События в Персидском заливе, спровоцированные конфликтом между Ираком и Кувейтом в начале 90-х годов, всколыхнули весь арабский мир, не оставив равнодушными ни отдельные арабские страны, ни их международные организации

По существу, арабское сообщество к концу текущего века столкнулось с небывалым в истории арабского мира явлением, когда конфликт разразился между двумя родственными странами, которые в арабской политической терминологии имеют статус сестринских. Нападение Ирака на Кувейт с целью аннексии его вызвало настоящий шок среди арабов, поставив их перед лицом совершенно новой ситуации, Тогда межарабское единство, не успев перейти в практическую плоскость, подверглось исключительно сильному испытанию, перевернув все представления о будущих путях развития арабского мира и поставив под сомнение реальность панарабских лозунгов, которые служили сплачивающим началом для арабов в течение многих десятилетий их борьбы против колониализма, за национальный суверенитет и экономическую самостоятельность.

Сам факт нападения Ирака на Кувейт оказался весьма показательным. Он продемонстрировал не только наличие крупных противоречий в арабской среде, но и абсолютную готовность пожертвовать всеарабскими идеалами ради достижения материальной выгоды. Другими словами, можно, видимо, сказать, что этот факт международного и межарабского терроризма выявил глубочайший раскол в арабских рядах, который только усилил разъединительные тенденции в арабском сообществе, лишний раз подтвердив, что оно несет на себе специфические черты разорванной нации, а объединительные стимулы не достигли той степени зрелости, при которой могут служить задачам синтезирования арабов в единый конгломерат в социально-экономическом и общественно-политическом плане. Слишком разобщенными остаются они и поныне, слишком велика разница между национальными интересами разных участников общеарабского процесса и слишком трудно консолидировать разные подходы в едином русле движения за единый арабский мир.

В связи с этим была выказана и достаточно неоднозначная позиция разных арабских стран по отношению к этому кризису в Персидском заливе. В целом отрицательная, она, тем не менее, по ряду моментов содержала различные оценки. Бескомпромиссность их и степень жесткости изменялись в зависимости от того, насколько далеко те или иные арабские режимы находились от центра конфликта. Даже безотносительно их симпатий или антипатий к иракскому образу правления, взгляды и подходы правящих арабских кругов явно во многом формировались под воздействием их отношения к идеям панарабизма. Это обстоятельство может, в определенной степени, служить свидетельством глубины приверженности разных арабских государств идее арабского единения и может одновременно быть индикатором веры в возможность реализации такой идеи на практике.

В ходе конфликта оказалось, что целый ряд арабских стран в гораздо большей степени озабочен сиюминутными интересами материального или иного порядка, а общеарабскую идею сближения либо отвергает, либо не принимает в расчет в качестве стоящей того, чтобы бороться за ее воплощение. Тем интереснее проследить за ситуацией в арабском мире и за тем, как преломлялись интересы разных арабских государств в призме межарабского конфликта.

Несомненно, весомая роль в формировании общеарабской позиции по конфликту принадлежит Лиге арабских государств (ЛАГ), которая весьма оперативно откликнулась на разразившиеся события в регионе. Тем более, что согласно статьям 52-ой и 53-ей Устава ООН ЛАГ является одной из региональных организаций, которые способны разрешить региональный конфликт. Однако низкая дееспособность ЛАГ и ее функционирование в совещательном режиме мешали ей заниматься этим успешно настолько, чтобы действенно вмешаться в конфликт.

3 августа 1990 г. на своем заседании Совет ЛАГ принял большинством голосов следующие решения:

- осудить иракскую оккупацию Кувейта,

- потребовать от Ирака немедленного и безоговорочного вывода войск к границам, существовавшим до 1 августа 1990 года,

- Совет ЛАГ подтверждал необходимость сохранения суверенитета Кувейта и безопасности в рамках региона других стран-членов организации.

В то же время Совет ЛАГ выражал категорическое неприятие любого иностранного вмешательства в дела арабских стран. Это, несомненно, указывает на то, что ЛАГ еще не осознала масштабы драматических событий и не могла оценить размер угрозы региональной безопасности.

