До последнего времени мир привык рассматривать арабо-израильское противостояние как главную проблему Ближнего Востока, а ближневосточные государства считали «холодную войну» центральным событием политической жизни, возможностью использовать мировой конфликт для того, чтобы постоянно поддерживать региональные. Не впервые руководители стран этого района извлекали для себя выгоду из глобального кризиса.

  Однако все это изменилось, когда на политической сцене замаячил призрак исламского фундаментализма, и арабо-израильский конфликт отодвинулся на второй план. Кроме того, в далеких от региона странах разворачивались события важнейшего характера, и в результате многие руководители государств Ближнего Востока пересматривали свои стратегические подходы и формировали новые концепции. Менялась политика не только на самом Ближнем Востоке – претерпевала изменения глобальная политика в отношении этого региона. На протяжении большей части текущего столетия мир был разделен между Востоком и Западом как по вертикали, так и по горизонтали. Вертикальный раздел был идеологическим, политическим и в конечном счете также и стратегическим. Коммунизм и демократия боролись за души людей, Россия и Америка – за международное влияние, Варшавский договор и НАТО – за военное превосходство. Неудивительно, что для сплочения арабских стран в политический блок, руководимый и поддерживаемый бывшим Советским Союзом, восточноевропейские страны концентрировали внимание на арабском мире, щедро снабжая его оружием на самых выгодных условиях и разрабатывая политические доктрины, соответствующие целям руководителей отдельных государств. С распадом Советского Союза закончилась «холодная война», а вместе с ней и связанная с ее существованием благоприятная почва для конфликта на Ближнем Востоке.

  Различие между Севером и Югом было психологическим, экономическим и в конечном счете политическим. Возник контраст между процветающим, прогрессивным «белым» Севером, ориентирующимся на развитие науки и новой техники, и бедным, отсталым, лишенным жизненных благ, слабо развитым «цветным» Югом. Это различие привело к созданию Движения неприсоединения (объединяющего 108 государств и располагающего 108 голосами в Генеральной Ассамблее, где представлено 160 стран) и появлению определяющего его термина «третий мир» в отличие от так называемого «первого мира». Благодаря принадлежности к странам «третьего мира» арабские государства получили большое количество голосов в ООН и значительно увеличили возможность добиваться желаемых решений. Однако и это преимущество ушло в прошлое. С ростом экономического потенциала Китая и Индии, экономическим взлетом так называемых «семи азиатских тигров», а также экономическим бумом, переживаемым Японией, Азия перестала принадлежать к «третьему миру». То же относится и к Латинской Америке. В результате оказалось совершенно невозможным поддерживать международную солидарность, поскольку исчерпал себя принцип, на основе которого она действовала, – разделение на бедные и богатые страны.

  Таким образом, не только фундаментализм, но и отсутствие безусловной поддержки со стороны государств разделенного по вертикали и по горизонтали мира должны вернуть нас на нашу собственную землю, чтобы искать мир здесь, находить собственные источники существования на Ближнем Востоке. Вчерашней помощи больше нет – она исчезла вместе с миром вчерашнего дня.

  Для достижения мира необходим реалистический подход к главным проблемам Ближнего Востока. Прежде всего мы все должны признать бесцельность войн: арабы не в состоянии победить Израиль на поле боя, а Израиль не может диктовать арабам условия мира. О таком балансе сил свидетельствует опыт истории арабо-израильского конфликта, начиная с 29 ноября 1947 г. – даты раздела Палестины по решению ООН – и особенно двух войн, определивших сегодняшнюю мрачную реальность, – шестидневной войны 1967 г. и войны судного дня 1973 г. В ходе первой Армия обороны Израиля провела быструю военную операцию и одержала верх над арабской коалицией. Израиль прорвал блокаду и поразил весь мир своей громкой победой… но он не завоевал для себя мира. Тогдашний министр обороны Моше Даян напрасно ждал телефонных звонков от арабских лидеров. Их ответом были три «нет», прозвучавшие на хартумской встрече в верхах: «нет» – признанию Израиля, «нет» – переговорам, «нет» – миру. Прошло немного времени, и радикально настроенный египетский руководитель президент Насер сделал ставшее теперь общеизвестным заявление: «То, что было взято силой, может быть возвращено только силой». Таким образом, после убедительной победы Израиль снова оказался перед серьезной угрозой своей безопасности во время войны на истощение. Его молниеносный военный успех не привел к тому, чтобы шестидневная война оказалась последней. Напротив, именно эта победа породила грядущее вооруженное противостояние. И семена дали всходы.

