События последних лет в Алжире и Судане, на территории бывшего СССР (Дагестан и Ферганская долина), в некоторых других районах мира выявляют ряд важных тенденций в новейшей истории ислама, суть которых, на наш взгляд, можно трактовать как синхронную активизацию религиозно-политических движений определенной направленности в мусульманских ареалах от Марокко до Индонезии и от Судана до Татарстана. Конечно, было бы неверным и преждевременным говорить о том, что современные процессы в мире ислама вовсе лишены теологической глубины Однако, как свидетельствуют многочисленные примеры из зарубежной и отечественной практики, новейшие общественно-политические течения, выступающие под флагом ислама, в меньшей степени тяготеют к религиозно-богословской сфере и области духовного самоуглубления веры, реализуясь, по большей части, в рамках идеологии и общественно-политической практики, что зачастую ведет к саморасширяющемуся экстремизму и насилию, религиозной нетерпимости и террору, в том числе и по отношению к своим же единоверцам, “неправедным” с точки зрения адептов этих течений, а так же инициирует подрывные действия в отношении существующих государственных институтов. Сохраняющаяся тупиковая ситуация в процессе ближневосточного урегулирования является еще одним важным стимулом к активизации исламистов, т. к. исламистская критика властей за их неспособность победить “маленький” Израиль в ходе последних арабо-израильских войн по-прежнему популярна среди рядовых мусульман. В этой связи в целом произраильская позиция США и в то же время их сотрудничество преимущественно с так называемыми умеренными арабскими режимами воспринимаются в исламистской среде крайне болезненно. Широко распространено мнение о том, что США умышленно, в интересах Израиля снижают военные возможности арабов. Нередко исламисты считают, что враждебные им режимы удерживают власть лишь благодаря помощи США и что именно это – главное препятствие для свержения таких режимов.

В последние десятилетия XX века терроризм и экстремизм оказались неразлучными спутниками государств Ближнего Востока и существенно расширили рамки конфликтного потенциала региона, силовым полем которого в прошлом в массовом сознании были главным образом арабо-израильская вражда и противостояние двух мировых систем. Распад СССР и появление на юге нашей страны новых геополитических реалий, возникших в результате образования независимых государств Закавказья и Средней Азии, как бы расширили рамки региона Ближнего Востока непосредственно до границ России. Происходящие здесь процессы приобретают особо важное значение в свете российских интересов в южной зоне постсоветского пространства и обеспечения национальной безопасности РФ. Эти изменения обусловливают необходимость их тщательного и всестороннего изучения как на региональном уровне, так и на политическом поле каждой конкретной страны Ближнего Востока.

Одной из таких стран является Ливан, территория которого вот уже четверть века превращена в арену неутихающих клановых и этноконфессиональных столкновений, являющихся на деле отражением более глобального конфликта между арабами и Израилем. Основные фигуранты противостояния – Израиль, Сирия, другие арабские страны, а также Иран – последние 15 лет особенно активно используют для реализации своих политических целей различные военно-политические и религиозные организации Ливана.

Появление в Ливане религиозно-политических структур, выступающих за возврат к исламским нормам общественной жизни, произошло под влиянием ряда внутренних и внешних факторов, среди которых можно выделить группу причин (урбанизация, расширение сферы наемного труда, усиление политической активности новых городских слоев и т.п.), общую для стран Ближнего Востока, где в конце 70-х гг. произошло резкое усиление процесса политизации ислама. В отсутствие твердой государственной власти, разгула анархии и затяжном кризисе в блоке левых и патриотических сил часть ливанских мусульман, разочарованных в способности светских партий выработать эффективный план урегулирования внутриполитического кризиса, увидела путь решения существующих проблем в возврате к “истинному исламу”. В наибольшей степени этот процесс затронул крупнейшую в стране шиитскую общину, которая всегда являлась малоимущей, угнетенной и политически пассивной. Впервые в истории общины в ней возникли религиозно-политические организации, выступившие за отмену конфессиональной системы государственного устройства, отводившей шиитам второстепенное положение в обществе и не соответствовавшей возросшим политическим амбициям шиитской буржуазии.

Мощным импульсом, способствовавшим радикализации ливанских шиитов, стала революция в Иране. Однако, если в других странах Ближнего и Среднего Востока исламская революция дала только толчок для активизации радикальных сил и движений, то в создании исламистских группировок в Ливане Тегеран принимал уже непосредственное участие, осуществляя на практике реализацию “экспорта исламской революции” и рассматривая Ливан в качестве плацдарма для расширения сферы своего влияния на другие арабские страны.

Свою ставку на Ливан исламские лидеры ИРИ сделали уже с начала 80-х годов. Воспользовавшись израильской оккупацией юга Ливана и войной 1982 года, Иран через территорию Сирии направил в страну около 3 тыс. бойцов из элитных подразделений “Корпуса стражей исламской революции” (КСИР), в задачу которых входило оказание поддержки проиранскому шиитскому движению в Ливане. Стремясь реализовать идею создания здесь исламской республики по образу и подобию иранской, исламские руководители ИРИ отчетливо понимали, что достичь этого невозможно без установления их полного контроля над шиитской общиной страны и прежде всего над организацией “АМАЛЬ”* , которая к началу 80-х годов завоевала в этой общине прочные позиции. Ее руководитель Набих Берри заручился поддержкой со стороны Дамаска и не хотел терять своего влияния на шиитскую общину, переориентировавшись на интересы Ирана.

В этих условиях иранское руководство развернуло мощную пропагандистскую кампанию против Н.Берри и оказало большую финансовую и идеологическую помощь его заместителю Хусейну Мусави, выпускнику юридического факультета Тегеранского университета и ревностному стороннику идей аятоллы Хомейни. Летом 1982 г. под влиянием исламских руководителей ИРИ и, в частности, Монтазери, который считался духовным преемником Хомейни и в течение многих лет возглавлял Высший совет исламской революции (институт, занимавший особое место среди органов по реализации политики экспорта исламской революции), X.Мусави обвинил Н.Берри в предательстве интересов ливанских шиитов, заявил о своем выходе из “АМАЛЬ” и, обосновавшись в Баальбеке вместе со своими сторонниками, создал новую шиитскую организацию “Амаль исламий”, ставшую одним из главных инструментов иранской внешней политики в Ливане. Одновременно представитель “АМАЛЬ” в Тегеране шейх Ибрагим аль-Амин, несогласный с политикой Н.Берри, приступил к созданию ливанской “Хезболлы”, при активном участии южно-ливанского шейха, духовного лидера организации Мухаммеда Хусейна Фадлаллы (род. в 1925 г. в г. Неджеф [Ирак]). В то время М.Фадлалла возглавлял две шиитские ассоциации “Братское семейство” и “Союз исламских студентов в Ливане”.