Эти решения были приняты Советом ЛАГ через день после принятия Советом Безопасности ООН резолюции № 660, в которой говорилось о безоговорочном и незамедлительном выводе иракских сил из Кувейта. В резолюции также содержался призыв решить этот конфликт с помощью ЛАГ при опоре на упомянутые статьи Устава ООН.

10 августа 1990 г. в Каире состоялась встреча в верхах глав арабских государств. После ее завершения было опубликовано заявление, которое подписали 13 стран ее участников. Заявление концентрировалось на том, чтобы:

- подтвердить решение Совета Лиги от 3 августа 1990 г.

- подтвердить уважение резолюции СБ ООН № 660 от 2 августа и других решений по этому же вопросу.

- осудить иракскую оккупацию Кувейта и потребовать немедленного и безоговорочного ухода Ирака с территории Кувейта,

- подтвердить суверенитет и независимость Кувейта и его право на безопасность и поддержать его во всем, что поможет в освобождении его территории и восстановлении суверенитета,

- поддержать меры Саудовской Аравии и арабских стран Персидского залива, предпринимаемые для самообороны, с условием их прекращения после ухода иракских сил из Кувейта и восстановления в Кувейте законной власти,

- откликнуться на требования Саудовской Аравии и арабских стран Персидского залива и направить на помощь силам Саудовской Аравии межарабские силы.

Если сравнить решение Совета ЛАГ от 3 августа 1990 г. с резолюцией арабской встречи в верхах, то следует отметить, что по результатам этой встречи арабским странам Персидского залива было предоставлено право предпринимать те меры, которые они считают необходимыми для самозащиты, в том числе при помощи иностранных сил. 5-ый же пункт решения Совета ЛАГ отрицал любое иностранное вмешательство в дела арабских стран. Очевидно, что уже тогда предполагалось, что это вмешательство не завершится после вывода иракских войск из Кувейта и восстановления там национального суверенитета.

Кризис в Персидском заливе давно миновал, но иностранные военные контингенты до сих пор еще находятся в отдельных странах залива, правда, с согласия правительств. В связи с изложенным следует сказать, что последствия вмешательства ЛАГ в конфликт носили, в основном, как бы показной характер, поскольку, как выяснилось в ходе конфликта, организация оказалась неспособной прибегнуть к действиям кроме риторических и декларативных, чтобы, если не купировать противоречия, то хотя бы смягчить позицию агрессора. По существу, перед лицом вооруженной агрессии одной братской страны против другой, слабейшей, сообщество арабских государств смогло лишь продемонстрировать моральную поддержку пострадав-шей стороне.

Это свидетельствует о многом. В первую очередь, о том, что в ней отразились многочисленные противоречия, характерные для арабского мира в целом и отдельных его частей. Формальное достижение согласованности в позициях не означает автоматически наличие возможностей для воплощения их в жизни. Совершенно очевидно, что ЛАГ также не обладает необходимыми инструментами, с помощью которых она могла бы восстанавливать справедливость и эффективно содействовать установлению мира. Но в то же время следует признать, что ЛАГ впервые столкнулась с таким сильным по интенсивности конфликтом, в который, в итоге, оказались вовлеченными даже крупнейшие индустриально развитые государства и их вооруженные силы. Другими словами, возможности ЛАГ оказались неадекватными событию, и одних только ее усилий заведомо не хватило бы, чтобы выйти из испытания с положительным результатом.

Кроме того, уместно, видимо, отметить, что ЛАГ была рассчитана, до иракско-кувейтского конфликта, на урегулирование ситуаций, которые не имели такой степени ожесточенности, как рассматриваемая здесь. Поэтому требования к ней или претензии в этих обстоятельствах могут рассматриваться как завышенные. Самое большое, что эта межарабская организация могла сделать, это продемонстрировать солидарность с Кувейтом и вынести порицание агрессору. Что, в общем, и было сделано с достаточной оперативностью.

