ВОСТОКОВЕДНЫЙ СБОРНИК (выпуск второй). М., 2001, 374 стр.
Стр. 3-11

ГОСУДАРСТВЕННОСТЬ И ПАРЛАМЕНТАРИЗМ В ЛИВАНЕ

Государственный строй и политические институты в Ливане, как известно, основываются на конфессиональном принципе разделения власти между различными этническими и религиозными общинами. Подобное устройство законодательных и исполнительных органов власти имеет глубокие исторические основы, коренящиеся в социальной структуре общества с его этнорелигиозным разнообразием, веками существовавшим на этой территории.

Началом этноконфессионального устройства власти в Ливане можно считать создание при ливанском эмире еще в начале 40-х гг. XIX в. Совещательного Совета, в который вошли по три представителя от маронитов и друзов, по одному – от мелкитов, суннитов, шиитов и православных. Всего в Совете было 10 представителей, выдвигаемых соответствующими религиозными общинами

В 1864 г. в соответствии с принятой правителями Османской империи под влиянием европейских государств поправкой к Органическому регламенту 1861 г. для управления Ливаном был назначен генерал-губернатор Горного Ливана (мутасарриф), христианин по вероисповеданию. При нем создавался Центральный административный совет (ЦАС), в который должны были войти представители местных общин: четверо от маронитов, трое от друзов, два места имели православные и по одному месту – сунниты и шииты ( всего 12 членов, а с 1912 г. – 14 членов).

Выборы в ЦАС проводились в два тура. В первом туре избирались старосты общин (шейхи, мухтары). В нем участвовало все взрослое мужское население губернаторства (мутасаррифата). Во втором туре старосты общин выбирали членов в ЦАС, где каждый уезд (каймакамат) был представлен депутатом определенного вероисповедания¹.

Территория Ливана делилась на семь каймакаматов – Кисраван, Джеззин, Мэтн, Шуф, Кура, Захля, Батрун, а с 1912 г. их стало восемь – был образован еще один уезд – Дейр эль-Камар. По мнению известного российского исследователя, заслуга западных юристов, составивших Органический регламент 1861 г. и его поправку 1864 г., состояла в том, “что, учитывая этноконфессиональные особенности ливанской территории и опыт, уже накопленный в области выборов, они закрепили их в законодательных актах”². Именно в поправке к Органическому регламенту были сформулированы основные принципы конфессионализма, когда распределение власти осуществлялось в соответствии с численностью той или иной этнорелигиозной группы, проживавшей на территории данного государства. Эти принципы впоследствии легли в основу устройства представительных органов Ливана как во время действия французского мандата, так и после обретения национальной независимости.

После падения Османской империи в 1918 г. по условиям договора Сайкс-Пико территория региона была разделена на сферы влияния Франции и Великобритании. Ливан попал под юрисдикцию французского мандата. С 1922 г. в стране начинает действовать Представительный совет при губернаторе, избираемый мужской частью населения. В 1926 г., когда была принята первая конституция Ливана, закрепившая конфессиональные принципы выборов в органы власти, был созван первый парламент, избиравший президента республики. В ней были официально оформлены конфессиональные принципы представительства в органах законодательной и исполнительной власти страны.

В период французского мандата сформировались две принципиальные позиции видения будущего государственного устройства Ливана, отношения к национальности жителей Ливана и понимания места и роли страны в региональной политике. Если марониты приветствовали усиление влияния Франции и негативно относились к контактам с другими арабскими странами, то сунниты придерживались националистических арабских взглядов, выступая против внутренней и внешней политики мандатных властей.

После провозглашения независимости в 1941 г. в принятом в 1943 г. Национальном пакте были оставлены без изменения конфессиональные принципы власти как законодательной, так и исполнительной. Законодательная власть представлялась Национальной палатой, где места разделялись по определенному количеству представителей практически всех существовавших конфессий.