Вообще, исторические корни ливанской “Хезболлы” уходят в Ирак, который в 50-70-е годы превратился в политический центр деятельности ливанских шиитов. В конце 60-х гг. в единственной в тот период шиитской организации “Партия призыва” (“Ад-Даава”) образовалось ливанское крыло, куда вошли современные лидеры “Хезболлы”: М.Фадлалла, С.Туфейли, Х.Курани. М.М. Шамсуддин, М.Садр* . Последний создал в 1974 г. в Ливане “Движение обездоленных”, а в 1975 г. – вооруженное крыло этой организации, получившей впоследствии название “АМАЛЬ”. К числу “даавистов” (сторонников “Партии призыва”) принадлежали, по некоторым данным, также нынешний генеральный секретарь “Хезболлы” шейх Хасан Насралла, его заместитель Наим Касем, Мухаммад Язбек, Хусейн Хаура и ряд других руководителей организации. Начало их карьеры было связано с так называемой “баальбекской теологической школой”, где активно преподавалось учение М.Садра. В начале 80-х годов эта группа, которую возглавлял тогда шейх Рахиб Харб (убит в 1984 г. в ходе боевых операций против израильских войск), пыталась самостоятельно организовать и возглавить борьбу с израильской оккупацией юга Ливана, но была отодвинута на задний план людьми, присланными из Тегерана.

Однако только вмешательство Дамаска смогло остановить кровопролитные столкновения между “АМАЛЬ” и “Хезболлой”, которые приняли особенно ожесточенный характер в 1988 году. Сирия фактически спасла “Хезболлу” от сокрушительного разгрома. Хотя “АМАЛЬ” и смогла существенно потеснить боевые формирования “Хезболлы” на юге Ливана, что привело на рубеже 1988-1989 гг. к резкому снижению активности боевых операций организации против израильской армии. В результате так называемых Таифских соглашений 1989 г. Сирии удалось не допустить разоружения “Хезболлы”, оставив ее в качестве единственной ливанской организации с военной инфраструктурой, и таким образом получить реальную возможность осуществлять контроль за снабжением “Хезболлы” оружием. Достигнутые в январе 1989 г. между Дамаском и Тегераном “специальные соглашения” позволили “Хезболле” восстановить свою военную инфраструктуру и возобновить операции на юге Ливана, а также использовать для своих нужд базы в районах Бекаа, Баальбека, Наби Шит и Джантры.

В 1991 г. “Хезболла” превратилась в ведущую военную силу ливанского сопротивления, действующую на юге страны против Армии Южного Ливана (АЮЛ) и израильских войск. Когда в 1993 г. премьер-министр Ливана Р.Харири попытался поставить под контроль центральной власти ситуацию в районах к югу от реки Литани, его действия оказались заблокированы и не привели к конкретному результату.

“АМАЛЬ” в 1990 г. отмежевалась от террористической деятельности и стала политическим движением религиозного толка. Его лидер Н.Берри вновь вошел в состав ливанского правительства. И все же отрядам “АМАЛЬ” время от времени приходилось обозначать свое участие в военных операциях против израильской армии, чтобы не потерять политическую поддержку внутри страны.

Тем не менее “АМАЛЬ” пользовалась бóльшей популярностью шиитского населения юга Ливана, поскольку движение имело более светский характер. К тому же многие не хотели оказаться в роли жертв ответных действий израильской армии. Анализ итогов известной операции Израиля на юге Ливана в 1996 г., получившей название “Гроздья гнева”, показал, что около половины населения г. Кана – основной цели израильских бомбардировок – поддерживало “АМАЛЬ”. Более репрезентативные опросы общественного мнения, проведенные среди ливанских шиитов в феврале 1999 г., продемонстрировали, что “Хезболла” имеет более прочные позиции в пригородах Бейрута, т.е. районах, удаленных от границ с израильской армией в зоне непосредственных боевых действий.

С начала 90-х годов “Хезболла” из чисто военной или полувоенной силы стала постепенно трансформироваться. Летом 1992 г. руководство ИРИ рекомендовало лидерам “Хезболлы” начать превращение этой организации из группировки откровенно экстремистского толка в активную политическую силу ливанского общества.

Лидеры организации заявили об ее отказе от диверсионно-террористических методов борьбы и несколько снизили уровень военной активности “Хезболлы” на юге Ливана. Внутри “Хезболлы” был достигнут компромисс между “умеренными” и “радикалами”, установлено перемирие с “АМАЛЬ”, и началась активная подготовка к парламентским выборам.

Осенью 1992 г. “Хезболла” получила 8 из 128 мест в ливанском парламенте, что позволило ей, блокируясь с другими депутатами-исламистами, иметь от 10 до 20% голосов и, таким образом, претендовать на роль одной из ведущих политических сил Ливана.

Происходящие изменения вызвали структурную реорганизацию внутри самой “Хезболлы” с целью быстрой и эффективной адаптации организации к новым политическим и экономическим условиям. Структура высших руководящих органов “Хезболлы”: Духовный лидер – Съезд – Консультативный Совет (КС) – Политбюро (ПБ) – Центральный исполнительный комитет (ЦИК) – в целом осталась неизмененной. На съезде “Хезболла” в апреле 1993 г. при выборах нового состава КС победу одержало “умеренно-прагматичное” крыло организации во главе с X.Насраллой* , который был избран генеральным секретарем партии, его заместителем стал Наим Касем. Бывший генсек “Хезболлы” С.Туфейли, лидер “радикалов” не вошел даже в состав КС, а его сторонники – выходцы из Бекаа и северных районов лишились практически всех руководящих постов в организации. Их места заняли выходцы с юга, представители южной шиитской общины Ливана. Новым в оргштатной структуре организации стало введение по должности в состав КС Хусейна Халиля – председателя ПБ, которое осуществляло повседневное руководство. Таким образом, внешний характер организации стал более политизированным.

Преобразования затронули и военные подразделения “Хезболлы”. В 1992 г. ядро военного крыла “Хезболлы” было выделено в самостоятельную боевую структуру, формально не связанную с организацией. Таким образом, была достигнута цель сохранения военного крыла “Хезболлы” в качестве серьезного рычага воздействия на возможные изменения внутренней и внешней ситуации.