Уместно также полагать, что и после событий начала 90-х годов ЛАГ едва ли обрела качества, которые могли бы усилить в ней компонент, повышающий дееспособность акций с антимилитаристской и контрагрессивной направленностью. Направление в Залив межарабских сил в русле проявленной организацией инициативы, конечно, может рассматриваться как большое достижение в единении позиций некоторых арабских стран. Однако как общеарабская акция она все же не обладала достаточным размахом, и в силу этого могла трактоваться как не более, чем вспомогательная.

Тем не менее, консолидация общеарабского подхода к кризису уже означает многое в обстоятельствах, которые могут трактоваться как неоднозначные в арабском мире. Хотя действия Лиги далеки от совершенства, они все же показали мировому общественному мнению, что арабы, в целом, осуждают применение силы и готовы сплачивать свои ряды в отражении агрессии, даже если речь идет о родственном им государстве или режиме. Неприятие силовых методов решения региональных споров - вот та платформа, на которой арабы смогли найти общий язык с мировым сообществом.

ЛАГ, выполняющая функцию как бы третейского судьи в спорах, выступила со своими инициативами уже после того, как кризис в Заливе стал свершившимся фактом, а все ее последующие действия осуществлялись вдогонку ему.

Не более оперативной структурой оказался Совет сотрудничества арабских государств Персидского залива (ССГАПЗ), в который объединены страны Аравийского полуострова, явно рассматриваемые иракской стороной как объект для нападения после Кувейта.

Совершенно очевидно, что нефтеэкспортирующие арабские государства имели веские основания опасаться агрессивной активности Ирака. Однако чисто психологически они, видимо, не могли допустить мысли, что такая идея может быть осуществлена, и они подвергнутся нападению. Возможно, свою роль сыграло то обстоятельство, что ставка делалась на то, что иракское внимание притягивает только Кувейт, а остальные его соседи по полуострову останутся вне сферы внимания иракского диктатора.

В связи с этим международная и региональная активность ССГАПЗ накануне иракского вторжения оказалась недостаточно динамичной. Определенную подвижность проявила только Саудовская Аравия, которая, видимо, просчитала вероятностные шаги иракского режима и сумела оценить масштабы его стремлений и амбициозность в регионе. Поэтому еще до оккупации Кувейта Ираком Саудовская Аравия пыталась играть роль посредника, чтобы предотвратить конфликт между Ираком и Кувейтом. Последним шагом в этом направлении была организация иракско-кувейтских переговоров в Джидде 31 июля и 1 августа 1990 г. Несмотря на то, что переговоры были безрезультатными, король Фахд все-таки продолжал контакты с Саддамом Хусейном, который обещал саудовскому королю не использовать силу против Кувейта. Контакты продолжались и после оккупации Кувейта, но безрезультатно.

Король Саудовской Аравии встречался в рамках поисков путей разрешения кризиса в Персидском заливе с президентом ОАЭ шейхом Заедом бен Султаном. Встреча состоялась в то время, когда Ирак наращивал свою военную мощь в Кувейте и приближался к границам с Саудовской Аравией, увеличивая опасность столкновения с этой страной.

7 августа 1990 г. в Саудовской Аравии состоялось заседание совета министров ССГАПЗ, на котором прозвучало осуждение оккупации Кувейта Ираком и требование немедленного безоговорочного вывода иракских войск с территории суверенного государства. В тот же день Саудовская Аравия перекрыла иракский нефтепровод, проходящий через ее территорию, выполняя решение СБ ООН об экономической блокаде Ирака.

Саудовская Аравия и ССГАПЗ осудили все шаги Ирака по аннексии оккупированного Кувейта и захват иностранных граждан в качестве заложников. Они также выразили готовность принять на своей территории международные силы по поддержанию мира и призвали арабские страны принять участие в защите их территорий от иракской угрозы. Дополнительно к этому они предоставили свои военные контингенты для участия в операции по освобождению Кувейта.

