Ближний Восток и современность.
Сборник статей (выпуск девятый). М., 2000, 384 стр.
Стр. 214-222

Ушедший 1378 год по иранскому солнечному календарю был юбилейным для Исламской Республики Иран (ИРИ). Страна, имеющая почти 3000-летнюю историю государственности, отпраздновала двадцатилетие исламско-республиканского правления. В феврале 1979 года рухнул амбициозный проамериканский шахский режим, победила исламская революция. Иранский народ, воодушевленный новыми идеями аятоллы Хомейни, на референдуме проголосовал за исламскую республику. 1 апреля 1979 года была официально провозглашена Исламская Республика Иран. В мире появилось уникальное государственное образование, объединившее теократические и общепринятые республиканские формы В ИРИ наряду с демократично избираемыми органами власти (президент, парламент, местные советы) конституционно закреплялась власть Духовного лидера, который представал как бы в трех ипостасях: Факиха – религиозного лидера шиитов, Рахбара – вождя нации, Верховного Главнокомандующего. Таким образом, Духовный лидер сосредоточил в своих руках практически неограниченную религиозную, административно-государст-венную и военную власть в стране. При лидере было сформировано несколько сугубо теократических институтов: Совет по охране конституции, Совет по определению государственной целесообразности, Совет экспертов, Совет по политике возрождения, Совет по культурной революции. Все они в той или иной степени призваны контролировать “светские” (конечно, для исламского Ирана данный термин достаточно условен) органы власти, тем самым защищая исламские устои государства. Особые, исламские формы приняла и военная организация нового иранского государства. Не доверяя до конца бывшей шахской армии, даже “вычищенной” от монархистских элементов и значительно исламизированной, шиитское руководство создало Корпус стражей исламской революции (КСИР), который за короткий срок из милиционных, иррегулярных формирований (подобно штурмовым и охранным отрядам нацистской Германии) превратился в мощную военную структуру, по многим показателям превосходившую армию. Шахскую охранку “САВАК” сменила не менее радикальная исламская тайная полиция безопасности “САВАМА”. В стране господствующее положение заняла одна идеология, одно мировоззрение, одна партия – партия бога (хезболла). Таким образом, иранское духовенство построило жесткую структуру своей власти, которую вполне можно охарактеризовать как идеологизированный, тоталитарный режим.

В первые годы своего существования этот режим жестоко расправлялся с инакомыслящими, до основания разрушал шахские институты, вел яростную “холодную войну” с “большим шайтаном” – США, с “малым” – Израилем, со всем мировым империализмом (“черным” и “красным”), с продавшимися Западу “неправильными мусульманскими режимами”, позже – “горячую войну” с саддамовским Ираком. Одновременно иранское духовенство, взявшее власть в стране, активно проводило политику экспорта исламской революции по иранскому образцу. Однако, как и любой тоталитарный режим, шиитский режим в ИРИ был эффективен лишь в чрезвычайных ситуациях: революционный слом старого строя, уничтожение политических противников, восьмилетняя война с Ираком, мобилизационная экономика. Но хорошо известно, что штыками нельзя ничего построить, в том числе и новое общество, о котором постоянно говорил аятолла Хомейни.

После окончания ирано-иракской войны стало ясно, что ресурсы жесткой системы, отличающей исламский режим, созданный аятоллой Хомейни, были исчерпаны. Для дальнейшего развития и укрепления его требовались реформы. Это отчетливо понимали сторонники “умеренного исламизма”, во главе которых с мая 1997 года стоит президент ИРИ Мохаммад Хатами. Их назвали прагматиками, считающими, что продолжение революционной политики начала 80-х годов ведет к гибели режима. Как полагали и полагают иранские реформаторы, Ирану необходимы кардинальные реформы, но… только в рамках исламской государственности. И к счастью сторонников Мохаммада Хатами, иранский народ, несмотря на известные экономические трудности, сопряженные с реформами, а также тотальное религиозно-идеологичес-кое давление, идущее прежде всего от ортодоксальных последователей жесткого курса, не захотел еще глубже погрузиться в средневековый ислам, не захотел отгородиться идеологической стеной от всего мира. За три последних года сторонники президента Хатами одержали судьбоносные победы: на выборах президента ИРИ в 1997 г., на муниципальных выборах в 1999 году и в феврале 2000 года – на выборах в высший законодательный орган страны – меджлис.