Больше известная под общим названием “Исламское сопротивление” (ИС), эта группа представляет собой хорошо организованную и глубоко законспирированную вооруженную структуру общей численностью от 300 до 500 высококвалифицированных профессиональных бойцов во главе с офицерами, прошедшими специальную подготовку в лагерях КСИР в Иране. Общая же численность членов “Хезболла” к середине 90-х годов составляла от 8 до 10 тысяч человек. Необходимо отметить, что ИС достаточно автономно в своих действиях, его связь с политическим руководством организации весьма условна и ограничена. Зачастую генсек “Хезболлы” узнает об акциях ИС постфактум и то не обо всех. В тоже время на протяжении двух последних десятилетий деятельность почти всех структур “Хезболлы” была подчинена военным задачам ИС. В первую очередь это относится к пропагандистскому подразделению “Хезболлы”, в распоряжении которого имелись два сайта в Интернете, телевизионная станция “Аль-Манар”, радиостанция “Ан-Нур”, еженедельный журнал “Аль-Ахд”, а также небольшая радиостанция “Саут аль-мустадафин”, ведущая передачи на район Бекаа.

Характерно, что ни Иран, ни Сирия, ни, как отмечалось выше, политическое руководство “Хезболлы” не вмешивались в военное планирование ИС, командование которого самостоятельно принимало решения практически по всем операциям. Такая автономность командования ИС и высокая боеспособность его отрядов не дали возможности Тель-Авиву нейтрализовать деятельность “Хезболлы” в южном Ливане. Одну из наиболее серьезных попыток в этом плане предпринял в 1996 г. тогдашний премьер-министр Израиля Ш.Перес, санкционировавший проведение военной операции “Гроздья гнева”. Однако эта 16-дневная операция израильской армии причинила значительный материальный ущерб ливанским деревням прифронтовой полосы и унесла жизни 170 мирных ливанцев, но не привела к ликвидации “Хезболлы”. Самым памятным для израильского командования оказался 1997 г., в котором погибло около 40 израильских военнослужащих. Только с 1982 по 1985 гг. потери израильской армии, по данным X.Насраллы, который опирается на израильские источники, в результате военных операций организации составили больше всех вместе взятых израильских потерь за время предыдущих арабо-израильских войн.

Однако наибольшие опасения и возмущение израильтян и Запада, прежде всего США, вызывают имеющиеся, по их информации, факты применения бойцами ИС тактики взрывов израильских и американских объектов в Ливане с помощью боевиков-смертников. По оценке западных экспертов, такой вид терроризма существует несколько десятилетий. Уже в 80-х годах подобная тактика активно использовалась в Ливане (южные районы), Кувейте и Шри-Ланке, а в 90-х годах – Израиле (оккупированные территории), Индии, Панаме, Алжире, Пакистане, Афганистане, Хорватии, Турции, Танзании и Кении. Речь идет, в частности, о таких экстремистских организациях, как ХАМАС, “Хезболла”, “Палестинский исламский джихад”, “Джихад исламий”, “Гамаа Исламийя”, “Вооруженная исламская группа”, “Тигры освобождения Тамил Илама”, Рабочая партия Курдистана (РПК), “Аль-Каида” (У.бен Ладена) и ряде других группировок.

Одной из основных особенностей террористических групп, применяющих тактику боевиков-смертников, как указывают западные исследователи, является религиозная, националистическая или смешанная по мотивации природа акций. Так, поддерживающие свои религиозный статус организации ХАМАС и “Хезболла” одновременно выдвигают еще и этнонационалистические задачи.

По данным ряда западных источников, с 1980 по 2000 гг. “Хезболла” и ряд связанных с нею групп осуществили 52 теракта с участием боевиков-смертников в Ливане, в основном на юге, Кувейте и Аргентине, а ХАМАС и “Палестинский исламский джихад” – 30 – все на территории Израиля, главным образом в оккупированной Палестине. Примечательно, что данная статистика ни словом не упоминает о “Братьях-мусульманах”, которые в начале 80-х годов совершили несколько подобных терактов в Сирии, в том числе против советских объектов. Очевидно, сказалось то обстоятельство, что в последние годы “братья” в основном отказались от диверсионно-террористической деятельности и стали активно сотрудничать или искать диалога с властями страны.

Как считают западные эксперты, к террористическим операциям с участием смертников привлекаются наравне с мужчинами и женщины. Хотя ислам и осуждает использование женщин в такой роли, в пяти подобных акциях, совершенных в Ливане (в указанный период), участвовали именно они.

Усиление борьбы правоохранительных органов разных стран с террористами-“камикадзе” в последнее время привело к некоторому снижению числа акций с использованием смертников благодаря более тщательному проведению мероприятий защитного и упредительного характера. Так, в подготовленном Госдепартаментом США ежегодном докладе “Особенности глобального терроризма в 1999 г.”, в частности, указывается на существенное снижение активности экстремистских групп на Ближнем и Среднем Востоке.

В Египте, например, в 1995 г. не было зафиксировано ни одного теракта со смертельным исходом. Иордания, в свою очередь, скрупулезно выполняет все обязательства по ликвидации террористических групп на своей территории, о чем свидетельствуют, например, разгром иорданского отделения исламской экстремистской организации ХАМАС и арест членов боевой ячейки, связанной с организацией У.бен Ладена. Представители правительства Израиля официально и в частном порядке сообщили об укреплении сотрудничества с руководителями Палестинской национальной автономии (ПНА) по вопросам обеспечения безопасности.

Что касается Сирии, то Госдепартамент США готов рассмотреть вопрос об ее исключении из списка стран, поддерживающих международный терроризм, если она более активно включится в мирный процесс на Ближнем Востоке.

Однако западные аналитики настроены в целом пессимистично. Они считают, что в обозримом будущем акты с участием террористов-смертников в полную силу заявят о себе в Западной Европе и Северной Америке как результат нынешней тенденции к усилению миграции террористических групп из стран, раздираемых этническими и социальными конфликтами, образования крупных международных террористических структур.

“Хезболла” отрицает свою причастность к наиболее громким за последние два десятилетия террористическим акциям, в том числе с участием “камикадзе”. Так, в одном из своих интервью еженедельнику “Аль-Васат” в марте 1996 г. генеральный секретарь “Хезболлы” X.Насралла опроверг сведения о причастности его организации к взрывам французских казарм и американских морских пехотинцев в Бейруте в начале 80-х годов. По его словам, эти операции совершила “Джихад исламий” – организация, возникшая в ответ на израильское вторжение на юг Ливана в начале 80-х годов, никак не связанная с “Хезболлой”, полностью от нее независимая и не подчиняющаяся ее решениям. Как отмечает X.Насралла, организация на момент своего образования состояла в основном из молодых людей, имеющих свое собственное представление и понятие о формах и методах борьбы. Генсек “Хезболлы” также отрицает, что его организация в ходе своих боевых операций использует имя “Джихад исламий”. “Хезболла” действует только на оккупированных территориях и на границах с Израилем. В этой связи X.Насралла не признает какого-либо участия “Хезболлы” в событиях в Буэнос-Айресе. В тоже время генсек “Хезболлы” подчеркивает, что не может гарантировать, что в будущем его организация “ничего не совершит против Израиля за границей”. “Все зависит от того, как будут складываться отношения между организацией и Тель-Авивом.”