Другими словами, страны-члены ССГАПЗ на начальном этапе развития кризиса сделали не все, что было в их возможностях для предотвращения негативного нарастания событий. Переговорный процесс, который велся, по существу, лишь усилиями одной страны - Саудовской Аравии - не мог привести к положительным решениям. Иракскому напору и в этом случае не были противопоставлены коллективные действия стран-нефтеэкспортеров. Когда Кувейт был взят с легкостью, иракский лидер уверовал и в то, что и другие страны Залива капитулируют с такой же быстротой. В этих обстоятельствах даже консолидация позиций этих государств и выработка общей точки зрения на развитие ситуации не могли бы послужить защитой от нападения или предъявления иракских претензий в какой-то другой форме, хотя мирная альтернатива военному вторжению не просматривается. Кроме того в быстротечных обстоятельствах иракского наступления у членов ССГПЗ просто не оставалось времени для маневра. К тому же их военный потенциал, даже в совокупной форме,не позволял им противостоять накату иракских войск. И участь этих стран была бы решена, если бы не вмешательство Запада, опасавшегося потерять источники нефти и не желавшего иметь в лице иракского режима постоянную угрозу региональной безопасности, нарушение которой могло бы иметь и более широкие последствия. Тем более, что в то время существовал СССР, который всегда поддерживал Ирак.

Суммируя сказанное, можно сделать предварительный вывод о том, что арабские региональные организации оказались, в целом, беспомощными в той или иной мере перед лицом кризиса, участниками которого стали сами арабы. Иракский феномен настолько неожиданно созрел в арабском лоне, что межарабские структуры не смогли вовремя среагировать на его притязания, результатом чего стало колоссальное потрясение всего арабского мира, который оказался на некоторое время расколот по принципу отношения к действиям Ирака со стороны разных членов арабского сообщества.

На фоне деятельности общеарабских органов, призванных решать проблемы совместного бытия арабов в тех или иных географических пределах и выражать как бы коллективную волю своих членов, можно проследить и индивидуальные позиции разных арабских стран, сформировавшиеся во многом не под воздействием исторически необходимых требований, а под влиянием конкретных национальных интересов, эгоистических целей и сиюминутных выгод.

Не все, однако, позиции могут трактоваться в негативном свете. Ряд арабских стран руководствовался, в первую очередь, исключительно общеарабскими интересами, требовал учета арабских подходов к проблеме и сам активно содействовал формулированию четких взглядов арабского сообщества на войну в Заливе и пути ее ликвидации. Одной из таких стран, действовавших с максимальной полнотой и последовательностью, является Сирия.

Активная роль ее проявилась как в самом начале кризиса в Персидском заливе, так еще и до оккупации Кувейта Ираком. Сирия предупреждала об угрозе назревающего конфликта между Ираком и Кувейтом, о том, что он может перерасти в военную конфронтацию, о возможности потенциального иностранного военного вмешательства и расколе арабских рядов.

Сирия поддерживала арабские усилия для разрешения конфликта мирным путем. После оккупации Кувейта усилия Сирии были направлены на то, чтобы найти быстрое решение кризиса, причем мирным путем и в рамках общеарабских сил, а также на то, чтобы защитить братские арабские страны, подвергающиеся угрозе со стороны Ирака (Саудовская Аравия и ОАЭ). На начальном этапе войны Сирия активно выступала за то, чтобы в освобождении Кувейта участвовали не только иностранные силы, направленные с Запада.

Перечень сирийских шагов был весьма разнообразным, а спектр действий чрезвычайно многоохватным. В любом случае, сирийское руководство действовало одновременно на всех возможных направлениях, стремясь сосредоточить в своих руках инициативу, связанную с преодолением кризисного явления.

Еще до оккупации Кувейта Ираком Сирия постоянно осуществляла контакты с братскими арабскими странами (Саудовская Аравия, Кувейт, Египет), желая подтвердить принцип решения межарабских конфликтов путем переговоров.

В день оккупации Кувейта президент Хафез Асад выдвинул моментальную и решительную инициативу для созыва общеарабской встречи в верхах, чтобы найти быстрое решение кризиса, пока тот не принял сверхугрожающих масштабов. Сирия добилась налаженного многостороннего сотрудничества с другими арабскими странами, следуя решению об активном участии в разрешении конфликта, принятому на встрече в верхах в Каире.