Продуманный и осторожный политический курс президента Хатами, направленный во внутренней жизни на активизацию реформ, расширение сферы демократии, во внешней политике – на прорыв полублокады, на выход из самоизоляции, на открытость исламского Ирана всему миру и при всем этом избегающий опасной демонстративной конфронтации с исламско-фундаменталистскими кругами внутри страны, вызывает одобрение в мире. На Западе президента ИРИ уже называют “Горбачев-аятолла”. Однако в отличие от Горбачева Мохаммад Хатами не идет на радикальные шаги. Он пытается реформировать режим, не меняя его “несущих конструкций”, оставляя незыблемыми идеологические опоры.

Во внутренней политике Хатами, не посягая на основополагающие принципы системы, созданной основателем ИРИ аятоллой Хомейни, пытается лишь “очеловечить” ее, реформировав наиболее одиозные элементы, доставшиеся в наследство от первых ура-революционных лет формирования исламско-республиканского режима. Президент Хатами стремится вложить в режим новое современное содержание, отвечающее политическим, экономическим и технологическим вызовам эпохи. Справедливости ради надо отметить, что в ИРИ при Хатами на расширяющемся поле политического и экономического либерализма стали все активнее пробиваться ростки демократических свобод, именно в общечеловеческом, а не узко шиитском понимании этих явлений.

Именно поэтому при президенте Хатами стали особенно заметны эволюционные изменения исламского режима. Так, активно развивалась и демократизировалась политическая система. Имело место позитивное реформирование вооруженных сил. КСИР утратил свои привилегии и стал вровень с армией. Прошедшие в течение последних трех лет общенациональные выборы наглядно показали, что в Исламской Республике Иран сформирована и действует демократическая система выборов, применяемая всеми цивилизованными государствами современности. В Иране, как и во всех подобных странах, идет нормальная политическая борьба, иногда жестокая, иногда ведущаяся на грани фола, но все же открытая борьба между различными политическими силами за обладание рычагами властного управления. Причем в отличие от других мусульманских государств в Иране женщины не только имеют право голоса, но они избираются в парламент. Кстати, в число правомочных избирателей включена и 16-летняя молодежь, чего нет даже в самых демократических странах мира. Это показатель большого доверия нынешнего руководства ИРИ к политической и гражданской сознательности подрастающего поколения.

Иранская экономика также получила от реформ хороший импульс. Активно проводится приватизация, совершенствуется система кредитования частного сектора, облегчаются правила деятельности иностранного капитала. Конечно, перед Хатами и его правительством стоит масса экономических проблем. Однако к настоящему времени позитивные оценки экономического состояния ИРИ явно перевешивают эти проблемы и позволяют прогнозировать углубление реформ.

Во внешнеполитической сфере, выдвинув идею “диалога цивилизаций”, Мохаммад Хатами внес чрезвычайно позитивное, миротворческое начало в проблему взаимосвязей цивилизаций. Это более оптимистичный взгляд в будущее в отличие от взглядов знаменитого Сэмюэля Хантингтона, считающего, что “столкновение цивилизаций будет доминировать в мировой политике”. По сути, президент Ирана декларирует новую редакцию “политики мирного сосуществования”, которую провозгласил лидер СССР Н.С.Хрущев в конце 50-х годов.

Новый внешнеполитический курс Мохаммада Хатами, безусловно, способствовал и способствует выходу ИРИ из изоляции, куда, собственно, и завел страну сам радикальный фундаментализм своей целенаправленной политикой самоизоляции, господствовавшей в стране в первое десятилетие под лозунгами: “Ни Восток, ни Запад! Исламская революция!”, “Ни Восток, ни Запад! Исламская республика!”. Понимая пагубность для страны “политики осажденной крепости”, президент Ирана за время своего пребывания на этом посту целенаправленно и плодотворно проводит курс на придание своей стране нового имиджа. Он пробивает дверь в Европу, повышает уровень ирано-российских отношений до партнерских, осуществляет активную внешнюю политику во всех уголках Земли, эффективно действует в рамках международных организаций. Важным шагом президента стала инициатива по поднятию “железного занавеса”, отделявшего Исламскую Республику Иран от многих арабских государств. Новая внешняя политика Хатами – это прорыв и успех иранской дипломатии, результатом которого станет, вне всякого сомнения, улучшение связей Ирана с большинством стран в различных областях, укрепление международного авторитета ИРИ и, как результат, – усиление экономического и военного потенциала страны.