Необходимо отметить, что на начальном этапе в формировании “Хезболлы” активное участие действительно принимали многочисленные шиитские группировки, в том числе “Джихад исламий”, “Организация революционной справедливости” и ряд других, от которых потом “Хезболла”, очевидно, отмежевалась. С другой стороны, тот факт, что под маркой “Хезболлы” часто действуют различные шиитские экстремистские группировки, облегчает для организации работу на разных уровнях. “Хезболла” выступает одновременно как основная ливанская политическая партия, крупная шиитская общественная и гуманитарная организация, а также как военная сила. Она называет себя политической партией на службе 1,2 млн. ливанских шиитов, имеет 7 мест из 128 в ливанском парламенте* . В ее управлении находится 9 школ, 3 больницы, 13 стоматологических клиник. Организация оказывает финансовую помощь в восстановлении жилых домов и деловых центров, получивших повреждения в ходе боевых действий на юге Ливана, а также участвует в работах по восстановлению дорог и в других видах деятельности. Выступая в столь разных ипостасях, “Хезболла” имеет сотни и тысячи активистов и сторонников в Бекаа, Бейруте, на юге Ливана. Ее светская и религиозная деятельность составляет важную часть жизни шиитской общины Ливана и обеспечивает ей прочную и долговременную основу для мобилизации в свои ряды новых преданных членов и бойцов из числа местного населения. “Мы, как минимум, главная сила шиитской улицы…”, – скромно говорит X.Насралла. По его словам, около тысячи молодых людей составляют боевые отряды организации, участвующие в деятельности исламского сопротивления юга Ливана.

Отмеченные процессы трансформации затрагивали, как было показано выше, все важные аспекты жизнедеятельности “Хезболлы” и происходили на фоне неослабевающей борьбы за лидерство в шиитской общине Ливана, вызванной отчасти усилением разногласий между проиранскими и проливанскими направлениями в деятельности организации. В политическом руководстве “Хезболлы” стали постепенно преобладать ливанские шииты, что вызвало недовольство у бывших лидеров организации, прибывших в Ливан из Ирана в начале 80-х гг. Обострилось соперничество между различными поколениями шиитских религиозных деятелей – “старшим”, получившим теологическую подготовку в Ираке, ориентировавшимся в политическом плане на шейха М.Фадлаллу, и “молодым”, укрепившимся в шиитской конфессии при поддержке Тегерана. В отношениях духовного наставника “Хезболлы” шейха М.Фадлаллы и его иранских “спонсоров” стало отмечаться некоторое охлаждение. Возможно, это было вызвано конъюнктурными соображениями, а возможно, связано со стремлением М.Фадлаллы проводить более независимый курс, интегрироваться в политическую жизнь Ливана, с тем чтобы его организацию не принимали за иранскую марионетку. Последнее обстоятельство было особенно важным в условиях крепнувшего противостояния радикальным и клерикальным кругам “Хезболлы” со стороны ливанского духовенства, связанного с “АМАЛЬ” и не ослабевающего соперничества за влияние в руководстве организации между С.Туфейли, пользовавшимся поддержкой в Бекаа, и X.Насраллой, за которым стояли наиболее пострадавшие в результате военных действий шиитские общины юга Ливана.

Состоявшийся в июле 1995 г. очередной съезд “Хезболлы” сохранил контроль за руководством организации в руках X.Насраллы и его сторонников. X.Насралла был переизбран на пост генсека еще на 2 года. В тоже время, чтобы снизить напряженность в отношениях с С.Туфейли, его сторонники получили ряд должностей в среднем и высшем звеньях управления. Произошли определенные структурные преобразования в организации. Политбюро было преобразовано в Политический совет, ставший чисто представительным органом. Во главе его был поставлен депутат ливанского парламента от “Хезболлы” Мухаммад Раад. Один из ближайших сторонников X.Насраллы, бывший руководитель ПБ X.Халиль стал политическим советником генсека и одновременно куратором Политсовета.

Однако преодолеть существующие разногласия между С.Туфейли и руководством “Хезболлы” все же не удалось, и они вспыхнули с новой силой в канун парламентских выборов в Ливане 1996 г. Суть их сводилась к решению вопроса о выборе места, роли и политики “Хезболлы” в регионе вообще и прежде всего в Ливане. Руководство организации во главе с X.Насраллой стремилось обеспечить “Хезболле” передовые позиции на ливанской политической арене и исламской, в частности, превратив организацию в решающий фактор политической жизни Ливана через активное участие в избирательной компании 1996 г. Одновременно предполагалось продолжить вооруженную борьбу с Израилем на юге Ливана. Группа С.Туфейли была более радикально настроена и оставалась на прежних позициях 1992 г., когда они бойкотировали выборы в парламент, т.к., с их точки зрения, это означало бы признание легитимности ливанского режима неисламского характера. “Общеизвестно, – заявил С.Туфейли в интервью журналу “Аль-Васат” в ноябре 1997 г., – что на протяжении последних пяти лет между мной и официальным руководством партии существуют разногласия по вопросу сближения с режимом…”. Главной задачей организации, по мнению С.Туфейли, было проведение военных операций против израильской армии и АЮЛ. В конечном итоге в 1997 г. С.Туфейли заявил о своем выходе из организации. Собрав несколько боевых отрядов, он реквизировал крупную партию оружия со складов организации в Баальбеке. После этого, обосновавшись в долине Бекаа, С.Туфейли объявил о создании из лояльных ему формирований (общей численностью около 5 тысяч человек) “обновленной организации”, получившей название “Революция голодных”, намереваясь контролировать населенные шиитами южные районы. Его поддержал влиятельный шейх Зухейр Канж, бывший председатель Ассамблеи мусульманских улемов, считающийся главным духовным лицом в южных пригородах Бейрута. Год спустя организация С.Туфейли была разгромлена ливанскими правительственными войсками, но ее уцелевшие силы остались в Бекаа под присмотром Сирии, перехватывая время от времени предназначенное для “Хезболлы” оружие и боеприпасы.

