XX век ознаменовался для Сирии многими событиями, среди которых следует выделить получение политической независимости, череду военных переворотов и глубокие социально-экономические преобразования в различных сферах. Однако, вероятно, самым значимым является возрождение духа Омейядов, который заключается в реставрации былого могущества Дамаска Несмотря на все политические и социально-экономические потрясения второй половины уходящего столетия, Сирия сумела в полной мере реализовать идею своего величия, превратившись в мощную региональную державу Ближнего Востока. В настоящее время нельзя представить себе урегулирование какой-либо региональной проблемы без доброй воли на то со стороны дамасского лидера. Однако наступающий XXI век таит большие опасности для могущества Сирии и ее будущности. Одна из таких опасностей кроется в этноконфессиональном составе населения этой страны.

Признавая неоспоримые социально-экономические и политические достижения Сирии в годы независимости, важно указать на то, что на пороге нового тысячелетия страна оказалась отягощенной грузом множества новых проблем практически во всех сферах жизнедеятельности государства и общества. Наиболее острой из них является проблема резкого экономического спада. На рубеже 80-90-х годов руководство Сирийской Арабской Республики, столкнувшись с огромными трудностями в экономике, пошло на либерализацию экономической жизни, которая стала объективно необходимым условием выхода страны из социально-экономического кризиса¹. Однако непродолжительный экономический подъем сменился очередным затяжным спадом. Начиная с 1995 года в стране отмечается устойчивая тенденция к снижению темпов экономического роста. Более того, в 1998 году этот показатель приобрел отрицательную динамику, составив 1,5%, В истекшем 1999 году данная тенденция сохранилась, чему в немалой степени способствовала обрушившаяся на страну засуха. Кроме того, по некоторым оценкам, уже через несколько лет Сирия будет вынуждена возобновить импорт нефти, что окажет крайне негативное влияние на экономику страны².

Существует несколько причин, объясняющих столь сложное экономическое положение, из которых, пожалуй, главными является тот факт, что политика либерализации экономической жизни, на которую так рассчитывало политическое руководство CAP, изначально не была способной принести долгосрочные дивиденды в условиях политической системы, не терпящей какого-либо реформирования.

В феврале 1999 года Хафез Асад уже в пятый раз подряд подтвердил свои полномочия президента CAP на очередной семилетний срок. Вероятно, столь длительное и бессменное нахождение на вершине власти в стране лидера Партии арабского социалистического возрождения (ПАСВ) можно было бы отнести к числу достижений, свидетельствующих о стабильности в сирийском обществе и государстве. Однако этот феномен несет в себе и ряд сложностей, прежде всего связанных с проблемой преемственности власти в стране. В 1999 году президенту CAP Х.Асаду исполнилось 70 лет. Десять лет назад он перенес инфаркт, который чуть не убил его. Спустя полтора года Х.Асад перенес новый сердечный приступ, который приковал его к постели на несколько месяцев. Кроме того, он страдает сахарным диабетом. В настоящее время сирийский президент, не потерявший остроту ума, находится под постоянным медицинским контролем³.

Стареющий Х.Асад сделал ставку на своего старшего сына Басиля, которого готовил в качестве своего преемника у власти, но в начале 1994 года Басиль погиб в автокатастрофе близ Дамасского аэропорта, что стало настоящим ударом для Х.Асада. Вслед за этим неофициально на роль будущего преемника своего отца стал выдвигаться его второй сын 35-летний Башар, врач-офтальмолог, долгое время проживший в Лондоне. Однако он не обладает харизмой своего старшего брата и не располагает достаточной поддержкой в армейских кругах. Кроме того, сирийское законодательство запрещает выдвижение кандидата на пост президента страны людей моложе 40 лет. Тем не менее, существуют зримые свидетельства подготовки Башара к тому, чтобы он впоследствии заменил отца на вершине “политического Олимпа” в Сирии. В конце 1994 года Башар с успехом окончил военную академию в Хомсе. Более того, он постепенно набирает политический опыт государственного управления, контролируя сирийское присутствие в Ливане. В последнее время Башар все чаще выполняет международные поручения отца. Вероятно, Х.Асад стремится заранее представить своего преемника мировым и региональным лидерам, что может содействовать его успешному вхождению в президентство. Будет достаточным напомнить, что в июле 1999 года Башар Асад уже посетил с визитом Саудовскую Аравию, где он встретился с королем Фахдом, а затем провел в Аммане переговоры с иорданским королем Абдаллой II. 8 августа 1999 года Башар в сопровождении главы резведслужбы Сирии генерала Гази Кенаана нанес визит в Ливан, где встретился с президентом этой страны Э.Лахудом и обсудил с ним общую стратегию в диалоге с Израилем по мирному урегулированию в регионе. Одновременно с этим Х.Асад стремится устранить с политической арены тех, кто мог бы хоть как-то осложнить плавный переход власти от отца к сыну. В первую очередь это касается армии. Так, недавно был уволен начальник Генерального штаба сирийской армии Хикмад Шакаб, который якобы позволил себе публично усомниться в стратегических способностях Асада-младшего⁴. Тем не менее, Башар продолжает оставаться новичком в большой политике.