При этом нельзя не отметить, что в изменении взглядов Запада на Исламскую Республику Иран есть немалая доля заслуги и России, которая всегда, несмотря на сильное давление со стороны прежде всего США, не порывала отношений с ИРИ. Более того, и в Европе, и на других континентах Москва выступала и призывала мировое сообщество на равных воспринимать исламский Иран. Позиция России исходила и исходит из простой истины: нельзя создавать вокруг Ирана “китайскую стену”. Это автоматически рождает у находящихся внутри комплекс осажденной крепости, что в свою очередь ведет к появлению у иранцев чувства замкнутости, враждебности, ненависти ко всему чужому. И вот именно в таких условиях и может вызреть та самая “исламская угроза цивилизованному миру”, о которой твердят американцы. И наоборот – активная роль страны в мировом сообществе, разносторонние политические, экономические, культурные, спортивные и все другие связи с различными государствами, обмен информацией, идеями постепенно открывают традиционное, закрытое общество, делают невозможным государственный экстремизм. Эти процессы, катализируемые всемирным радио, глобальным спутниковым телевидением, Интернетом, размывают и разоблачают основы социальной лжи, всеобщей централизованной идеологической и морально-политической обработки населения, что составляет базу тоталитаризма, порождающего и исламский экстремизм, и экспансионизм. Более того, они лишают возможности носителей подобных идей пропагандировать их и осуществлять свои опасные замыслы.

В рамках внешнеполитической деятельности Мохаммада Хатами и его сторонников “американский вопрос” занимает особое место. Антиамериканизм – это краеугольный камень господствующей в Исламской Республике Иран идеологии хомейнизма. Ортодоксальный Иран не мог по определению уклониться на миллиметр от антиамериканской политики. Но Иран либералов-прагматиков, проводя в рамках реформ президента Хатами политику открытых дверей, делает знак США о готовности к обсуждению ирано-американских проблем, предоставляет Америке шанс на примирение. И, надо отметить, что инициатива Тегерана находит понимание в Вашингтоне. В марте сего года был зафиксирован новый всплеск ирано-американских отношений. Соединенные Штаты объявили об ослаблении торговых санкций в отношении Ирана. Был снят запрет на импорт американской стороной иранских ковров, черной икры, фруктов и фисташек. Кроме того, Вашингтон согласился рассмотреть с Тегераном ряд взаимных финансовых претензий, в частности, по поводу “замороженных” в 1979 году иранских авуаров в банках США. Администрация Клинтона приняла также решение продолжить расширение контактов с Ираном в научной, культурной, спортивной областях и по линии неправительственных организаций.

Это был третий за последнее время всплеск. Первый – после сенсационного интервью президента Мохаммада Хатами американскому телеканалу Си-Эн-Эн в начале 1998 года, когда недавно избранный президент ИРИ впервые за 18 лет после исламской революции предлагал “разрушить стену недоверия” между ИРИ и США. Второй – в августе 1998 года после письма американского президента Клинтона президенту Ирана Хатами, в котором глава администрации США наметил перспективу улучшения отношений между двумя странами. И вот, третий – после абсолютной победы сторонников президента Хатами на парламентских выборах в феврале 2000 года.

В чем причина эволюции взглядов друг на друга двух, как казалось, “вечных врагов”?

Объективный анализ нынешней политики Ирана и США, их позиций по многим политическим, идеологическим вопросам свидетельствует о том, что сближение позиций двух стран и в теоретической плоскости, и в политической практике – вроде бы не акция ближайшего будущего. Оставим пока в стороне перспективы финансово-экономических выгод двух стран (прежде всего, конечно, Ирана) от возобновления контактов. Они, безусловно, важны, серьезны и значительны по своим масштабам. А для Ирана вообще имеют, как нам кажется, явно приоритетные побудительные мотивы. Однако в случае с американской стороной дело обстоит не так просто. Всем давно известно, что в мире есть вещи, которые важнее и серьезнее материальных стимулов. И одна из таких “вещей” – власть, стоимость которой выше материальных благ и которая в итоге приносит значительно больше дивидендов.

Сегодня, накануне нового тысячелетия Соединенным Штатам крайне необходимо укрепить свою власть в Западной Азии, где в последнее время по разным причинам Америка не имеет того безоговорочного влияния, которым обладает во многих регионах планеты. Но национальные интересы США, исходящие из концепции однополярного мира, требуют глобального американского контроля. Однако именно в Западной Азии Иран, этот “вечный враг” США, играет ведущую роль. Он занимает важнейшее военно-стратегическое положение, являясь одновременно и средневосточной, и кавказской, и центральноазиатской, и каспийской страной, страной, омываемой водами Персидского и Оманского заливов Индийского океана. Все болевые точки региона так или иначе сопряжены с Ираном. Большинство, казалось бы, сугубо внутренних проблем отдельных частей региона, – будь то этнические или религиозные, военные или экономические, проблемы беженцев и наркобизнеса, проблемы терроризма и сепаратизма, – могут эффективно решаться только при содействии Исламской Республики Иран. Излишне напоминать, что Иран как источник углеводородных природных ископаемых, а также как территория транспортировки нефтегазопродуктов обладает абсолютной ценностью. И в Вашингтоне все это хорошо понимают. Причем, понимают по-разному. Одни представители американского истеблишмента считают, что исламский Иран надо задавить санкциями и блокадой, другие полагают, что после ряда внушительных побед “умеренных исламистов” на иранской внутриполитической сцене у Штатов есть шанс приручить непокорных шиитов.