По оценке некоторых осведомленных лиц, разногласия в “Хезболле” между X.Насраллой и С.Туфейли, если отбросить их внешнюю составляющую в лице Дамаска и Тегерана, не должны были бы носить столь антагонистического характера. Так, если группа Туфейли больше делает упор на боевые операции, то сторонники Насраллы наряду с вооруженной борьбой активно пользуются политическими методами внедрения в государственную структуру Ливана. Серьезные разногласия существуют в основном на теоретическом, теологическом уровнях. С.Туфейли, например, настроен более радикально в подходах к оценке будущего Израиля как государства, ливанского режима, перспектив развития мирного процесса на Ближнем Востоке.

Необходимо иметь в виду, что за последние два десятилетия шиитская буржуазия Ливана значительно окрепла и сегодня ведет активную борьбу за передел сложившихся зон финансово-экономического влияния, путей транспортировок и рынков сбыта товаров, в которой может с успехом использовать существующие в “Хезболле” разногласия для оказания выгодного ей воздействия на своих экономических конкурентов как из числа шиитов, так и представителей других конфессий, в обмен на предоставление “Хезболле” своей финансовой поддержки, необходимой организации для укрепления своей экономической и политической самостоятельности. Нельзя также забывать об интересах части сирийской и иранской бизнесэлит, проживающих или имеющих свои деловые интересы в Ливане.

Несомненно, что на характер и перспективы происходящих в ливанской “Хезболле” процессов трансформации заметный отпечаток накладывает политика Сирии и Ирана в регионе и в Ливане, в частности, а также постоянно ведущееся между Дамаском и Тегераном соперничество за влияние на эту организацию, которое зачастую принимает весьма острые и открытые формы. Иногда даже сложно определить, кто именно, Дамаск или Тегеран, больше помогает и влияет на “Хезболлу”.

Генсек “Хезболлы” X.Насралла отмечает, что “…как исламское государство, “Хезболла” рассматривает Иран в качестве братской и дружественной страны, также как и Сирию и правящий там режим. В рамках этих дружеских и братских связей Иран и Сирия могут влиять на организацию, а могут и не влиять. Иран и Сирия оказывают влияние на наши решения с учетом предоставляемой нам помощи и поддержки”. “…Сирия, – говорит X.Насралла, – оказывала нам и другим отрядам сопротивления моральную, материальную и политическую поддержку. Конечно, Сирия не финансировала нас. Она поддерживала, способствовала и облегчала нашу деятельность. Сирийские войска на севере Ливана и в Бекаа служат своеобразной базой для передовых отрядов сопротивления. Наши братья в Иране также оказывают нам поддержку. Мы оттого не скрываем, а также не отрицаем тот факт, что получаем финансовую и политическую помощь из Ирана. Почему США ежегодно оказывают Израилю финансовую помощь в размере 3 млрд. долл. и не скрывают этого?”.

“Сирия и Иран не могут заставить “Хезболлу” действовать вразрез планам самой организации”, – утверждает X.Насралла. “Они могут лишь спорить с нами и убеждать нас. Не следует искать во всех наших политических акциях руку Ирана. Мы – исламское движение в Ливане, часть ливанского народа. Мы очень уважаем ИРИ. Но наши решения – это наши решения. “Что же касается глобальных проблем стратегического характера,” – продолжает X.Насралла, – “…то здесь речь идет уже о так называемом вали аль-амр”. “Когда-то он находился в Неджефе (Ирак), в Куме (Иран), был даже во Франции, сейчас он находится в Тегеране”, – отмечает генсек “Хезболлы”.

Таким образом, X.Насралла признает, что “Хезболла” получает помощь от Сирии и Ирана и, следовательно, испытывает на себе их влияние. В тоже время это влияние имеет ограниченный характер, особенно, если речь идет о повседневной деятельности организации. В вопросах исламской теории и практики роль Тегерана, несомненно, приоритетна.

Со своей стороны, некоторые западные исследователи и политологи не склонны преуменьшать роль Сирии в поддержке “Хезболлы”. По некоторым данным, в начале 2000 г. при участии Ирана готовилось около 100-150 бойцов организации, в то время как Сирия и просирийские группы в Ливане играли куда более весомую роль в обеспечении поддержки “Хезболлы”. Значительная часть финансовой помощи организации поступает от сирийского воинского контингента в Ливане, а также независимых доноров в Европе и США, ряда арабских государств. Часть оружия и военных инструкторов для “Хезболлы” обеспечивается непосредственно Дамаском. Сирия рассматривает “Хезболлу” как эффективный инструмент давления на Израиль по проблеме возврата Голанских высот на выгодных сирийцам условиях, избегая при этом открытых вооруженных столкновений с израильской военной машиной, что, по мнению ряда сирийских военных экспертов, может грозить Дамаску в нынешних условиях вероятным военным поражением и повлечь за собой непредсказуемые внутриполитические последствия.

Некоторые даже полагают, что Дамаск использует организацию для того, чтобы продлить израильское военное присутствие в Ливане и таким образом оправдать сохранение там сирийского воинского контингента, а также обеспечить получение Дамаском арабской и исламской финансовой помощи. Очевидно, по этой причине Дамаск не торопится проводить мероприятия по разоружению “Хезболлы”, стремясь укрепить свой контроль над военной структурой организации. В тоже время сирийцы активно ведут работу по разоружению других местных военизированных милиций. Дамаск также обеспечивает информационно-пропагандистскую поддержку “Хезболлы” с целью укрепления легитимного характера деятельности организации в Ливане, арабских странах и на международной арене.

