Прошедшие в Иране парламентские выборы стали
самыми активными со времени провозглашения в
стране Исламской Республики. К избирательным
урнам даже выстроились очереди — время
голосования пришлось продлить на два часа. На 290
мест в иранском меджлисе претендовали шесть
тысяч кандидатов. В крупных городах, в том числе в
столице Ирана, кандидатам от которого было
предоставлено 30 мест, в бюллетенях были
перечислены сотни (!) фамилий, часто мало что
говорящих избирателям. Чтобы помочь последним
разобраться, газеты различных направлений
опубликовали списки своих сторонников — многие
иранцы пришли на участки с вырезками из этих
газет.
Выборы стали, по сути, кульминацией
политической борьбы, которая развернулась в
стране в последние несколько лет. Она ведется
между сторонниками жесткой линии, или, как их
называют, консерваторами, и более умеренными
силами, которых на Западе окрестили
реформаторами. Голосование принесло
убедительную победу последним. По итогам выборов
голоса распределились следующим образом:
либералы получили 67,1 процента голосов,
консерваторы — 25,6, независимые — 7,3 процента. Как
сообщил министр внутренних дел Ирана Абдолвахед
Мусави-Лари, в голосовании приняли участие около
80 процентов избирателей.
Теперь ясно, что реформаторы смогут
контролировать иранский парламент. Исход
выборов стал триумфом для президента Хатами, чья
программа реформ была до сих пор заблокирована
консервативным парламентом. Первыми
приветствовали исход выборов в Иране
Соединенные Штаты, а представитель
американского госдепартамента Джеймс Рубин
назвал их результаты историческими и выразил
надежду, что они повлияют на улучшение отношений
Ирана с западными странами.
Конечно, победа реформаторов на парламентских
выборах дает дополнительный козырь президенту
Хатами в его противостоянии с консервативным
духовным лидером страны аятоллой Али Хаменеи.
Она может стать причиной социального и
политического отката от ценностей исламской
революции 1979 года, которая вполне может привести
к подрыву базы существования исламской формы
правления в Иране. В конечном счёте, результаты
выборов сами по себе не так важны. Более значимым
является то, вызовут ли они решимость двух
лидеров страны — духовного и политического —
пойти на дальнейший раскол и обострение
противостояния между собой.
Как известно, после победы исламской революции
Иран взял на вооружение изоляционистскую
внешнюю политику, главная цель которой
заключалась в защите всевладной теократии от
вмешательства Запада в развитие страны и влияния
западных ценностей на иранское общество.
Консервативное духовенство, видя главную
опасность для теократической формы правления в
стране и для себя лично в курсе президента на
либерализацию, естественно, всеми силами
противится любым формам проведения
провозглашенных им реформ.
После убедительной победы на президентских
выборах 1997 года М.Хатами настойчиво добивался
привлечения западных инвестиций в агонизирующую
экономику страны. При этом он вовсю пытался
продемонстрировать свою приверженность
реформам, расширяя свободу прессы и повышая
открытость функционирования правительства.
Такие шаги нового президента на могли не
прийтись по душе иранской молодежи, которая
составляет значительную часть населения страны,
что в дальнейшем упрочило его политическую базу
и создало социальную основу для популярности
реформистских сил в народе. Они также послужили
средством «урезания» легитимности правления в
Иране клерикалов. Ведь до появления в стране
существующей сегодня минимальной свободы прессы
никто даже не пытался поднять вопрос о том,
насколько эффективно и правильно муллы
управляют государством.
Поражение консерваторов на иранских
парламентских выборах вряд ли поможет
реформаторам взять в свои руки реальную власть.
Оно лишь будет способствовать повышению их
легитимности (работать в оппозиции в Иране
практически невозможно) и поможет обозначить
политические приоритеты развития страны. После
проведения президентом реформ в области средств
массовой информации некоторые газеты отважились
на постановку вопроса о предназначении и
целесообразности существования консервативного
Совета экспертов, который, в частности, давал
заключение о преданности идеалам ислама
кандидатов, участвующих в парламентских выборах.
В конце концов это привело к изменению
законодательства, которое сейчас требует от
этого органа предоставления письменного
заключения по поводу своих решений в этой
области. Ранее эксперты (то бишь религиозные
деятели) без всяких на то оснований снимали
кандидатов-реформаторов с предвыборной гонки.
Число «отказников» достигало шести тысяч.
Поэтому нынешнюю цифру в 758 человек, отстраненных
от участия в выборах, реформаторы рассматривают
как результат своей победы.
Однако Хатами все же не может обойтись без
сотрудничества с высшим духовным руководством
Ирана, поэтому должен использовать свой мандат и
народную поддержку весьма осторожно. Хаменеи
контролирует и судебную власть в стране, и тот же
Совет экспертов, ответственный за проверку
соответствия всех законов, принимаемых в Иране,
канонам исламской идеологии. Исходя из того, что
совет практически обладает правом вето на все
законы, принимаемые парламентом, Хатами должен
постоянно сотрудничать с Хаменеи с тем, чтобы
найти баланс между своими реформами и строгой
исламской идеологией.
После студенческих волнений, вспыхнувших в
Иране прошлым летом, оба лидера заключили
негласное соглашение в отношении «разделения
труда» между собой с целью сохранения в Иране
мира и стабильности. Хатами взял на себя внешнюю
политику страны и решение задачи привлечения в
иранскую экономику иностранных инвестиций, а
Хаменеи занимался внутренними проблемами Ирана,
стараясь создать основу для стабильности внутри
государства.