Не секрет, что заблокированный и ожесточенный исламский Иран нужен Соединенным Штатам по многим причинам: политическим, геополитическим, экономическим. Жупел агрессивного Ирана способствовал Вашингтону в нагнетании обстановки вокруг ИРИ и тем самым вынуждал соседние с ней страны просить у США помощи и защиты от исламской угрозы, укрепляя позиции Америки и обеспечивая ее присутствие в регионе. В течение последних лет целью политики США в Западной Азии было создание американской сферы влияния на южном фланге России с опорой на Турцию, Азербайджан, Грузию, а также некоторые бывшие советские республики Центральной Азии. Причем средствами достижения стратегической цели была минимизация роли Ирана (а также России) в этом регионе, в частности посредством возрождения древнего “Шелкового пути”, правда, по своему варианту, направляющему торговые потоки, а также нефте- газопроводы исключительно в обход территорий Ирана и России.

Одновременно антииранские экономические законы, принятые в США, де-факто распространенные и на их союзников, сдерживают выгодные для Западной Европы связи с ИРИ и играют на руку американцам. Однако даже самые ближайшие союзники США наконец уяснили то, что доказала международная политическая практика последних лет и о чем без устали говорила Москва: без участия 70-ти миллионного Ирана не могут быть решены многие мировые и региональные проблемы: борьба с наркобизнесом, кризис в Афганистане, национальное примирение в Таджикистане, стабилизация на Кавказе, ближневосточное урегулирование и в более широком плане – наведение мостов и ведение диалога между цивилизациями.

Новый прагматистский внешнеполитический курс президента Хатами, принесший значительные успехи Ирану особенно в Европе, арабском мире, в международных организациях, внес определенные коррективы в политику США по отношению к Исламской Республике Иран. Более того, влиятельные деловые круги в США (прежде всего нефтяной и финансовый бизнес) осознали, что Иран открывается миру, что, несмотря на мощное давление Вашингтона, конкурирующие европейские, азиатские, российские компании успешно начали осваивать иранский рынок. Америка оказалась в положении, когда создаваемая ею блокада рушится, а реальных позиций в Иране у нее нет. Необходимы решительные шаги в сторону Тегерана.

Однако процесс нормализации ирано-американских отношений в силу многих внутриполитических причин, существующих прежде всего в ИРИ, не может не быть постепенным и относительно длительным. Но США не могут ждать. Ведь, сегодня они на обочине дороги, ведущей к Ирану. Они опаздывают в успешно осваиваемый конкурентами регион. Поэтому вскоре после победы реформатора – либерала Хатами на президентских выборах 1997 года Вашингтон предпринял титанические усилия для ускорения этого процесса. Причем чем больше побед одерживает Мохаммад Хатами в политических битвах, тем сильнее и целенаправленнее давление США. Иностранные аналитики отмечают, что недавнее решение Вашингтона о смягчении санкций по отношению к Ирану, неслучайно совпало с победой сторонников президента Хатами на выборах в меджлис.

Дело заключается в том, что в Иране, как и в США, есть силы, которые выступают как за нормализацию, так и против нее. Причем каждая из группировок в ИРИ находит вполне убедительные доводы для подтверждения абсолютной правильности своих позиций. Так, Духовный лидер ИРИ аятолла Хаменеи неоднократно заявлял, что Тегеран не намерен восстанавливать дипломатические отношения с США, при этом подчеркивая, что “Америка больше и богаче Европейского Союза, но Иран никогда не стремился к отношениям с ней, поскольку двусторонние отношения должны быть дружескими, основывающимися на взаимном уважении, и быть свободными от вмешательства в дела друг друга”. Это мнение консерваторов-фундаменталистов. С другой стороны, лидер либерально-реформистских кругов президент Хатами является выразителем идей той части политико-государственной и деловой элиты ИРИ, которая видит определенные выгоды от нормализации отношений с Америкой. Такие разные подходы, конечно, не цементируют иранское общество. Более того, консерваторы считают инициативы ОПТА, направленные на нормализацию отношений, как попытку американцев внести раскол и дестабилизацию в иранское общество. Так, секретарь Высшего совета национальной безопасности Хасан Рухани расценил подобные шаги Вашингтона как “недопустимое вмешательство во внутренние дела страны”. А в обращении Корпуса стражей исламской революции говорится, что все это представляет собой “настойчивые попытки Белого дома спровоцировать кризис в Иране”. В то же самое время иранский МИД в целом позитивно рассматривает американскую инициативу. Раскол, действительно, наблюдается.