С другой стороны, по сравнению с левого толка палестинскими организациями, чья лояльность и идеологическая близость Дамаску не вызывают сомнений, “Хезболла” всегда была “проблемной” организацией с точки зрения сирийского режима. В фундаментальных вопросах исламской веры и практики “Хезболла” находилась всегда ближе к Тегерану, а идеологическая ориентация организации весьма далека от идей непролетарского социализма сирийской БААС. К тому же задачи “Хезболлы” в Ливане не всегда совпадают с планами Дамаска в отношении этой страны и в регионе в целом. Сирии приходится пристально следить за тем, чтобы “Хезболла” в ходе своих операций против Израиля соблюдала установленные “правила игры”, а также осуществлять постоянный мониторинг за деятельностью организации с тем, чтобы она не выходила за рамки сирийских интересов и политических планов в регионе. Так, когда в апреле 1999 г. X.Насралла встретился с Башаром Асадом, который по поручению сирийского президента Хафеза Асада вел в сирийском руководстве “ливанское досье”, и изложил ему свои планы относительно активизации военных операций организации против израильтян и поддерживаемой ими АЮЛ на юге Ливана, Башар не согласился с этими намерениями. При этом сирийцы, очевидно, исходили из чисто конъюнктурных политических интересов, учитывая неофициальную просьбу Вашингтона сдерживать активность “Хезболлы” накануне парламентских выборов в Израиле. Кроме того, в связи с намеченным на май 1999 г. визитом в Сирию иранского президента М.Хатами сирийцы, вероятно, решили продемонстрировать иранскому президенту, что “Хезболла” подчиняется прежде всего Дамаску, хотя и пользуется финансовыми субсидиями Тегерана. Когда же X.Насралла отказался следовать “инструкциям” Дамаска, сирийцы легко переориентировались на более лояльного С.Туфейли. Последний через подконтрольные ему формирования организации дал указания временно прекратить нападения на отряды АЮЛ и израильские патрули на юге Ливана.

“Хезболла” пытается уменьшить свою зависимость от Дамаска в поставках оружия и продовольствия из Ирака, значительная часть которого переправляется в Ливан через сирийскую территорию. Еще в конце 80-х – начале 90-х гг. “Хезболла” распространила свою деятельность на территорию Турции. Характерно, что этому способствовали сами турки, по-видимому недооценив организационные и военно-мобилизационные способности “Хезболлы”. В начале 90-х годов по инициативе турецких властей, в частности губернатора провинции Батман, ряд боевых формирований “Хезболлы” было решено привлечь к военным действиям против РПК. Бойцов “Хезболлы” снабдили оружием и предоставили им значительную свободу действий в проведении военных операций против курдских повстанцев. В дальнейшем боевые отряды “Хезболлы” частично вышли из-под контроля турецких властей и стали действовать в качестве самостоятельной военной силы, в том числе в других районах на востоке Турции. Таким образом, “Хезболла” смогла не только укрепить позиции своего турецкого филиала, но и создать альтернативный канал переправки оружия и боеприпасов из Тегерана в Ливан. По некоторым данным, только в январе 1996 г. по этому маршруту прошло 6 транспортов с оружием для ливанской “Хезболлы”* . Тегеран в свою очередь стремился наладить прямое воздушное сообщение с Бейрутом для организации прямых поставок оружия для “Хезболлы” из Ирана. В то же время прибывающие в Дамаск иранские самолеты с грузом, предназначенным для бойцов КСИР в Баальбеке, как правило, не досматриваются сирийской таможенной службой.

Очевидно, что Иран традиционно играет основную роль в снабжении “Хезболлы” оружием и подготовке бойцов организации. Как и Сирия, Иран стремится сохранить влияние на “Хезболлу”, чтобы использовать ее как инструмент воздействия на ситуацию в регионе.

Иранская помощь “Хезболле” отличается от сирийской большей глубиной. Иранская поддержка сильнее идеологизирована. Она базируется на общности шиитской доктрины, идеологических установках, не допускающих признания факта существования израильского государства, и имеет глубокие исторические корни.

Несмотря на приход к власти в Иране нового президента М.Хатами, которого на Западе, прежде всего в Европе, характеризуют как умеренного прагматика в вопросах веры и идеологии и либерала-реформатора в сфере политики, поддержка Ираном “Хезболлы” не уменьшилась.

Как и прежде, Иран регулярно направляет в Сирию самолеты с грузом для “Хезболлы”. По некоторым данным, на рубеже 1999-2000 гг. ежемесячно 4 самолета типа “Боинг-747” доставляли из Тегерана в Дамаск военные грузы для бойцов организации и КСИР в Ливане. В начале 2000 г. Иран поставил “Хезболле” партию новейшего противотанкового оружия. Что же касается стоимостного эквивалента помощи Тегерана “Хезболле”, то данные о его размерах существенно разнятся и нередко смешиваются со сведениями о прямых финансовых переводах, поступающих для “Хезболлы”. Так, по некоторым данным, ежегодная помощь Ирана “Хезболле” оценивается в 30 млн. долл. Другие же полагают, что Иран ежегодно оказывает “Хезболле” финансовую помощь в размере 65-100 млн. долл. Часть этих средств руководство организации направляет на строительство школ, больниц и жилых домов в шиитских районах Ливана. Такой разброс в данных возникает, возможно, потому, что достаточно сложно исчислить стоимость военных и гуманитарных грузов, получаемых “Хезболлой”. Скорее всего, речь может идти о нескольких миллионах долларов в год безвозмездной иранской финансовой помощи “Хезболле”. К тому же, как указывалось выше, “Хезболла” получает средства как по линии международных неправительственных исламских организаций, так и по линии частных лиц, действующих в Арабском мире и за его пределами.

Руководству “Хезболлы” приходится сегодня проявлять больше гибкости и осторожности в отношениях со своими финансовыми спонсорами, прежде всего Ираном, политика которого в отношении организации в значительной степени зависит от перипетий внутриполитической борьбы в Иране между “умеренным” крылом властной элиты во главе с М.Хатами и радикалами-клерикалами, группирующимися вокруг духовного лидера ИРИ аятоллы А.Хаменеи.

Так, в конце 1999 – начале 2000 гг. лидерам “Хезболлы” не удалось избежать напряженности в контактах с Хатами из-за его намерения сблизиться с Западом, прежде всего с США. Иранский президент, хотя и поддерживал военные операции “Хезболлы” на юге Ливана, но при этом достаточно ясно давал понять, что он не против заключения мира между Сирией, Ливаном и Израилем, что полностью противоречило идеологическим установкам организации. В этой связи в канун выборов в законодательное собрание ИРИ (меджлис) в феврале 2000 г. министр иностранных дел Ирана К.Харази, чтобы успокоить радикально настроенные иранские круги, вынужден был заявить о поддержке Тегераном права “Хезболлы” проводить военные операции против израильтян, поскольку Израиль окончательно не “ушел” из Ливана.

Несмотря на “особый” характер отношений Сирии и Ирана, их сотрудничество в вопросах поддержки “Хезболлы”, которое выражается, в частности, в регулярных совместных встречах с руководством организации высокопоставленных сирийских и иранских представителей, между двумя странами, как уже упоминалось, идет подчас весьма жесткое соперничество за доминирующий контроль над “Хезболлой”, в основе которого лежат скрытые разногласия, коренящиеся в природе правящих в Дамаске и Тегеране режимов, подходах к мирному процессу в регионе, будущему Ливана и “Хезболлы”, в частности.