  Во время шестидневной войны Израиль захватил противника врасплох; во время войны судного дня элементом неожиданности воспользовались египтяне и сирийцы, а Армия обороны Израиля не была готова к внезапному нападению. Сигнал тревоги, прозвучавший в полуденные часы рокового дня в 1973 г., неожиданно прервал период спокойствия для Израиля, развеял настроения самодовольства, сохранившиеся о прошлой победы, и изменил часто подсознательно пренебрежительное отношение его сограждан к арабском миру. Израиль понес тяжелые потери, и поколение молодых солдат отдало жизнь, защищая родину.

  Но Израиль еще не был побежден. Испытав на себе силу первого удара, Армия обороны Израиля оправилась от шока и тяжелых потерь и успешно остановила наступление объединенных войск противника. Война закончилась объявлением перемирия, причем израильские войска были уже на пути к Каиру и Дамаску… Клубы дыма и тучи пыли над полями сражений, еще хранивших отголоски артиллерийских раскатов, олицетворяли опустившийся занавес, который извещал о прекращении упорных, длящихся годами попыток арабских государств подчинить себе Израиль, опираясь на численное превосходство.

  Если бы не трагическая и ненужная операция Ливане, война судного дня могла бы действительно стать для Израиля последней войной. Она сделала очевидными для нашего государства и его соседей несколько горьких истин – война бессмысленна и окончательную победу не может обеспечить ни равновесие сил воюющих сторон, ни равновесие интересов на международном уровне.

  

  Ближайшее будущее не обещает никаких перемен этом сложном процессе балансирования. Хотя Израиль достаточно силен и в стратегическом и в военном отношении и может противостоять любой коалиции арабских государств, полная победа (даже в случае его успеха на полях сражений) – такая, какая была одержана союзниками во второй мировой войне, – никогда не достижима. Несмотря на окончание «холодной войны» и распад Советского Союза, могущественные силы продолжают оказывать существенное влияние на стабильность в регионе, и ни Израиль, ни его враги не получат возможности преодолеть их. Война 1991 г. в Персидском заливе является для любого опытного наблюдателя окончательным подтверждением этого неопровержимого факта.

  Кроме того, тотальная война такого масштаба, как война за независимость 1948 г., вообще немыслима. А война с ограниченными оперативными целями, как это было в октябре 1973 г., безусловно, не закончится поражением одной из воюющих сторон ни на поле боя, ни за столом переговоров. Похоже, что время тотальных войн позади. Это справедливо как в отношении обеих сверхдержав, способных уничтожить, но не победить одна другую, так и малых и средних государств, в чьей стабильности – идет ли речь об отдельном государстве или части определенного региона – экономически заинтересованы сверхдержавы. Это диктуется современным мировым порядком, а также взаимозависимостью государств в международном масштабе, мощью и дальнейшим совершенствованием современного оружия, растущими, как снежный ком, расходами на обеспечение безопасности, сложнейшими средствами информации космической эры, позволяющими вести прямые передачи с полей сражений и приносящими войну в каждый дом и каждую деревню во всех уголках земли. Троянский конь войны – устаревшее понятие. Теперь у каждого из нас есть такой конь на собственном дворе. В совокупности все эти факторы значительно сужают возможности малых стран, имеющих геостратегическое и экономическое значение, действовать самостоятельно, прежде чем прямое международное вмешательство или давление извне вынудят их прекратить попытки расшатать существующую систему. Следовательно, необходимо пересмотреть саму концепцию победы хотя бы в отношении арабо-израильского конфликт с тем чтобы она в большей мере соответствовала анализу генерала Бернарда Броуди:

  «В наши дни, почти так же как в прошлом, преобладает доктрина, в которой ставка делается исключительно на победу в войне, как будто войны – это нечто похожее на спортивные соревнования. Подход к войнам, разумеется, должен быть более серьезным. Конечно, подготовка генерала, боевая выучка заставляют его думать о необходимости победы, и он готов добиться ее любой ценой. По-видимому, мы должны оставить за ним право на подобные представления, чтобы он был отличным бойцом. Этого, и только этого, мы прежде всего и требуем от него и других военачальников, кроме тех, кто находится в самых верхних эшелонах власти. Однако и там, верхних эшелонах – разумеется, в гражданских но преимущественно в военных органах правительства, – должно преобладать в качестве основного и определяющего верное представление о любой идущей или предстоящей войне, понимание того, что мы от нее ожидаем. Такой подход с необходимостью предполагает готовность заново оценить, следует ли при данных условиях продолжать войну или предпочтительнее искать иное решение или выход, помимо полной победы, даже если эта победа в точном военном смысле слова вполне достижима».

  На Ближнем Востоке, переживающем переломный момент истории, настало время искать «иное решение или выход… помимо полной победы в точном, военом смысле слова». Принимая во внимание все обстоятельства, любая начатая сейчас война будет ненужной и повлечет за собой огромные потери человеческих жизней, бесконечные страдания и такой материальный и экологический ущерб, что большие пространства региона превратятся в бесплодную пустыню. Победителя не будет. Что же касается основной политической и стратегической ситуации, то возможны лишь незначительные перемены или вовсе никаких: Израиль будет продолжать существовать, а его противники не сдадутся. Откровенно говоря, такая война явилась бы бесплодной и бесцельной жертвой человеческих жизней. Кровопролитием не добьешься благородной цели, если, разумеется, речь не идет о необходимости защиты национальных интересов и о праве граждан на самооборону. Если разразится еще одна война, она будет долгой и жестокой, по нанесенному ущербу она превзойдет все минувшие войны, а число раненых на фронте и среди мирного населения – беспрецедентным. Не будет красочных альбомов или песен, восхваляющих такую войну, и головы усталых морально и физически солдат, возвращающихся домой со шрамами в душе и на теле, не будут увенчаны лаврами.

  Такой сценарий войны вынуждает Израиль и его арабских соседей сделать надлежащие выводы. Опровергается утверждение, что можно до бесконечности пребывать в состоянии «ни мира, ни войны». Война судного дня доказала нам всем, что подобное состояние носит временный характер и должно так или иначе закончиться. Хотя при теперешнем положении выигрыш от войны весьма невелик, отношения могут ухудшиться и привести к военному конфликту, не оставляя шанса найти пути к миру. Войны не всегда начинаются потому, что стратеги считают возможным их выиграть. Иногда войны возникают из-за того, что статус-кво становится нетерпимым для одной из сторон или по крайней мере менее терпимым, когда существует угроза его нарушения с помощью физической силы. Отсюда вывод: положение сомнительного статус-кво таит в себе семена катастрофы.