А выгодно ли это Ирану? В политическом, идеологическом, гуманитарном плане, в ракурсе проблем независимости? Конечно, экономика и финансы – это серьезные аргументы.

Однако…

…По утверждению иранской газеты “Кейхан”, высказанному ею еще почти год назад в момент “второго всплеска “любви” США к Ирану”, “примирительные признания вашингтонской администрации в адрес Тегерана скорее напоминают действия охотника, расставляющего силки на дичь”.

Так насколько вероятна возможность нормализации ирано-американских отношений?

В этой связи примечательны мнения независимых экспертов-политологов, которые полагают, что в ближайшие два года сближение двух стран будет реальностью. Однако следует подчеркнуть, что большое значение для перспектив ирано-американских отношений будут иметь три момента: во-первых, – результаты выборов президента США, во-вторых, – жизнеспособность и эффективность либеральных реформ в Иране, в-третьих, (быть может, самое главное), – мнение Духовного лидера аятоллы Хаменеи. Его верховное место в государственной иерархии, его последнее слово при принятии всех важных государственных решений при любых ситуациях станут определяющими во внешнеполитическом курсе Ирана. Захочет ли аятолла Хаменеи, который отвергает любые переговоры и связи с США, поступиться основополагающим идеологическим принципом Исламской Республики – антиамериканизмом – для получения неясных пока материальных выгод? Вот в чем вопрос.

В принципе, велика роль аятоллы Хаменеи не только в важном, однако, относительно частном вопросе “Иран-США”, но и в целом – в судьбе “иранской перестройки”.

Не ждет ли президента-реформатора Хатами провал на пути перестройки исламского общества в Иране? Предпосылки есть. Во-первых, Хатами, являясь человеком № 2 в иерархии иранского истеблишмента, не обладает всей полнотой власти. Основные решения все-таки по-прежнему принимаются консервативными фундаменталистами, в руках которых, несмотря на триумфальные победы реформаторов, все еще находятся многие рычаги управления всеми сферами жизнедеятельности государства. Во-вторых, не Хатами, а верховный Духовный лидер ИРИ аятолла Али Хаменеи, ставший наследником умершего лидера революции и основателя Исламской Республики имама Хомейни, контролирует оборонную политику, специальные службы, судебную систему и примерно 80% экономики Ирана через исламские революционные фонды. Однако у президента ИРИ Хатами есть надежда – молодежь, составляющая около 65% населения страны. Именно она является активной сторонницей президентских реформ и составляет главный оплот Хатами в народе. Значит, у “иранской перестройки” есть будущее, так же как и у ирано-американских отношений.

Ирано-американские отношения – важнейшая и сложнейшая проблема современной международной обстановки. Эта проблема требует тщательного всестороннего анализа с учетом всех составляющих и факторов, на них воздействующих.

В целом следует констатировать, что проблема нормализации ирано-американских отношений имеет как бы три пространственных уровня: двусторонний, региональный и глобальный. Одновременно сам процесс ирано-американского сближения делится на временные этапы, характеризуемые качеством отношений на каждом из них. Этот процесс укладывается в диапазон от взаимной вражды в прошлом до предполагаемого восстановления дипломатических и всех других видов отношений в будущем. Причем на каждом этапе на этот процесс оказывают влияние особенности внутриполитической обстановки в ИРИ и США, военно-политические и экономические условия в регионе Западной Азии, а также в мире.

В плане воздействия ирано-американских отношений на внешний мир, представляется чрезвычайно актуальным научный прогноз последствий влияния сближения ИРИ и США на российско-иранские и российско-американские отношения, на расклад сил в кавказском, каспийском и центральноазиатском регионах, в Персидском заливе, на Ближнем Востоке (по вектору Израиль-арабские страны), на ситуацию в арабском и в целом – мусульманском мире. Важен также и экономический аспект ирано-американских отношений: их влияние на мировой рынок нефти, на взаимодействие (конкуренцию!) различных стран в Иране и так далее.

Данные заметки есть попытка обрисовать контуры проблемы взаимосвязи успехов “иранской перестройки” и процесса нормализации ирано-американских отношений.