Сирия неуклонно выполняла международные решения, касающиеся кризиса, осознавая, что арабы не в силах добиться результатов в одиночку. При этом она исходила из уважения принципов международной законности и порядка и в то же время не желала допустить, чтобы иностранные государства самостоятельно,по их собственному усмотрению занимались урегулированием чисто арабской проблемы.

Сирия подчинилась общеарабским требованиям и отправила свой военный контингент для защиты арабских стран, находящихся под угрозой, а также для защиты святынь ислама. Она руководствовалась принципами арабской солидарности и братства, ориентируясь на то, чтобы ни одна из арабских братских стран не почувствовала себя в отрыве и не была вынуждена искать помощи и поддержки в неарабском лагере.

Содержание письма, которое президент САР Хафез Асад в то время направил иракскому президенту, подтверждает политическую линию Сирии и доказывает, что для Сирии общеарабские национальные интересы выше всех других. В частности, отмечалось, " что интересы нации превалируют над другими интересами, жертвы за интересы нации воспринимаются совершенно иначе. Противостояние угрозе требует точных решений и выверенных позиций, и это то, чего мы ждем от вас. И если сейчас вы примите решение, которое сбережет Ирак и арабский мир в целом от огромной войны, это зачтется вам как необходимый смелый шаг, сделанный в нужный момент" .

Произошедшие позднее события подтвердили, насколько принципиальной была такая сирийская позиция. В письме иракскому лидеру, например, еще раз было показано, что Сирия не желает зла иракскому режиму, несмотря на проводимый им курс. Не желает зла даже несмотря на то, что режим этот использовал различные террористические средства против Сирии.

Сирия выдвигала различного рода созидательные инициативы не только во время войны в Персидском заливе, но и после нее. Дамаск стал центром многих встреч и переговоров. Во время войны и после нее многие сирийские представители отправлялись за границу в поисках мирного разрешения кризиса в Персидском заливе, а также решения проблем арабо-израильского конфликта на основе решений международных законов. Подобный подход, сформулированный в рамках разных инициатив, был центральной частью сирийской позиции, которая последовательно и регулярно доводилась до мирового общественного мнения в ходе встреч Асада - Буша, Асада - Мубарака - короля Хусейна - Рафсанджани - Враницкого, во время визитов Бейкера, Храуи, “европейской тройки”, российских представителей и поездки Фарука аш-Шараа в Европу.

Сирия также вела постоянную работу для возрождения общеарабской солидарности с тем, чтобы начать строить новую систему общеарабской безопасности, а также, чтобы выработать принципы, закрепленные позже в Дамасской декларации.

Египет, будучи крупнейшей и одной из авторитетнейших арабских стран, также осознавал свою ответственность за судьбы арабского мира и занимал конструктивную позицию в арабо-иракской борьбе. Действительно, такое понятие, вероятно, имеет право на существование, поскольку Ирак бросил вызов не только мировому сообществу, но и всей арабской умме, покусившись на права ее полноправного члена в лице Кувейта.

Президент Египта Хосни Мубарак также пытался играть роль посредника в примирении Ирака и Кувейта еще до начала августовской агрессии. Для этого он совершил поездки в Багдад, Кувейт и Эр-Рияд, результатом которых стала договоренность о начале ирако-кувейтских переговоров в Джидде 31 июля и 1 августа 1990 г.

Саддам Хусейн обещал египетскому президенту, что не станет использовать силу против Кувейта. Когда же Ирак все-таки оккупировал Кувейт, Египет осудил оккупацию, хотя и являлся одним из членов Совета арабского сотрудничества вместе с Иорданией, Йеменом и Ираком. Египетский военный контингент принимал участие в войне в Персидском заливе в составе межарабских сил. На протяжении всего периода войны Египет уважал и соблюдал все решения и резолюции, принятые ЛАГ и СБ ООН, а также выражал осуждение иракского режима в период оккупации.

Королевский режим Марокко также поддержал все решения и резолюции ЛАГ и СБ ООН, которые осуждали оккупацию Кувейта Ираком, и направил свой военный контингент в состав межарабских сил по восстановлению мира. Король Марокко Хасан II старался играть роль посредника в разрешении конфликта согласно решениям ЛАГ и СБ ООН. Однако его усилия не увенчались успехом.