Больше всего мест получали марониты и сунниты – как самые многочисленные общины в стране. По традиции соблюдался принцип: на каждые пять депутатов мусульман – шесть депутатов от христиан. В системе исполнительной власти за маронитами закреплялось президентское кресло, за суннитами – должности премьер-министра и министра финансов в одном лице. Представители остальных общин (друзы, шииты, греки) получали министерские портфели в соответствии с их численностью в стране. По своей сути Национальный пакт 1943 г. был компромиссом между элитой маронитов и суннитов, доминировавших в тот период в политической и экономической жизни страны. Другие общины, прежде всего друзы и шииты, оказались в менее выгодном положении. Ливанский исследователь Жорж Ирани сформулировал принятие Национального пакта как “арабизацию” христиан и “ливанизацию” мусульман³. То есть обе религиозно-политические силы пошли на своеобразный компромисс: христиане отказывались от поддержки Франции, а мусульмане – от идей объединения с Сирией, усиленно пропагандируемых в тот период.

Конфессиональный механизм выборного представительства в органы власти обеспечивал преимущества прежде всего родовой элите, совмещавшей в себе власть в экономической и социальной сферах ливанского общества, а теперь получавшей доступ к законодательной и исполнительной власти. Статистика ливанской избирательной системы за 1922 – 1973 гг. показывает, что полувековая история ливанского парламента оставалась монополией 294 семейств и родовых кланов. Причем 68 из них были представлены в Национальной палате от 5 до 20 раз, в том числе семейство Аль-Хури из Горного Ливана (место проживания маронитов) – 20 раз, три семейства – 16 раз, одно – 14 раз, пять – 13 раз. Остальные 111 семейств – от двух до четырех раз и 115 – только по одному разу. В Северном Ливане в районе Аккар, где проживают сунниты, привилегия быть избранными была предоставлена только четырем феодальным семьям – Аль-Али, Ар-Раси, Аль-Мараби, Ад-Дагер. Друзов представляли семьи Арсланов, Джумблатов⁴. “Представители фамилий, фигурировавших еще в феодальной хронике знати, по-прежнему вершат делами общин, а через систему конфессиональных представительств и делами государства”,– подчеркивает российский исследователь Л.Стоклицкий⁵. Таким образом, наиболее богатые семьи закрепляли за собой элитное положение не только в своих общинах, но и в законодательных и исполнительных органах власти.

Конфессионализм наложил свой отпечаток на все политические институты, характерные для представительной демократии. Заимствуя европейские формы, они в то же время не подверглись “вестернизации” по сути, сохраняя традиционные черты элементов восточного общества.

Начиная с 1943 г. выборы в Ливане проводились каждые четыре года вплоть до 1972 г., когда состоялись последние всеобщие выборы перед гражданской войной 1975–1976 гг. Механизм выборной системы выглядел следующим образом: в каждом округе за место от религиозной общины боролось несколько внутриобщинных группировок. В ливанской избирательной системе использовались многомандатные округа. В округах, где проживало несколько религиозных групп, политикам из разных общин приходилось баллотироваться одним списком, чтобы не раскалывать электорат. Поэтому в своих предвыборных кампаниях кандидаты в депутаты вступали в коалиции – так называемые списки. Таким образом, политическое соперничество шло именно между списками, а не между отдельными кандидатами⁶.

В целом общественно-политическая жизнь в стране определялась существовавшими политическими партиями и блоками, представлявшими интересы различных социальных групп населения. Арабский исследователь А.Бааклини, рассматривая политические позиции различных партий и блоков накануне гражданской войны, определил несколько различных подходов с их стороны к существующему государственному устройству и власти. Они определялись, по его мнению, сторонниками власти, реформистами, марксистами, националистами. Все эти участники политической жизни в стране, в свою очередь, делились на тех, кто входил или не входил в законодательные органы власти. Среди политических сил, представленных в Национальной палате, выделялись: христианская группировка в составе партии “Катаиб”, Национального блока и Национально-либеральной партии Шамуна; мусульманская группировка, состоявшая из таких партий, как Национальная организация, Национальный призыв, “Нахдж”; мусульманско-христианская группировка, включавшая в себя Конституционный союз, Демократический парламентский фронт и Прогрессивно-социалистическую партию. Политические движения, не входившие в органы власти Ливана, включали сторонников Ливанской коммунистической партии, Организации ливанских националистов, партии “Баас” и др.⁷ Если партии власти, прежде всего христианские, приветствовали все пункты Национального пакта, включая внутреннюю и внешнюю политику, конфессиональный принцип распределения власти, мажоритарное устройство органов законодательной власти, то левые и националистические движения, не имевшие мест в парламенте, выступали с резкой критикой подобного политического устройства страны, а также путей развития ее экономики.