Оба иранских лидера прекрасно отдают себе
отчет по поводу происходящего, и найти консенсус
между собой им было не сложно. Дело в том, что в
контексте Ирана термины «консерваторы» и
«реформаторы» весьма условны. Первые выступают
за то, чтобы вся власть была сосредоточена в
руках духовного лидера страны. В самой стране они
исповедуют консервативные взгляды в вопросах
культуры и общественных отношений. Однако в том,
что касается экономики, они далеко не
консерваторы, т.к. признают рыночную экономику
западного образца. С другой стороны, называя
президента лидером реформаторов, обозреватели
также допускают определенную условность. Ведь
М.Хатами — представитель духовенства, правящего
Ираном уже 20 лет.
Несмотря на это, соглашение между иранским
духовным лидером и президентом страны
просуществовало недолго. В ответ на попытки
примирения Хатами с Западом Хаменеи выступил с
резким осуждением возможного возобновления
отношений Ирана с Соединенными Штатами. Поняв,
что лидер консерваторов пытается подорвать его
внешнеполитическую деятельность, президент
опять обратился за поддержкой к студентам. В
своей речи перед выпускниками тегеранских
колледжей Хатами публично выступил против
политики своего оппонента, фактически призвав
студентов к «мирным протестам», несмотря на
призывы Хаменеи к спокойствию. Сигнал, поданный
Хатами своим сторонникам, был ясен: он нуждается
в поддержке народа для дальнейшего воплощения в
жизнь своей экономической политики.
Однако попытки Хатами реформировать иранскую
экономику дали пока что весьма незначительные
результаты. Несмотря на недавний стремительный
вояж иранского министра иностранных дел Камаля
Харрази по столицам западных государств с целью
установления нормальных отношений с этими
странами, объем иностранных инвестиций в Иран
пока что выглядит маловпечатляющим. Экономика
страны, даже при наблюдавшемся в прошлом году
значительном росте цены на нефть, по-прежнему
находится в кризисе. Согласно западным оценкам,
инфляция не падает ниже 20 процентов в год, а
половина населения живет за чертой бедности.
Безработица продолжает оставаться высокой, что
вместе с жесткими моральными и религиозными
правилами является источником растущего
недовольства молодежи, составляющей
значительную часть иранского общества — около
двух третьих 65-миллионного населения страны
составляют люди в возрасте 25 и менее лет.
Потребность в экономических, социальных и
политических преобразованиях в Иране растет
прямо на глазах.
Все это не может не угрожать будущему иранской
теократии. Количество массовых выступлений
иранцев по всей стране продолжает расти. Они
стали уже обычным способом выражения
недовольства правящим режимом. Несмотря на то,
что ответственность за минометный обстрел
резиденции правительства в Тегеране 6 февраля
этого года взяли на себя боевики иранской
оппозиционной организации «Народный
муджахеддин», зарубежные наблюдатели склонны
рассматривать его как ответ на длительные акции
протеста сторонников клерикалов в священном
городе Ком, направленные против публикации
прогрессивными изданиями политических
карикатур на известных духовных лидеров страны.
Так что вполне возможно, что противостояние
между консерваторами и реформаторами вполне
может в один прекрасный момент выплеснуться на
улицы иранских городов.
Как уже упоминалось, реформаторская
деятельность Хатами способствовала развитию в
Иране социальной и политической свободы, однако
она не смогла привлечь в страну значительных
зарубежных инвестиций. В то же время в основе
популярности президента лежат его обещания
либерализовать иранскую экономику. А зарубежные
компании опасаются возвращаться в Иран из-за
жестких требований трудового законодательства.
К тому же экономика страны базируется главным
образом на нефтяной промышленности, а кроме нее
иностранных инвесторов в Исламскую Республику
мало что может привлечь.
Возможность притока зарубежного капитала в
Иран будет главным образом зависеть от внешней
политики Тегерана, которая, в свою очередь, будет
определяться отношениями между Хатами и Хаменеи.
Иностранные инвесторы, особенно из Соединенных
Штатов, где сохраняется внутреннее антииранское
законодательство, вряд ли отважатся вкладывать
свои деньги в ИРИ, пока эта страна не разработает
и не начнет проводить последовательную внешнюю
политику.
Нынешние результаты выборов в Иране не ставят
точки во внутриполитических процессах,
происходящих в Иране. Однако уже сейчас можно
спрогнозировать дальнейшее развитие событий в
этой стране. Тегеран будет продолжать
осуществлять медленную экономическую
либерализацию, постепенно отходя от своей
политики изоляционизма и развивая социальные и
политические свободы. Растущее влияние западной
культуры будет размывать основы власти
клерикалов, которые в свою очередь будут всеми
силами препятствовать реформаторским усилиям
президента и его сторонников. Если муллы не
осознают опасности таких действий, то борьба
иранцев за свои права (в первую очередь
социальные) вполне может перевести в один
прекрасный день нынешнюю «бархатную»
контрреволюцию в вооруженное восстание, которое
просто-напросто сметет с политической арены
страны и иранских консерваторов вместе с их
режимом, и нынешних реформаторов с президентом
во главе.