Король также призывал к созыву чрезвычайной встречи в верхах в ноябре 1990 г. Но встреча эта не состоялась, так как не получила необходимого большинства голосов прочих арабских стран.

Такая ситуация, вылившаяся в разногласия между арабскими странами, не участвующими в конфликте, привела к срыву важного межарабского мероприятия, которое могло бы стать еще одним актом психологического и морального давления на иракского лидера. Противоречия между арабскими странами по поводу отношения к действиям правящего в Ираке режима объективно играли на руку Багдаду. По существу, отсутствие единой позиции всех арабских государств позволяло Саддаму Хусейну толковать сложившееся положение вещей в свою пользу. Явная или скрытая поддержка его действиям подвигала его на продолжение конфликта, утверждала его во мнении, что его шаги целесообразны, поскольку часть арабов как бы приветствует его намерения восстановить “историческую справедливость” и вернуть Кувейт к его историческим истокам.

Среди арабских стран, принявших сторону Ирака, был Йемен. Его роль выделяется на фоне остальных сторонников багдадского режима, поскольку Йемен во время конфликта был единственным представителем арабского сообщества в Совете безопасности ООН. Эта страна стала самым крупным препятствием в работе ООН, выступая против политики Запада и США, в частности, в разрешении кризиса в Персидском заливе. Своими действиями Йемен показал всю суть драматических противоречий, которые особенно разъедали арабский мир в период оккупации Кувейта.

Йемен был солидарен с Ираком, но должен был принимать в расчет и то, что соседние с ним арабские страны (Саудовская Аравия и другие арабские государства Персидского залива) принимают самые активные меры для умиротворения Ирака.

Солидарность Йемена с Ираком привела к возникновению определенных проблем и к осложнениям в СБ, которых Сана, вероятно, хотела бы избежать, но в то же время не поступаясь своими принципиальными позициями. Ситуация складывалась таким образом, что во избежание дальнейшего разрастания непонимания единственным средством прояснения положения стал созыв заседания СБ ООН, участники которого должны были высказать свое мнение по поводу йеменской позиции. Однако представителя Йемена Абделлы аль-Ашталя среди присутствовавших не оказалось. Причиной этого стало то, что он не смог получить вовремя инструкций от президента Йемена Али Абделлы Салиха. Это сделало его явку на заседание невозможной.

При том, что политика Саны в отношении кризиса оставалась неясной (поскольку со стороны Йемена не последовало внятных объяснений своих подходов) все же можно судить о том, какой линии поведения предпочитал придерживаться Йемен, исходя из его практических действий в этом высоком международном органе. Достаточно сказать, что йеменский представитель неоднократно голосовал против или воздерживался при голосовании тех резолюций, которые могли бы нанести вред Ираку.

Хотя голос Саны не был решающим, тем не менее ее позиция давала недвусмысленно понять, что Йемен выступает в поддержку Ирака, а осторожность, которую проявлял йеменский представитель, в принципе, никого не могла дезинформировать. Наиболее же тяжелым последствием этого было то, что мир узнал об отсутствии единства в арабской точке зрения на конфликт, агрессивная и неправедная сущность которого была изначально очевидна для всего мирового сообщества.

Йемен был не единственной страной в арабском мире, которая имела собственные мотивы для выработки позиции по отношению к Ираку. К нему присоединилась и Иордания, сама пережившая нечто похожее на коллапс в связи с разноориентированными подходами к войне в Заливе.

Во время кризиса в Персидском заливе в Иордании существовало два взгляда на этот конфликт. Была позиция официальных кругов и позиция, выражаемая средствами массовой информации. Иорданские средства массовой информации сыграли свою роль в восславлении иракского ежима и распространении его притязаний. Однако официальные круги Иордании старались, чтобы их позиция не выходила за рамки международного единства в осуждении Ирака. Иордания также осудила Ирак и формально соблюдала резолюции СБ ООН и, в частности, экономическую блокаду.