В своей основе разделение на политические лагеря шло не по принципу принадлежности к христианской или мусульманской общинам, не по социально-классовому признаку, а по отношению к государственному устройству, основанному на принципах, закрепленных в Конституции 1926 г. и Национальном пакте 1943 г.⁸

Отношение к Палестинскому движению сопротивления (ПДС) также стало осью, вдоль которой шло политическое размежевание. Правохристианские силы относились негативно к присутствию палестинцев в Ливане, считая это главным дестабилизирующим фактором в обществе. Негативное отношение христиан к этому вопросу возрастало с каждым годом; если в 1970-1971 гг.; оно составило от 9 до 33% населения (в зависимости от уровня образования опрашиваемых), то после выборов 1972 г. уже 53% христиан выступили против права палестинцев, находившихся на территории Ливана, вступать в столкновения с Израилем. Мусульманские партии, и прежде всего национально-патриотические силы, напротив, поддерживали ПДС (56% мусульманского населения в 1972 г.), выражая общеарабскую солидарность с палестинцами в их борьбе за независимость⁹.

Различным было отношение политических лагерей к попыткам урегулирования арабо-израильского конфликта в начале 70-х годов. Резолюция ООН № 242 в 1969 г. была воспринята негативно 64 % мусульман Ливана, а 74% христиан поддержали ее¹⁰.

К началу 70-х годов усилилась политическая и социальная напряженность в Ливане, ставшая следствием конфессионального принципа распределения власти и растущих социально-экономических противоречий. Конфликт интересов в органах представительной власти как бы повторял в миниатюре раскол, наметившийся во всем ливанском обществе, как указывалось выше, разделившемся на два антагонистических лагеря. Он во многом усугублялся исторически сложившейся конфессиональной структурой общества и общинным укладом, распространившим свое влияние на все уровни социальной системы страны. Подобная ситуация рождала не только различные межгрупповые противоречия между членами различных общин, преследовавших свои социально-экономические интересы, но и выражалась в конфликте между различными партиями и политическими объединениями, которые в большинстве случаев носили конфессиональный характер. Результатом явилась гражданская война 1975-1976 гг. и многолетний социально-экономический кризис в стране.

За время кризиса выборы в парламент не проводились до 1992 г. Полномочия парламента, избранного в 1972 г., периодически продлевались. Сначала выборы, намеченные на 1976 г., были отложены на 26 месяцев. Затем полномочия Национальной палаты были продлены до 1980 г. и после до 1983 г. Формально за годы кризиса в Ливане сменялись лишь президенты страны: С.Франжье (1970-1976), Э.Саркис (1976-1982), Б.Жмайель (1982), А.Жмайель (1982-1988). Раздел Бейрута в 1984 г. “зеленой линией” на Восточную христианскую и Западную мусульманскую части привел к созданию отдельных правительств в обеих зонах.

В сентябре 1989 г. в Таифе состоялось заседание Национальной ассамблеи – переименованной в 1979 г. бывшей Национальной палаты. На нем присутствовали по 31 депутату от христиан и мусульман (из 99 депутатов, избранных в 1972 г., в живых осталось только 72 человека). Была обсуждена составленная при активном участии Сирии так называемая Хартия национального примирения Ливана, предусматривавшая проведение определенных политических реформ в Ливане.

В соответствии с ней конфессиональная система власти сохранялась почти без изменений. Однако одновременно было принято решение взять курс на постепенное упразднение конфессионализма в органах власти как основной причины их неэффективного функционирования, а также дестабилизирующего фактора в ливанском обществе.

Суть реформ в области государственного управления заключалась в том, что исполнительная власть передавалась от президента (маронита) правительству. Министерские портфели делились поровну между христианами и мусульманами. Однако прерогативой президента оставалось назначение премьер-министра (суннита) при проведении соответствующих консультаций с Национальной ассамблеей и председателем парламента. Председатель Национальной ассамблеи (шиит) наделялся бóльшими полномочиями, чем ранее. Таким образом, устанавливалось новое равновесие ведущих политических (и конфессиональных сил в стране. Как известно, до 1975 г. разделение властных полномочий происходило между маронитами, суннитами и шиитами с предоставлением больших политических прав маронитам в лице президента страны-маронита и исполнительной ветви власти, где большинство министерских мест было также у христиан; После Таифской встречи определилось новое межобщинное равновесие в органах власти. Расширились полномочия парламента и его председателя-шиита. Это усиливало законодательную ветвь власти. Число мест в парламенте увеличилось с 99 до 108. Из девяти дополнительных мест три было предоставлено шиитам, два – суннитам. Такое распределение мест не столько отражало численное преимущество шиитского населения над суннитской общиной, сколько означало официальное признание большей политической значимости шиитов. Однако за суннитами оставались более привилегированные политические позиции. Остальные места распределились между алавитами и друзами, имевшими поддержку Сирии. В парламент вошли представители новой политической элиты – прежде всего руководители милицейских формирований, связанных с Сирией, и лидеры группировок, принявших Таифское соглашение (“Амаль”, Народной армии друзов, Ливанских сил).