  Это относится не только к нам, израильтянам, но и к нашим арабским соседям. Однако, с израильской точки зрения, существует еще один аспект, и от неге многое зависит. Речь идет об ошибочном толковании термина «территории». Израильтяне начиная с шестидневной войны оспаривали будущее полосы земли, которую мы называем Иудеей, Самарией и сектором Газа, а арабы – Западным берегом и сектором Газа. (Кое-кто в Израиле пытался ввести в употребление аббревиатуру ЕША, по первым буквам слов Иудея, Самария и сектор Газа, прочитанных на иврите. ЕША означает «спасение», дополнительный смысл здесь очевиден.) Некоторые объявляют их «освобожденными территориями», другие – «занятыми территориями». Есть такие, кто предпочитает более нейтральный термин – «управляемые территории». Все это неверно. Нет смысла вести споры в сфере географии, игнорируя демографию. Само слово территории бессмысленно, когда эти территории населены. Синайская пустыня является территорией – она почти не населена. Египет пользовался ею для мобилизации войск, а после шестидневной войны в тех же целях она потребовалась Израилю до момента, пока, в соответствии с мирным договором и ради укрепления мира, не была возвращена Египту. Другие земли, отошедшие к Израилю после шестидневной войны, – не территории. Сектор Газа занимает 365 квадратных километров и имеет население 860 000 человек. Газа – не территория. Этот сектор не только заселен, но и побивает мировой рекорд по плотности населения. Те, кто говорит о территориях, не учитывая живущих там палестинцев, закрывают глаза на факты и вводят в заблуждение общественность. Проблема, которую мы должны решить, – не территории, а наши будущие отношения с населением, проживающим на этих землях. И те, кто говорит об аннексии территорий, на самом деле имеют в виду аннексию их народа со всеми долговременными демографическими и политическими последствиями для всего будущего Израиля как государства, для его существования как единственного государства еврейского народа, для его демократического устройства. И не случайно, даже когда у власти в Израиле стояло правительство блока «Ликуд», ни Иудея, ни Самария, ни сектор Газа не были аннексированы. Были аннексированы только очень малонаселенные Голанские высоты.

  Бесцельной стала не только война. Стремление править другими народами тоже больше неосуществимо. Мы никогда и не стремились управлять другими народами. Интифада показала, какая пропасть лежит между «нами» и «ими». Еще один важный фактор – восприятие такого правления самими израильтянами. Фактически Армия обороны Израиля была вынуждена превратиться в гарнизон – в местную правящую власть. Молодые палестинцы забрасывали славных израильских воинов камнями, провоцируя их на стычки с местным населением и детьми в лагерях палестинских беженцев в секторе Газа, Касбе и Наблусе. Постоянная опасность исходила от одетых в маски хулиганов с холодным и огнестрельным оружием. Шныряя по улицам, они выкрикивали проклятия в адрес военных властей Израиля. Вооруженные ножами и автоматами молодые палестинцы – живое доказательство бессмысленности статус-кво, имевшего, казалось бы, цель обеспечить безопасность Израиля.

  Война с Ливаном привела к существенным переменам в характере силового противостояния между Израилем и палестинцами. В начале арабо-израильского конфликта Организация освобождения Палестины и другие подобные ей группировки применяли тактику прямого террора. Они нападали только на беззащитных. Их жертвами оказывались дети, направлявшиеся в школу, взятые в заложники пассажиры автобусов и земледельцы на полях. Простые граждане в своих домах внезапно оказывались под обстрелом «катюш» или подвергались нападениям террористов с моря. До начала войны с Ливаном эти организации не осмеливались нападать на объекты Армии обороны Израиля, их подразделения или базы.

  Поворот произошел тогда, когда в результате неразумных решений правительства Израиля, ослепленного собственным стремлением изменить стратегическую обстановку путем вторжения в Ливан, Армия обороны Израиля оказалась втянутой в. прямые военные действия с ООП и другими нерегулярными боевыми группами. Во время наступления армия использовала всю свою оперативную мощь (наземные, воздушные, морские силы), новейшую военную технику, но весьма примитивную стратегию. Создавалось впечатление, что война идет между равными противниками: не полицейская акция против террористов, безжалостно попирающих международное право, а война между двумя противоборствующими лагерями. С поразительной близорукостью тогдашнее правительство Израиля пренебрегло моральным преимуществом Армии обороны Израиля – преимуществом, всегда являвшимся одной из главных составляющих национальной мощи еврейского государства.

  Хотя война вынудила ООП уйти из Ливана, она не устранила ее с.национальной сцены в качестве решающего фактора, определяющего настроения палестинского фронта. И под сенью кедров и цветущих вишен произрастали семена интифады, постепенно вызревали условия, заставившие Израиль признать необходимость двусторонних переговоров.