Но для того, чтобы оценить действительную позицию Иордании по отношению к Ираку, необходимо учесть следующее: а) иордано-саудовские отношения (и отношения Иордании со странами Персидского залива вообще); б) иордано-иракские отношения (и, в частности, их совместное пребывание в Совете арабского сотрудничества, экономические отношения между двумя странами, долги Иордании Ираку и т. д.).

Перечисленные обстоятельства и реальные действия королевского режима Иордании по поддержанию контактов с агрессором однозначно показывают, что Иордания, как и Йемен, по сути, солидаризировались с Ираком. Тот факт, что за этим, возможно, в большей мере кроются экономические причины, а не политические, не может, видимо, служить оправданием тому, что арабский мир оказался разобщенным именно в тот момент, когда сотрудничество и взаимодействие могли стать его действенным оружием в борьбе за новые отношения.

Лагерь арабских государств, не спешивших осудить политику Саддама Хусейна, расширялся и за счет Судана, который также проводил двойственную политику относительно действий Ирака в Кувейте.

Формально Судан поддерживал решения СБ ООН по разрешению кризиса в Персидском заливе и соблюдал экономическую блокаду против Ирака. Средства массовой информации Судана в целом поддерживали Ирак, но в то же время не хотели провоцировать Египет, особенно после того, как получила распространение информация о появлении иракских ракет типа “земля-земля” на территории Судана. Это привело к напряженности между Египтом и Суданом, однако к напряженности временной, поскольку Судан поспешил уверить Египет в ложности такой информации.

В целом же, Судан активно балансировал - он пытался сохранить доброе расположение Египта и вместе с этим получить определенную пользу от отношений с иракским режимом. Средства массовой информации Судана и народ этой страны в, общем, были на стороне Ирака.

В целом, явственно проявляется двойственная политика некоторых арабских стран относительно действий Ирака. Эта двойственность заключается в том, что отдельные режимы не выработали определенной политики по отношению к агрессору и попустительствовали ему. С одной стороны, они как бы дистанцировались от него, а, с другой, всеми возможными мерами маскировали свое реальное отношение и стремились сгладить тот эффект, который их полуофициальная позиция могла бы произвести на Багдад.

Надо отметить, что такое поведение характерно более всего для стран с низким уровнем социально-экономического развития, а также тех, что в той или иной форме зависели от Ирака. Это наталкивает на мысль, что их руководство вынуждено было балансировать между интересами и симпатиями толпы, которые однозначно были на стороне Ирака, “наказывающего” богатый Кувейт, и необходимостью поддерживать определенный имидж перед лицом мирового сообщества, от помощи которого капиталодефицитные страны зависят.

Возможно, что политика арабов относительно агрессивной войны была бы более солидарной, если бы не условия их экономического, социального и политического существования, которые заставляют их лавировать в поисках средств для финансирования процессов развития и стремлением добиться внутриполитической стабильности.

На этом неустойчивом фоне выделяется принципиальностью позиция других арабских стран и, в частности, Сирии и Египта, которые прямо заявили о своем неприятии линии международного поведения, которую продемонстрировал иракский лидер применительно к братскому государству. Вместе с шестью другими арабскими странами-членами ССГАПЗ они 6 марта 1991 г. подписали в сирийской столице совместный документ, который был назван Дамасской декларацией.

Подписание декларации стало важным фактором политической реальности современного арабского мира и серьезным документом, определившим отношение ведущих арабских стран к изменениям в международной и региональной обстановке в период обретения ею качественно новых черт. Дамасская декларация знаменательна тем, что она жестко констатировала право ее участников действовать в интересах не только собственных, но и всей арабской уммы в тех случаях, когда речь идет о возникновении конфликтных ситуаций, резком обострении противоречий или других случаях, способных вызвать кризис в отношениях между родственными государствами.

Принятый документ, в частности, фиксировал следующие положения:

- необходимость следования содержащимся в Уставе ООН и других международных документах положениям о невмешательстве стран во внутренние дула друг другу и необходимость урегулирования конфликтов между ними на мирной основе;

- принятие мер для создания нового общеарабского порядка, основные направления формирования которого определялись широкими рамками Декларации;

- уважение принципов суверенитета каждой из стран, подписавших декларацию и обеспечение сотрудничества между ними;

- оказание арабским народам всемерной помощи в противостоянии угрозам и решение возникающих между ними проблем на базе международного права.