Вместе с тем нельзя исключить развитие событий по такому сценарию, когда после ухода с политической арены нынешнего президента CAP Х.Асада в борьбу за власть в стране включатся представители сирийского истеблишмента, долгие годы верой и правдой служившие Х.Асаду, состарившиеся вместе с ним, но не потерявшие вкуса к еще большей власти. При этом было бы также неправомерным игнорировать возможность прихода к власти представителей среднего звена армейского офицерского корпуса, осуществляющих непосредственное командование частями и подразделениями сирийских вооруженных сил. Все эти сценарии возможной борьбы за власть имеют право на существование уже в силу того, в этом арабском государстве отсутствует отработанная и опробованная система бесконфликтной смены государственного руководства. При этом со значительной степенью вероятности можно предположить, что на первый план начнет выдвигаться проблема этноконфессионального соперничества внутри сирийского общества.

По оценке на 1990 год, в Сирии проживало около 12 млн. человек⁵. Подобно многим другим арабским странам, современная Сирия обладает достаточно сложным этноконфессиональным составом своего населения. Народы, населяющие Сирию, образуют этноконфессиональные сообщества, среди которых следует особо выделить алавитов, друзов, исмаилитов и др. В настоящее время на территории Сирии проживают следующие этнические группы: собственно сирийцы, удельный вес которых в общей численности населения страны составляет 65%; алавиты – 12%; курды – 8%; друзы – 3%; палестинцы – 3%; армяне – 2%; исмаилиты и черкесы – 2%, а также евреи и туркмены⁶. Что касается конфессиональных групп населения Сирии (по ситуации на конец 80-х годов), то они представлены суннитами – 76% (в частности, собственно сирийцы, курды, палестинцы, а также черкесы и туркмены), алавитами (шиитская секта) – 12%, христианами – 8% (в их числе собственно сирийцы, армяне и палестинцы), друзами (шиитская секта) – 3%, исмаилитами (шиитская секта), которые вместе с алавитами и друзами составляют более 15% всего населения страны, а также незначительной иудейской общиной, объединяющей всех евреев, проживающих в стране⁷.

Этноконфессиональный фактор всегда играл весомую роль в сирийском обществе. Однако XX век кардинально трансформировал действие этого фактора, существенно изменив баланс сил и роли различных этноконфессиональных общин как в жизни сирийского общества, так и в функционировании государственных институтов страны. Так, будет интересным отметить, что в период вхождения Сирии в состав Османской империи доминирующую роль в стране играли сунниты, которые традиционно занимали ведущее место в структуре общества, составляя большинство населения страны. Позднее, в условиях французского мандата на Сирию мусульмане-сунниты сохранили свою традиционно лидирующую роль в сирийском обществе. Вместе с тем стала отчетливо проявляться тенденция значительного усиления влияния христианского элемента в государстве, что в какой-то степени было характерно и для последнего периода нахождения Сирии под властью турков-османов.

Однако после вывода французских войск из Сирии в апреле 1946 года ситуация в стране стала коренным образом меняться, в борьбу за власть включались все новые силы. Особенно четко это прослеживается в период военных переворотов в Сирии в конце 40-х – начале 50-х годов, который ознаменовался, прежде всего, борьбой двух этноконфессиональных групп, суннитов и друзов, посягнувших на незыблемость доминирующих позиций крупнейшей этноконфессиональной общины страны. При этом следует обратить особое внимание на весьма знаменательный факт, который заключается в том, что, по существу, за всеми военными переворотами того периода стояло еще одно этноконфессиональное меньшинство – курды, которым удалось значительно сократить влияние друзов в армии, прежде всего в офицерском корпусе. Тем самым возникли условия, в которых, в частности, открылись новые возможности для успешной военной карьеры алавитов. Параллельно следует заметить, что в это время этноконфессиональные меньшинства не были очень заметны в политической сфере. Однако их позиции стали стремительно укрепляться, особенно в сирийской партии Баас. Важно отметить, что создание Объединенной Арабской Республики в результате слияния Сирии и Египта (1958-1961 гг.) весьма благоприятно сказалось на продвижении представителей этнонациональных меньшинств Сирии к вершинам власти. В условиях роспуска всех политических партий и организаций на территории Сирии в период существования ОАР организационные структуры ПАСВ в провинции Латакия, в которой традиционно доминировали алавиты, сохранили свою дееспособность и к моменту развала египетско-сирийского союза 28 сентября 1961 году оставались одной из немногих политических сил, реально способных вести борьбу за власть. Эта тенденция стала очевидной после революции 8 марта 1963 года, которая была совершена баасистами, насеристами и юнионистами и в результате которой власть в стране перешла к ПАСВ.