В условиях непростой внутриполитической и экономической ситуации в Сирии и сложившегося к настоящему времени в регионе баланса политических и военных сил явно не в пользу Дамаска (над изменением которого сирийская дипломатия и лично Башар Асад активно работают в последнее время) новое сирийское руководство понимает, что дальнейший прогресс страны и будущее режима в значительной степени зависит от перспектив заключения мира с Израилем.

Со своей стороны, Тегеран, главным образом радикально настроенное иранское духовенство и тесно связанные с ним элементы политической и военной элиты ИРИ резко выступают против мирного процесса в регионе, полагая, что в случае мира между арабами и Израилем США и их союзники смогут таким образом воздействовать на Иран, что это окончательно подорвет властные позиции указанных кругов в стране.

Так, возобновившиеся и проходившие под эгидой американцев в США сирийско-израильские переговоры о мире в декабре 1999 – январе 2000 гг. вызвали определенные разногласия между Дамаском и Тегераном по вопросу о будущем мирного процесса в регионе вообще и перспективах юга Ливана и “Хезболлы”, в частности. После окончания первого этапа сирийско-израильских переговоров и подключения к ним Ливана серьезную озабоченность иранского руководства, его радикального крыла стал вызывать тот факт, что Дамаск ради положительного для Сирии решения вопроса по Голанам (отвода израильских войск к границам 4 июня 1967 г.), и находясь под сильным давлением США и Израиля, может, как посчитали в Тегеране, “дрогнуть” и проявить “излишнюю” уступчивость в ответ на израильские и американские требования по мерам безопасности на юге Ливана, предусматривающие прежде всего разоружение “Хезболлы” и ее превращение в политическую партию. По-видимому, определенные опасения в Тегеране вызвало и то обстоятельство, что в связи с нездоровьем президента Хафеза Асада весь мониторинг переговорного процесса осуществлял его сын Башар, чей политический опыт в столь сложных и деликатных вопросах, очевидно, не внушал достаточного доверия отдельным высокопоставленным представителям иранского духовенства. Намеченные на февраль 2000 г. выборы в иранский меджлис, вокруг которых развернулась острая внутриполитическая борьба, также заставляли иранских руководителей маневрировать и проявлять особую осторожность. Поэтому, если 20 декабря 1999 г. Иран официально поддержал предпринимаемые Дамаском усилия по возвращению оккупированных Голанских высот, то уже на следующий день было сделано другое официальное заявление МИД ИРИ, озвученное Рафсанджани, где, в частности, подчеркивалось, что отношения ИРИ с США не будут оставаться “замороженными” на долгое время, выражалось сомнение в том, что Сирия в одностороннем порядке вряд ли способна решить палестинскую проблему, а любое урегулирование без решения палестинского вопроса представляет собой мину замедленного действия под весь ближневосточный мирный процесс* . Таким образом, с одной стороны, Тегеран вроде бы признавал за Дамаском право добиваться возвращения утраченных территорий путем переговоров с Израилем, что являлось определенным новым элементом Иранской внешней политики, а с другой, – давал понять, что общая иранская позиция по БВУ, в том числе по “Хезболле”, остается неизменной, и ИРИ не готова идти ни на какие уступки в принципиальных вопросах, в частности по “Хезболле”. В Иране было объявлено, что президент М.Хатами примет участие в запланированной на 31 декабря 1999 г. антиизраильской демонстрации в Тегеране по случаю “дня Иерусалима”, а духовный лидер Ирана А.Хаменеи в ходе пятничной проповеди в тот же день критиковал позицию Сирии на переговорах и выразил поддержку палестинцам. Для нормализации сирийско-иранских отношений в Дамаск был направлен заместитель министра иностранных дел ИРИ М.Садр, который вместе с новым послом ИРИ в САР Ахмадом Хасаном провел переговоры с Башаром Асадом с целью “согласования позиций двух стран” накануне намеченного на начало января 2000 г. нового раунда сирийско-израильских переговоров. А в Тегеране министр иностранных дел К.Харази заявил о том, что в январе 2000 г. Башар Асад посетит с официальным визитом Иран, как следовало полагать, для продолжения консультаций, только уже на более высоком уровне.

Как и в прежние годы (1997, 1996 и ранее), взаимопонимание между САР и ИРИ было восстановлено, и обе стороны вновь подтвердили “стратегический характер сирийско-иранского сотрудничества”.

Действительно, “особый” характер сирийско-иранских отношений неоднократно подвергался многочисленным испытаниям, связанным как с процессом ближневосточного мирного урегулирования, так и перипетиями арабо-иранского соперничества в регионе, главным образом в Персидском Заливе. Как правило, сторонам удавалось достаточно успешно справляться с возникающими проблемами, оперативно устраняя их без лишнего шума по дипломатическим и иным закрытым каналам. Складывается впечатление, что в ближайшем будущем Сирия и Иран просто обречены на подобного рода сотрудничество, по крайней мере, до тех пор, пока сохраняются базовые опоры такого союза, важнейшими из которых являются израильская оккупация арабских территорий, перспективы создания палестинского государства, проблема юга Ливана, будущее радикальных исламских организаций в регионе, в том числе “Хезболлы”.

Наличие в “Хезболле” различных группировок, ориентированных на Иран и Сирию, и их деление соответственно на более “радикальные” (С.Туфейли) и “умеренные” (X.Насралла) имеют весьма условный характер, в том числе и с точки зрения влияния этих двух стран на организацию.

По оценке ряда арабских экспертов, Иран в одинаковой степени воздействует на обе группировки, используя для этого свою идеологическую близость с “Хезболлой”, что позволяет Тегерану напрямую работать в режиме тесной координации со всем нынешним руководством “Хезболлы”. Таким образом, любая группировка в организации, будучи несогласной в чем-либо с Ираном, вынуждена действовать и вести себя по отношению к Тегерану, даже в случае крайних разногласий, в легальных рамках “демократической оппозиции”. Так, несмотря на крайне негативную реакцию в Тегеране в связи с раскольническими действиями С.Туфейли в 1997 г. и заявление иранского руководства о временном прекращении отношений с бывшим генсеком “Хезболлы”, последний в интервью журналу “Аль-Васат” в ноябре 1997 г. охарактеризовал свои отношения с Тегераном как “обычные и нормальные”. А также заявил, что “не имеет разногласий с официальным руководством “Хезболлы” по проблеме ливано-иранского сближения”.