  Пышное красноречие представителей блока «Ликуд» ничего не меняло. Хотя этот блок поклялся, что никогда и ни при каких условиях не сядет за стол переговоров с террористической организацией, на самом деле именно бывший премьер-министр Ицхак Шамир возглавил израильскую делегацию в Мадриде в 1991 г. В своей автобиографии Джордж Шульц, в прошлом госсекретарь в администрации президента Рейгана, со всей ответственностью повторил свое утверждение, что после моей встречи с королем Хусейном в Лондоне оставалось сделать совсем немного, чтобы достигнуть первого мирного соглашения с Иорданией и палестинцами. Но господин Шамир сорвал этот процесс, началась интифада, и в дальнейшем потребовалось активное посредничество Джеймса Бейкера, госсекретаря в администрации. Джорджа Буша, чтобы убедить Шамира приехать на международную конференцию в Мадрид. В конференции, против которой Шамир возражал с самого начала, участвовала палестинская делегация, представлявшая руководство ООП со штаб-квартирой в Тунисе. Таким образом, несмотря на свои декларации и неубедительные опровержения, именно блок «Ликуд» начал хоть и не прямые, но все-таки переговоры с ООП. Правильно было бы сказать, что правительство Шамира делало все возможное, чтобы остановить процесс, которому оно дало начало. Подобная позиция позволяет оценить характер политики блока «Ликуд» в вопросах мира, объясняет использование им стремления нашего народа к миру в пропагандистских целях. Представители блока «Ликуд» не могли замолчать тот безусловный факт, что именно они начали переговоры с представителями палестинцев в Тунисе. «Ликуд» так осмеивал «иорданский выбор» и «лондонский документ», что оказался за столом переговоров лицом к лицу с доктором Хейдаром абд-аль Шафи, одним из основателей ООП и авторов Палестинской хартии, того самого документа, который представители блока «Ликуд» используют в качестве доказательства бессмысленности обсуждения проблемы мира с ООП.

  Какая злая ирония истории! Не было бы нужды ни в мадридском процессе, ни в переговорах с такой неуступчивой в своих требованиях палестинской делегацией, если бы в свое время лидеры блока «Ликуд» не упорствовали в отказе от достигнутого в Лондоне в 1987 г. соглашения с королем Хусейном о начале прямых переговоров под эгидой международной конференции. Весь процесс пошел бы уже много лет назад, до того, как вообще началась интифада, и палестинцев могла бы представлять объединенная иорданско-палестинская делегация. Шансы достичь мира и добиться желаемых результатов были бы более благоприятными. Мы могли бы избежать необходимости вести переговоры с делегацией палестинцев, представлявшей только руководство ООП, если бы лидеры блока «Ликуд» не были ослеплены несбыточными мечтами и немыслимыми политическими идеалами, во имя которых они были готовы свести на нет самый значительный прорыв со времени визита Садата в Иерусалим. Упрямство и недальновидность руководства блока «Ликуд» привели к серьезным осложнениям, а интифада поставила Армию обороны Израиля в невыразимо трудные условия. Историки оправдают поведение израильских солдат и командиров, оказавшихся в столь необычной ситуации; к такой ситуации никакая армия не может подготовиться, и никакая армия не в состоянии выдержать в подобных условиях ни с оперативной, ни с моральной точки зрения.

  В своей «Утопии» Томас Мор описал воздействие длительной осады на одерживающую победу армию, например на армию ахорийцев:

  «Именно эти ахорийцы вели когда-то войну, чтобы добыть своему королю другое королевство, которое, как он утверждал, должно было принадлежать ему по наследству в силу старинных уз. Добившись наконец этого королевства, ахорийцы сразу увидели, что удержать его стоит отнюдь не меньшего труда, чем сколько они потратили для его приобретения: новые подданные были постоянно недовольны ахорийцами или подвергались иноземным набегам, поэтому надо было все время воевать за них или против них, и никогда не представлялось возможности распустить войско; а между тем собственная страна ахорийцев подверглась разграблению, деньги уплывали за границу, они проливали свою кровь ради ничтожной и притом чужой славы, мир не делался нисколько крепче, война испортила нравы внутри государства, жители прониклись страстью к разбоям; убийства укрепили в них наглую дерзость, законы стали предметом презрения».

