавказье.  Здесь Сальман прошел в Азербайджан, Грузию и
после этого "двинулся по направлению к городу ал-Бабу (Дербент)".  Там
находился хакан, владыка хазар, во главе якобы более чем 300-тысячного
войска.  "Когда  хакан  услышал о приходе арабов к городу,  он ушел из
него.  Однако ему тогда сказали:  "О владыка!  У тебя под началом  300
тысяч [воинов], а у тех [всего] 10 тысяч, и ты отступаешь перед ними?"
Хакан ответил:  "Я  кое-что  слышал  об  этом  племени,  которое,  как
говорят,  спустилось  с  небес  и  что  [никакое]  оружие  им вреда не
наносит. Так кто же сможет противостоять таким?"
     И хакан  "продолжал  отходить"  от  Дербента.  Помощь  суеверному
хакану пришла от простого воина.
     Арабский историк  повествует,  что  через  три  дня,  отдохнув  в
Дербенте, арабский   военачальник   повел   свои   войска   "с   целью
преследования хакана и его войск".  Спустя некоторое время Сальман ибн
Раби'а приблизился со своим войском "к густому лесу на берегу  быстрой
реки,  в котором находилась группа хазар из числа воинов хакана.  Один
из них подошел поближе и стал разглядывать воинов-муслимов (мусульман,
арабов.  - Л.К.). И когда он стал смотреть на воина из числа муслимов,
который спустился к реке для того,  чтобы совершить омовение, то решил
испытать  на  нем свое оружие,  дабы удостовериться - повредит оно ему
или нет.  Он извлек [из колчана] стрелу,  выпустил ее в воина  и  убил
его.  Затем  он приблизился к нему и забрал его одежду...  отрезал его
голову,  принес и положил ее перед хаканом и сказал:  "О владыка! Этот
из  тех,  о  которых ты говорил,  что оружие им не наносит вреда и что
смерть на их челе не написана!"
     Результат "прозрения"  не  замедлил  сказаться.  Хакан  "во главе
300-тысячного войска... повернул назад, на муслимой, и сражался с ними
до  тех  пор,  пока  они  не  были  все  перебиты...".  В числе убитых
находился Сальман ибн Раби'а[Абу Мухаммад Ахмад  ибн.  А'сам  Ал-Куфи.
Книга  завоеваний  (Извлечения  по  истории  Азербайджана VII-IX вв.).
Баку, 1981, с. 10 (далее - Ибн. А'сам аль-Куфи).].
     Рассказ Ибн  А'сама  аль-Куфи  в  известной  мере наивен.  Но его
непосредственность помогает понять  такие  стороны  особенности  эпохи
Халифата (в годы,  когда в Медине приступили к собиранию и составлению
Корана),  которые, как правило, опускаются в произведениях официальных
историографов.  Из  этого  же  источника  видно,  как  действовавшие в
Закавказье арабские военачальники  для  поднятия  боевого  духа  своих
воинов  прибегали  к  возглашению  такбира  -  "Аллаху акбар!" ("Аллах
велик!") - или иных славословий, вроде: "Победа, о господь Каабы!", "О
люди!  Поднимайтесь  на  священную войну и на добычу,  да помилует вас
Аллах! И не ждите, что я придам вам кого-либо в помощь, кроме крепкого
шлема, целой кольчуги и разящего меча!"; "Вперед, к вечной жизни!"[Там
же,  с.  15,  31,  45.].  Последний  мотив  близок  тем,  что   широко
использовались мухаджирами Медины в борьбе с курейшитами Мекки.  Вот и
перед очередной битвой с хазарами  арабский  военачальник  аль-Джаррах
ибн  Абдаллах,  сидя  на  "черном  муле...  воскликнул:  "О люди!  Нет
прибежища,  где вы смогли бы укрыться,  кроме как у Аллаха!  Я  должен
оповестить вас о том,  что тот,  кто из вас будет убит,  тот попадет в
рай,  а кто победит,  тому достанутся трофеи и прекрасная  слава!"[Ибн
А'сам аль-Куфи. Книга завоеваний, с. 18.]