В последние годы влияние Сирии на все важные сферы жизни и деятельности “Хезболлы” значительно расширилось. В определенной мере это произошло благодаря координации Сирией своей политики в отношении “Хезболлы” с Ираном. Но главным образом потому, что Дамаск сумел убедительно доказать руководству “Хезболлы” и Тегерану, что сирийская территория является единственно надежным, безопасным и долговременным каналом переправки военных и гражданских грузов для организации, а действия ливанских властей в значительной степени зависят от воли Дамаска. По некоторым данным, в случае возникновения непреодолимых разногласий между Сирией и Ираном по поводу дальнейшей судьбы “Хезболлы” около 80% состава организации может сегодня встать на сторону Дамаска. Поэтому если Дамаск и Тегеран хотят сохранить свой контроль над “Хезболлой” как единой и дееспособной организацией и использовать ее для решения своих задач в регионе, то они вынуждены, несмотря на любые имеющиеся у них разногласия, координировать свои действия в отношении “Хезболлы”, прежде всего по вопросу о будущем этой организации.

После вывода израильских войск из южных районов Ливана перед “Хезболлой” вплотную встал вопрос о ее будущем статусе. С одной стороны, победа над израильской армией превратила “Хезболлу” в серьезный региональный фактор, способный сыграть активную роль (как позитивную, так и негативную) в развитии внутриполитической обстановки в Ливане и в регионе в целом. Об этом, в частности, может косвенно свидетельствовать тот факт, что в ходе своего ближневосточного турне в июне 2000 г. Генеральный секретарь ООН К.Анан встречался в Ливане с лидером “Хезболлы” X.Насраллой, что было расценено некоторыми СМИ как фактическое признание международным сообществом легитимности деятельности “Хезболлы”, по крайней мере как политической организации. С другой стороны, принятые в 1985 г. программные установки “Хезболлы” остаются неизменными. Сразу же после вывода израильских войск с юга Ливана генсек “Хезболлы” дал ясно понять, что организация продолжит боевые действия против израильских патрулей в спорных районах ливано-израильской границы (Аш-Шебаа). В ходе своего первого после вывода израильских войск визита в Иран генсек “Хезболлы” заявил, что организация продолжит вооруженную борьбу против Израиля до тех пор, пока хоть одна пядь ливанской территории остается неосвобожденной. Он также призвал Сирию, Иран и Ливан к более тесному сотрудничеству в борьбе против Израиля. По словам X.Насраллы, Иран выступил против любых попыток разоружения “Хезболлы” после вывода израильских войск. Еще в марте 2000 г. министр иностранных дел ИРИ К.Харази дал ясно понять, что Иран не прекратит поддержку “Хезболлы” даже после заключения мира в регионе. А после встречи с X.Насраллой в начале октября 2000 г. К.Харази заявил, что “вопрос о Иерусалиме заботит не только палестинцев, но и всех мусульман…”. Как известно, “Хезболла” сыграла свою роль в событиях, начавшихся в Палестине после 28 сентября 2000 г. и поддержала так называемую вторую интифаду. Бойцы организации захватили и удерживают в качестве заложников четырех израильских военнослужащих.

В то же время “Хезболла” продемонстрировала, что при определенных условиях она может вести переговоры с Израилем. Так, в 1993 г. между “Хезболлой” и Израилем было достигнуто соглашение о взаимном ненападении на населенные пункты вокруг “израильской зоны безопасности”. В течение 1999 г. “Хезболла” также участвовала в подобных переговорах. В июне 2000 г. X.Насралла заявил, что “Хезболла” дает переговорщикам время для отработки окончательного варианта вывода израильских войск с юга Ливана и будет атаковать израильские цели только в спорных районах.

Конечно, многое зависит от хода и результатов мирного процесса, который сегодня оказался в тупике, позиции Сирии, действий “Хезболлы”, а также возможной реакции израильского военного командования на развитие ситуации.

По мнению начальника израильского Генштаба Ш.Мофаза и начальника израильской военной разведки А.Малка, современная линия обороны на ливанской границе, проект создания которой сегодня активно обсуждается в Израиле, может быть весьма дорогостоящей (около 500 млн. долл.), да к тому же малоэффективной (с военной точки зрения) без заключения соответствующих соглашений с Сирией и Ливаном о гарантиях подлинной безопасности в отношении “Хезболлы” и вооруженных палестинских формирований. В противном случае не исключено, что Израиль будет вынужден прибегнуть к тактике активной обороны и “массированных ответных ударов”, что в равной степени может привести как к эскалации боевых действий на северных границах Израиля, так и вынудить Сирию оказать должное давление на “Хезболлу”.

Президент САР X.Асад считал в свое время оправданными и допустимыми серьезные военные потери в том случае, если в конечном итоге Сирия сумеет благодаря им добиться важных политических целей и вынудит Израиль уйти с Голанских высот. С приходом нового президента вероятность реакции Дамаска становится менее предсказуемой. В тоже время можно предположить, что до тех пор, пока Башар Асад окончательно не укрепит свои позиции внутри страны, он вряд ли предпримет что-либо, идущее вразрез тем задачам и целям, которые наметил его отец.

Оптимальным выходом из создавшейся ситуации могло бы стать заключение мира между Сирией и Израилем. Тем более, что основные параметры мирного соглашения уже достаточно глубоко проработаны обеими сторонами. В этом случае “Хезболле” придется существенно реформировать свою деятельность и заняться реальной политикой. Не исключено, что со временем какая-то часть “Исламского сопротивления” может трансформироваться в одну из политических структур “Хезболлы”, если сама эта организация полностью откажется от вооруженной борьбы с Израилем.

Однако любое мирное соглашение между Дамаском и Тель-Авивом без учета интересов Бейрута, а, следовательно, решения вопроса о дальнейшем нахождении сирийских войск в Ливане, а в более широком смысле, будущей роли Сирии в этой стране способно лишь еще больше осложнить обстановку. Острые дискуссии вокруг этой проблемы вот уже третий месяц будоражат политическую жизнь в Ливане. И даже еще недавние политические соратники Дамаска теперь открыто заговорили о “подлинно независимом ливанском государстве”. Несомненно, Башар Асад понимает, что вернув Сирии Голанские высоты (в границах 4 июля 1967 г.) через мирный договор с Израилем, он существенно упрочит свои властные позиции внутри страны и приобретет авторитет миротворца на международной арене. Однако маловероятно, что сирийский президент согласится на условия, дающие Сирии меньше того, что смог добиться Хафез Асад. Не совсем понятно также, как реально сможет Дамаск контролировать “Хезболлу”, если он выведет все свои войска из этой страны, особенно в условиях эскалации напряженности в Палестине.