По существу, в этой своей части межарабский документ суммировал международный опыт и преломлял его через арабскую призму, стремясь распространить положения, апробированные в мировом сообществе, на арабскую практику.

Другой важный момент, который содержался в Декларации, состоял в том, что инициаторы ее уделили особое внимание проблемам региональной безопасности, по поводу которых в документе говорится следующее:

- считать период после освобождения Кувейта самым удобным временем для противостояния угрозам со стороны Израиля в соответствии с принципами международной законности;

- расценить присутствие военных контингентов Египта и Сирии на территории Саудовской Аравии и других арабских стран Персидского залива как выполнение требований этих государств по защите их территорий. Эти силы считать ядром общеарабских мирных сил в деле создания системы общеарабской безопасности;

- стремиться освободить регион Ближнего Востока от оружия кассового поражения и особенно - атомного.

Дамасская декларация демонстрировала таким образом желание арабов создать нечто близкое по своему содержанию самостоятельной системе национальной безопасности. И эта Декларация, как говорилось в документе, могла бы объединить арабские силы и укрепить их политические позиции и мобилизовать оборонительные возможности.

Однако Дамасская декларация, несмотря на ее своевременность и целесообразность, так и осталась декларацией намерений, не более того. Очевидно, следует сделать вывод, что этот серьезный документ, знаменовавший новое качество в арабских подходах к проблемам региональной безопасности, опередил свое время или, по крайней мере, соответствуя новым требованиям, не мог быть воплощен в практической плоскости силами одних только арабов. Арабское сообщество не обладало достаточным временем и возможностями, чтобы материализовать положения документа в практические шаги. События развивались с нарастающей быстротой, и меры противодействия им требовали привлечения уже налаженных механизмов и инструментов. По существу, Декларация, обозначив арабскую позицию, вынуждена была уступить западному подходу, который воплотился в создании коалиционных сил, совершивших военную операцию по разгрому агрессора.

Существовало немало причин неудачи в создании общеарабской системы региональной безопасности. В частности - формирование этой системы (и особенно ее организационного ядра) не устраивало прочие страны региона - арабские и неарабские. Иран, например, не хотел, чтобы безопасность района Персидского залива соотносилась с какой-либо оборонительной системой, в состав которой он, как самая большая страна этого района, не войдет. Иран также выражал свое недовольство присутствием египетских сил в районе Персидского залива, руководствуясь давней враждой с Египтом.

Турция также выразила недовольство идеей создания общеарабской оборонительной системы, так как она не должна была войти в эту систему, хотя географически и является частью этого региона.

Кроме того организационное ядро общеарабской оборонительной системы в действительности не базировалось на единой военной, политической и экономической основе стран, подписавших Дамасскую декларацию. И страны Персидского залива в связи с этим не могли почувствовать себя в полной безопасности, защищенными от любой внешней угрозы со стороны иностранных держав. Они также не видели в Дамасской декларации надежной защиты и от внутринациональных угроз.

Очевидно, что исторические и политические условия начала 90-х годов не способствовали реализации общеарабского замысла в тот период. Однако следует признать симптоматичным, что арабские страны подошли вплотную к осознанию необходимости коллективных шагов в обеспечении своей безопасности. Это указывает на то, что подобная идея уже сформулирована и даже зафиксирована межгосударственным документом.

Видимо, не стоит сомневаться в том, что идеи Дамасской декларации с течением времени будут все более укрепляться в сознании арабских народов и их правительств. Арабы должны сами быть гарантами своей национальной безопасности и хранителями своего суверенитета. Их союз не должен быть направлен против кого-либо, учитывая направленность процессов, которые обретают на Ближнем Востоке все более отчетливые черты. Однако оборонительный характер арабских действий - это прерогатива самих арабских народов, а право оборонять самих себя гарантировано им всеми международными нормами.