Первые выборы после 20-летнего перерыва состоялись в августе – сентябре 1992 г. Проведение их встретило недовольство большого числа ливанцев. В период, предшествовавший выборам, по стране прокатились забастовки с требованием сначала наладить экономику страны, а затем проводить выборы в верховные органы власти. За отсрочку выборов высказывались как христианские, так и мусульманские лидеры, такие как бывший премьер-министр Селим Эль-Хосс, бывший председатель парламента Камаль аль-Асаад, бывший премьер-министр и лидер суннитской общины Сааб Салам. Лидер Национально-либеральной партии Дори Шамун заявил, что “оппозиционеры хорошо знают, в чем состоит политическая выгода страны, и не они ведут страну к расколу, а нынешнее правительство настаивает на проведении парламентских выборов вопреки народной воле”¹¹. Условия проведения этих выборов не устраивали христианскую политическую и религиозную элиту, которая усматривала в них угрозу не только политической стабильности Ливана, но и суверенитету страны. По словам Раймона Эдде, лидера христианской оппозиции, “составленный по сирийским спискам парламент Ливана на первом заседании проголосует за объединение двух стран (Сирии и Ливана – Ю.А.)”¹².

Дело в том, что политика правительства была направлена на укрепление политических отношений между Ливаном и Сирией. Кульминационным моментом стало подписание в мае 1991 г. договора “о дружбе, сотрудничестве и координации действий”, установившего формальную структуру развития этих отношений и осуществления единой политики по широкому кругу вопросов в политической, военной и экономической областях, а также в сфере обеспечения безопасности. Это соответствовало условиям Таифских решений¹³.

В договоре указывалось, что Сирия и Ливан имеют особенные братские отношения, основывающиеся на “географическом соседстве, сходной истории, общем происхождении, одинаковой судьбе и общих интересах”. Более того, договор определял в деталях исполнительный механизм, посредством которого эти “особенные отношения” должны организовываться и развиваться. Были созданы пять совместных советов, которые должны были регулярно собираться для координации и выполнения политических действий, затрагивающих интересы двух стран. Самым главным из них был Верховный совет, в который входили президенты Ливана и Сирии, их премьер-министры, заместители премьер-министров, а также высокопоставленные чиновники соответствующих министерств двух стран. Верховный совет нес ответственность за координацию действий и сотрудничество двух стран в политической, экономической, военной областях, а также в сфере безопасности. Решения Верховного совета были обязательными для исполнения, хотя и с учетом конституционных и законодательных особенностей Ливана и Сирии.

Противники договора, среди которых были не только христианские лидеры, но и мусульманские, заявляли, что создание объединенных советов представляет собой нарушение суверенитета Ливана и приведет, в конце концов, к аннексии Ливана Сирией. Но сторонники договора считали, что данное соглашение не затрагивает ливанских свобод и что близкие отношения с Сирией необходимы для стабильности и процветания Ливана.

Христианская часть населения в знак протеста против политики правительства, направленной на дальнейшее сближение с Сирией, бойкотировала выборы 1992 г. Понимая, что без участия христиан выборы не могли считаться по-настоящему состоявшимися, официальные власти стали обвинять оппозицию в том, что ее действия провоцируют политический кризис. “Если выборы не состоятся, то возникнет угроза национальному единству и национальному примирению”, а проведение выборов, напротив, только укрепит политические институты Ливана, – заявил президент Храуи¹⁴.