  В XV веке Мор предвидел, что подобное положение в конечном итоге вынудит короля уступить это «королевство» не потому, что он отказывается от своих прав, а из-за того, что сохранение статус-кво станет невыносимым как для населения, так и для него самого. Вместо того чтобы заботиться о благе своего народа, правителю приходится собирать все силы, чтобы избежать постоянной угрозы войны внутри страны и нападения на нее извне.

  Через двадцать шесть лет после победы Израиля в навязанной ему войне, вынудившей страну установить военное правление на территориях, можно сделать определенные выводы в вопросе об отношениях между государством Израиль и палестинцами, воспользовавшись описанием Томаса Мора. Для Израиля сейчас существуют две параллельные системы правления, в основе которых лежат два взаимоисключающих подхода к общечеловеческим ценностям. По самой своей природе военное правление предполагает деспотизм как по отношению ко всему народу, так и к отдельным его гражданам. Оно по сути противоречит главным демократическим ценностям, заложенным в Декларации независимости Израиля, нашим основным законам, нашей политической культуре и нашим взглядам на социальное устройство мира. Сионизм возник ради того, чтобы положить конец несправедливости в отношении евреев и обеспечить им основные права человека. Поэтом) наше принудительное правление другим народом и насильственное установление общественного порядка в районах, находящихся под военным контролем, влияют на действия государственной власти не только на этих территориях, но и в самом сердце Израиля, о чем, собственно, предупреждал Томас Мор. Хотя мы преследовали одну цель – положить конец терроризму, само существование военной администрации достаточно для того чтобы возбудить недовольство населения. Это не распространяется на Службу общей безопасности, сотрудники которой демонстрируют глубокое чувство долга, постоянно рискуют жизнью в борьбе с терроризмом и саботажем, спасают от гибели многих евреев и арабов. Недовольство вызывает прежде всего само положение вещей, возбуждающее враждебность обеих сторон. Народ, силой подчиняющий себе другой народ, даже в целях самозащиты, не в состоянии воздерживаться от насилия из-за динамики самого процесса завоевания. Это – действие той самой «невидимой руки», которая управляет ходом истории.

  

  Ни Израилю, ни палестинцам нет смысла сохранять статус-кво. Палестинцы не могут победить Израиль. Ни организованный, ни стихийный террор, ни взрывы, ни захват заложников, ни угоны самолетов, ни убийства не уничтожат национальный дух Израиля. Мы – решительный народ, и нет на свете силы, способной заставить нас покинуть эту землю после того, как пятьдесят поколений прожили в диаспоре, пятьдесят поколений пережили угнетение, страдания и геноцид. Мы не уйдем с единственного места на планете, где можем возродить свою независимость, добиться безопасности и жить с чувством собственного достоинства и гордости, – гордости за себя и за своих соседей. Мы хотим установить с ними подлинно добрососедские отношения.

  У Израиля нет кратковременных и долговременных интересов, побуждающих его и впредь управлять палестинцами и превращать их в заложников военного противоборства, которому мы хотим положить конец. Продление существующей ситуации бесцельно, а в связи с высокой рождаемостью и иммиграцией статус-кво не может сохраняться ни при каких обстоятельствах. Признание этой непростой истины является критерием успеха процесса установления мира, мира без победителей и без жертв. Война не решает никаких проблем, их решает мир. Как показали результаты нашего соглашения с Египтом, мы можем иметь мирные отношения со своими соседями. Путем компромиссов – при минимальных уступках и максимальной справедливости с обеих сторон – мы доживем до дня, когда все народы забудут о горестях войны, в том числе и наш собственный народ.