     Читая "Книгу   завоеваний"   Ибн   А'сама   аль-Куфи,    невольно
вспоминаешь    старую    азербайджанскую    поговорку   "Биз   гылындж
мусульманларыйык", означающую "Мы мусульмане от меча".
     Картина, подобная    описанной,    характерна   и   для   времени
завоевательных войн Халифата в Армении.  Здесь также и речи не было  о
какой-либо   веротерпимости,  о  которой  так  любят  распространяться
современные   идеологи   ислама.   Напротив,   верования   тех,   кого
завоевывали,  если и использовались,  то на погибель порабощаемых. Вот
факт,  относящийся  к  действиям  арабского  военачальника   Мухаммеда
ибн-Марвана, назначенного его братом халифом Абд аль-Маликом (685-705)
"правителем аль-Джазиры, Азербайджана и Арминийи...".
     Когда этот военачальник и правитель "дошел с войсками до середины
страны  Арминийи,  то  против   него   выступило   великое   множество
византийцев  и  армян (аррум вал-арман)...  Но Аллах всевышний обратил
язычников  (ал-мушрикин)  в   бегство   и   укрепил   муслимов   своим
попечительством. Муслимы перебили из них огромное число, взяли пленных
и захватили их страну и имущество.
     ...После этого  Мухаммад  ибн  Марван  послал  за  их  знатными и
благородными,   обещая   со    своей    стороны    благожелательность,
предоставление им того,  что они пожелают,  и назначение им правителем
того,  кого они захотят.  Он долго увещевал их таким образом, пока они
не  почувствовали  к  нему  доверие  и не положились на его заверения.
Затем они собрались к нему и он заключил с ними перемирие на условиях,
с которыми они согласились.
     После этого Мухаммад ибн Марван сказал:  "Я не уверен  в  вас,  и
поэтому войдите в эти ваши церкви и дайте мне клятву в том,  что вы не
нарушите свои обязательства.  Затем  вы  передайте  мне  заложников  и
отправляйтесь по своим домам!"
     ...Они согласились на это.  Затем  они  вошли  в  церковь,  чтобы
поклясться.  И когда он (Мухаммед ибн Марван.  - Л.К.) узнал,  что все
они скопились в церквах,  рн приказал закрыть их двери.  Двери церквей
заем были заколочены, облиты нефтью и подожжены.
     Эти церкви до сих пор называются "сожженными" (ал-мухтарика)".
     Факт этого  клятвопреступления  и  сожжения  подгверждается  и  в
произведениях   других   историков,   как   арабских    (аль-Балазури,
аль-Иакуби),  так и армянских (Гевонда, Мовсеса Каганкатваци, Киракоса
Гандзакеци,  Вардана).  Этот факт относится  к  тем  темным,  страшным
событиям  в истории взаимоотношений между чужеземным войском и народом
завоеванных ими стран,  которые трудно,  а  то  и  невозможно  забыть.
Столетиями  они  вносят  рознь  между  людьми разных вер,  ослабляя их
совместную борьбу за лучшую жизнь,  за мир. В то же время для фанатика
действия,  подобные  описанным,  оправдываются  "священной книгой".  В
Коране содержится такой призыв к уверовавшим:  "А когда  вы  встретите
тех, которые не уверовали, то - удар мечом по шее; а когда произведете
великое избиение их,  то укрепляйте узы".  И здесь же, несколько выше,
дано  обещание уверовавшим некоего всепрощения от их господа,  Аллаха:
"Он загладит дурные деяния и упорядочит их состояние" (К., 47:4,2).