Избирательная активность населения была официально зафиксирована на уровне 30,3% (это очень низкий уровень электоральной активности для Ливана, если сравнить с показателями в предвоенный период, составившими в 1972 г. 54,6%)¹⁵. Тем не менее выборы состоялись и обозначили, таким образом, начало возрождения ливанского парламентаризма. Новые черты в посткризисной политической жизни Ливана были обозначены, однако не только изменением основных традиционных правил функционирования парламентаристской системы, но и вхождением во властные структуры новой политической элиты, заинтересованной прежде всего в своем активном участии в экономической жизни и вступлении в традиционные финансовые круги страны. Таким образом, она получала экономическую и политическую власть наравне с традиционными лидерами общин.

Вторые парламентские выборы в Ливане состоялись в 1996 г. Новый парламент, по признанию аналитиков, был охарактеризован как “парламент без оппозиции”, поскольку из 128 депутатов лишь восемь могли представлять реальную парламентскую оппозицию. В целом места в Национальной ассамблее распределились между двумя политическими блоками – блоком Р.Харири (30-40 депутатов) и блоком Н.Берри (20-25 депутатов), отобразив таким образом борьбу между законодательной и исполнительной ветвями власти. Продолжилось вхождение новой элиты, сформировавшейся во время войны, во властные структуры. По мнению политологов, парламент 1996 г. стал парламентом “бизнесменов и милиционеров, тех, кто имеет деньги или поддержку Сирии, а порой и то, и другое”¹⁶. Еще одной характерной чертой парламента 1996 г. стало сокращение числа представителей исламистов по сравнению с парламентом 1992 г. Однако исламисты не играли сколько-нибудь значительной политической роли в парламенте как до 1996 г., так и после. Бойкотирование выборов 1996 г. христианской оппозицией уже не имело особого влияния на политическую ситуацию в стране и расстановку сил.

Избирательная активность ливанцев в 1996 г. оказалась выше, чем в 1992 г. и составила 44%¹⁷. Достаточно высокий уровень избирательной активности выявил, что большинство ливанцев, голосуя, показывало таким образом свое желание усилить роль государства в решении социально-экономических проблем страны и в развитии государственных служб.

Парламентские выборы 2000 г. в Ливане состоялись уже в совершенно иной стране, в новых внешне- и внутриполитических условиях: Р.Харири ушел в отставку и премьер-министром стал С.Эль-Хосс; в мае 2000 г. Израиль освободил юг Ливана; после смерти X.Асада кресло сирийского президента занял его сын Б. Асад.

Многие политологи отметили, что роль и влияние Сирии на этих (третьих после 1990 г.) выборах были наиболее очевидными. Так, кандидаты, не имевшие связей с Дамаском, сталкивались во время предвыборной кампании с различными трудностями. Сирийская сторона вела переговоры и с христианской оппозицией о прекращении бойкота выборов, и большинство христианских лидеров было согласно участвовать в выборах 2000 г. и в результате вновь оказалось в ливанском парламенте.

Сирийская сторона во многом спровоцировала разделение на два лагеря просирийски настроенных кандидатов, а именно – на лагерь экс-премьер-министра Р.Харири и кандидатов от правящего режима Э.Лахуда. Таким образом, внутриполитическая борьба ливанских кандидатов отнюдь не ослабляла влияния Сирии на ливанскую власть.

Главная сенсация выборов 2000 г. – победа Р.Харири – стала настоящим шоком для правящего блока Э. Лахуда, так как сторонники Р.Харири заняли 92 из 128 парламентских мест¹⁸. Подобная смена ливанских политических лидеров, несомненно, спровоцированная Дамас-ком, отражает новые тенденции ее политики в отношении Ливана. Ливан-ский политолог М.Янг отметил: “Мы не можем вернуться к 1998 году, когда все проблемы решались в Дамаске. Сирия изменилась. Mы изменились. Израиль вывел войска с юга. Я не думаю, что ливанцы захотят вернуться добровольно под влияние Сирии”¹⁹.

Возвращение Р.Харири во власть связывают с тем, что его присутствие на посту премьер-министра должно во многом исправить социально-экономическое положение, сложившееся в Ливане за годы работы С.Эль-Хосса. Как сказал В.Джумблат, “возвращение Р.Харири – знак доверия к его экономическому курсу. Его присутствие во многом сможет остановить обвал ливанской экономики. Харири внушает доверие инвесторам”²⁰. Но справится ли Р.Харири с поставленными перед ним целями, покажет будущее.