     Можно, конечно,   понять   причины  таких  "дурных  деяний",  как
описанные Ибн А'самом аль-Куфи, но оправдать их нельзя. Иначе нетрудно
встать   на   весьма  скользкий  путь  обеления  и  других  злодеяний,
творившихся в прошлом и в наши дни,  и зверств гитлеровцев  во  второй
мировой  войне,  и  кровавых  или  "бескровных"  бесчинств бандитского
отребья,  засылаемого империалистами и их пособниками в  революционный
Афганистан...
     Завоевания Халифата наталкивались  на  героическое  сопротивление
многих народов,  выдвигавших выдающихся борцов против захватчиков,  за
независимость  родной  земли.  Одним  из  них  был   отважный   Бабек,
возглавивший крупное народное антихалифатское восстание в Азербайджане
и Западном  Иране.  Кстати,  Ибн  А'сам  аль-Куфи,  оставивший  немало
сведений  о  Бабеке,  нарисовал  и  оригинальный,  впечатляющий  образ
простой  женщины,  взятой  в  наложницы  одним  из  завоевателей,   но
предпочтившей  смерть  бесчестию.  Это  случилось после взятия арабами
крепости  Хамзин,  по-видимому,  находившейся  на  северном  побережье
Каспийского моря.
     Военачальник Халифата Марван (затем  последний  омейядский  халиф
Марван II аль-Химар,  744-750) сказал,  обращаясь к своему войску:  "О
воины!  Тому,  кто проникнет в эту крепость и захватит ее силой, будет
выдана награда  в  1000  динаров[Динар  -  золотая монета.  Должен был
содержать 4,25 г чистого золота.],  тому наградой будет  самая  лучшая
наложница  этой  крепости!"  Одному  из  арабов,  по  прозвищу Танухи,
удалось  выполнить  это  поручение:  "Муслимы  захватили  в   крепости
имущество, женщин и детей... Марван вызвал к себе Танухи... сказал: "Я
обещал тебе 1000 динаров и я выдам их тебе.  Но нужную тебе  наложницу
ты ищи сам!"
     ...Ат-Танухи подбежал  к прекрасной наложнице,  взял ее и сказал:
"Вот она,  да ублаготворит Аллах эмира!" Марван сказал:  "Бери ее, она
твоя!"  Ат-Танухи взял наложницу и направился к воинам,  и в это время
наложница ударила ат-Танухи ножом и отрубила ему голову,  а затем сама
бросилась в пропасть. Она расшиблась о камни и погибла.
     ...Марван от этого рассвирепел и приказал  перебить  всех  воинов
крепости.  Им отрубили головы, и ни один из них не уцелел. После этого
Марван разослал свою кавалерию по земле Хамзина  и  конники  разрушили
более 300 их селений".
     Так было, к сожалению, не только в Хамзине...
     Упорное героическое  сопротивление гнет арабских халифов встречал
повсеместно в Грузии,  Армении,  Азербайджане  и  в  Средней  Азии.  В
Фергане,   Семиречье  и  на  средней  Сырдарье  против  халифов  и  их
наместников  поднимались   восстания,   перед   которыми   оказывались
бессильными карательные экспедиции завоевателей. Горные области Грузии
халифам вообще не удалось покорить.
     Несмотря на  угрозу  суровой  расправы,  население,  обращенное в
ислам во время набега войск,  возвращалось  к  старому  культу,  когда
чужеземцы уходили.  Об этом свидетельствует,  например, история Бухары
Абу Бекра  Мухаммеда  ибн  Джафара  ан-Наршахи  (ум.  в  959  г.)[Труд
Наршахи,  написанный  по-арабски,  сохранился  в  дважды   сокращенном
переводе (на  фарси),  сделанном в XII в.],рассказывающего о действиях
военачальника Халифата Кутайбы ибн Муслима, начавшего военные действия
в   Мавераннахре[Мавераннахр   ("Заречье")   -   название  области  на
северо-востоке от Иранского плоскогорья,  между Амударьей и Сырдарьей;
один из важнейших городов Мавераннахра - Бухара.] около 705 года.
     Наршахи писал, что, когда войска Кутайбы занимали Бухару, "каждый
раз жители Бухары принимали ислам и снова,  по уходе арабов, отступали
от принятого вероучения. Кутайба трижды обращал их в мусульманство, но
они  снова отступали и становились неверными.  Наконец в четвертый раз
Кутайба после борьбы взял город; с большим трудом ввел он там открытое
исповедание ислама и водворил мусульманство в сердцах жителей. Кутайба
всячески принуждал их,  и все открыто,  по  наружности  придерживались
ислама,  а в душе оставались идолопоклонниками. Наконец Кутайба принял
решение и приказал жителям Бухары отдать половину своих жилищ  арабам,
чтобы арабы  смешались  с ними и могли знать о их жизни и чтобы жители
Бухары по необходимости сделались мусульманами.  Таким образом Кутайба
водворил  ислам  и подчинил жителей Бухары постановлениям шариата.  Он
построил  мечети,  уничтожил   признаки   идолопоклонства   и   обычаи
гебров[Иначе   -   огнепоклонников,   последователей  среднеазиатского
"зороастризма".  От  слова  "гебр"   происходит   получивший   широкое
распространение   термин   "гяур"   (по-турецки  "gavur"  -  неверный,
немусульманин.  -  Л.К.).].  Он   наказывал   каждого,   кто   нарушал
постановления шариата"[Наршахи М.  История Бухары.  Ташкент,  1897, с.
62-63.].
     Но хотя  Кутайба  и  приказал  жителям  Бухары   каждую   пятницу
собираться на молитву в соборной мечети, построенной в крепости Бухары
на том месте,  где раньше было капище идолов,  эта мера также не  дала
большого  эффекта.  Чем  иным  можно  объяснить,  что  в  дополнение к
административному нажиму был пущен в ход подкуп. Призывая население на
молитву,  объявляли, что "каждому, кто придет, он (Кутайба ибн Муслим)
заплатит два  дирхема"[Дирхем  -  серебряная  монета,  одна  двадцатая
динара.]. Но  положение  завоевателей  и  от  этой   меры   не   стало
безопасным. Арабам пришлось ходить в эту мечеть вооруженными.
     Однако с помощью  подкупа,  по-видимому,  удалось  внести  разлад
среди населения,  воздействовать на владельцев "замков",  которые были
связаны со старым  жречеством  и  искали  путей  к  сохранению  своего
привилегированного положения. "Однажды, в пятницу, - сообщает Наршахи,
- мусульмане пришли к воротам замков и стали звать обитателей на намаз
джума  (пятничный);  мусульмане  настойчиво  требовали,  чтобы те шли.
Тогда обитатели замков стали  бросать  с  крыш  камнями  в  мусульман.
Завязался бой..."[Наршахи М. История Бухары, с. 64.]

     x x x

     Экономические и    политические   причины,   наряду   с   угрозой
физического    истребления,     являлись     важнейшими     факторами,
способствовавшими  вытеснению  исламом  старых религиозных культов и в
такой стране, как Индия. Была здесь и специфическая причина. Поскольку
завоеватели-мусульмане,  устанавливая свое господство,  не считались с
кастовой системой,  то многие,  особенно  представители  низших  каст,
усматривали  в  принятии  ислама  средство  к  освобождению  от  этого
тяжелого для них древнего  установления.  Впрочем,  даже  многие  века
правления  в  Индии  монархов,  государственной  религией  которых был
ислам,  не привели к уничтожению этой консервативной системы. Только в
1950 году,  когда Индия была объявлена республикой, неравноправие каст
и все виды  кастовой  дискриминации  были  официально  отменены,  хотя
пережитки их чувствуются и поныне.
     Ислам распространялся и  мирным  путем,  но  этот  процесс  почти
повсеместно шел сравнительно медленно;  есть страны, где он незавершен
и в наши дни.
     Успеху ислама  в  Средней  Азии и на Кавказе способствовало и то,
что  местной   религии,   которая   соответствовала   бы   требованиям
феодального   общества,   здесь   в   то  время  не  существовало.  Ни
распространенная в Средней Азии и Азербайджане форма зороастризма,  ни
другие религии,  например манихейство,  буддизм,  этому не отвечали. К
тому  же  ислам,  формировавшийся  в  период  установления  классового
общества,  сравнительно  легко  приспосабливался  к особенностям новых
мест его распространения.  Способствовало этому  и  сохранение  в  нем
специфической   обрядности   религий  Древнего  Востока,  в  частности
характерного для зороастризма требования ритуальной чистоты верующего.
     На формирование   и   развитие  ислама  определенное  воздействие
оказали культы и религиозно-философские системы,  издавна известные  в
Иране,  Средней Азии, на Кавказе, в Египте, Северной Африке и в других
областях.
     Однако распространение   ислама  как  новой  религии  в  Халифате
сопровождалось усилением гнета завоевателей.  Это  ощущение  было  тем
сильнее,  чем  выше по своему развитию были народы,  вошедшие в состав
Халифата.  Не   случайно   жесткость   установленного   режима   остро
воспринималась в Закавказье,  Средней Азии,  Иране,  в областях, ранее
подвластных  Византийской  империи,   в   Испании.   Чтобы   не   быть
поглощенными  завоеванными народами,  имевшими более высокую культуру,
не раствориться среди них,  арабы в этих странах даже  обособлялись  в
быту,  носили  особую  одежду  и  т.  п.  А  борцы  против захватчиков
воспевались здесь в сказаниях и песнях  как  герои,  защитники  родной
земли.  В  Армении,  например,  постепенно сложился большой цикл таких
сказаний,  известный  по  имени  его  главного  героя  -  легендарного
богатыря  Давида Сасунского.  В Испании,  где борьба против господства
арабских феодалов приняла характер длительной  народно-освободительной
войны   -   реконкисты,  она  тоже  отразилась  в  устном  поэтическом
творчестве,  в том числе в героическом  эпосе  "Песнь  о  моем  Сиде".
Схожие мотивы содержатся во французском эпосе "Песнь о Роланде".
     История Халифата богата  событиями  в  любой  сфере  человеческой
деятельности,  в том числе в культуре, науке, технике. Что же касается
колыбели ислама - Хиджаза, Аравии, то здесь больших позитивных перемен
не  произошло.  Даже  центр  Халифата  не  пробыл и трех десятилетий в
Медине.  С 661 года столицей стал Дамаск, а с 750 года - Багдад; затем
появились  столицы  параллельных халифатов:  с 756 года - Испанского в
Кордове,  с  909  года  -  Фатимидского  в  Каире,  а  позднее,  после
уничтожения монголами Багдадского халифата в 1258 году,  с 1261 года -
новый Аббасидский халифат с центром в Каире и с 1517 года -  Османский
с   центром   в  Стамбуле...  "С  началом  внешних  завоеваний  тысячи
кочевников,  в   основном   кочевой   бедноты,   утратившей   средства
производства, переселились в соседние страны. Отток значительной массы
кочевого населения с территории Аравийского полуострова в еще  большей
степени  замедлил  процесс разложения общинно-родового строя в кочевом
обществе Аравии. Его дальнейшее развитие в рамках государства зависело
главным  образом  от  контактов  кочевников-скотоводов  с  развитым  в
классовом отношении  оседлым  земледельческим  и  торговым  населением
страны.   В  результате  кочевое  общество  Аравии  было  обречено  на
воспроизводство  традиционных  форм   производственных   отношений   и
родо-племенной  структуры"[Негря  Л.В.  Общественный  строй Северной и
Центральной Аравии в V-VII вв., с. 117-118.].
     Все это  не  могло  не  оказать  влияния  на то,  как происходило
собирание и составление Корана.