С этого момента резко возросла роль этноконфессиональных меньшинств, прежде всего алавитов, а также друзов и исмаилитов, выступающих в качестве их основных, но младших партнеров. При этом обращает на себя внимание усиление алавитского влияния в Военном комитете ПАСВ, из 14 членов которого пятеро представляли алавитскую общину, в том числе Мухаммед Умран, Салах Джадид и Хафез Асад. После революции 1963 года в стране начался процесс быстрой замены офицеров-суннитов на офицеров-алавитов, прежде всего на высшем уровне. Так, С. Джадид стал начальником генерального штаба сирийской армии (август 1963-сентябрь 1965 гг.), М.Умран – командиром 70-й бронетанковой бригады, дислоцированной к югу от Дамаска, и т.д.⁹ Одновременно усиливалось влияние представителей этнонациональных меньшинств, прежде всего все тех же алавитов, в руководстве ПАСВ в целом. Несмотря на межфракционную борьбу в правящей ПАСВ, вышеупомянутая тенденция не только не ослабевала, но, наоборот, усиливалась.

Окончательно это приобрело завершенные формы 13 ноября 1970 года, когда к власти в Сирии в результате очередного военного переворота, получившего в истории название “исправительного движения” в ПАСВ, пришел алавит Хафез Асад, ставший генеральным секретарем ПАСВ. 22 февраля 1971 года он был избран президентом страны, объединив в своем лице также посты главнокомандующего вооруженными силами и генерального секретаря ПАСВ, а в последующем и председателя Национального прогрессивного фронта¹⁰. Главной опорой режима Х.Асада стала армия. Именно в это время резко усилился процесс внедрения алавитского элемента в офицерский корпус сирийской армии и сил безопасности¹¹.

В этих условиях алавиты фактически монополизировали власть в стране. Особая роль алавитской общины в истории сирийского государства последних десятилетий требует более пристального внимания к их истории и догматам их веры.

Этноконфессиональная мусульманская община нусайритов (более позднее их название – алавиты) образовалась в Х веке в среде “крайних” шиитов Северной Сирии. Вероучение алавитов основано на исмаилизме с элементами гностического христианства и астральных культов. Эманацией божества считается неразрывная триада Смысл (ма’на) – Имя (исм) – Врата (баб). Она ассоциируется с Луной, Солнцем и небесами и периодически воплощается в пророках, последними из которых были Мухаммед, Али и Салман аль-Фариси. Они верят в переселение душ (танассух) мужчин. По степени посвящения разделяются на ‘амма (“простые”) и хасса (“особые”). Алавиты отвергают многие предписания ислама, при обрядах используют вино, однако имеют пищевые запреты (свинина, зайчатина, угорь). Почитают Ису (Иисуса Христа) и ряд христианских “святых”, отмечают некоторые христианские праздники. В ритуальном отношении алавиты делятся на подгруппы: хайдария; шамалия или шамсия с центром в Киликии; киблия или камария с центром в Кардахе (Сирия); и гаибия. Все эти отличия от ортодоксального суннитского ислама объясняют ту точку зрения, согласно которой иногда на Ближнем Востоке алавитов лишь формально относят к ответвлению от шиизма, как, впрочем, и к исламу в целом¹³.

Алавиты традиционно представлены сельским населением, хотя в последние десятилетия наметилось достаточно сильное стремление к их миграции в города. До последнего времени алавитские районы считались наиболее бедными и неразвитыми в Сирии в силу их географической изолированности, обусловленной горным рельефом местности в зонах их проживания. Сирийские алавиты продолжают сохранять родоплеменные связи, хотя их роль в последние десятилетия несколько ослабла. Как правило, выделяют 4 конфедерации алавитских племен (по степени убывания их численности): кальбия, хаятин, хаддадин и матаура. В силу различных причин внутри алавитской общины прослеживаются противоречия между шейхами религиозными, являющимися вершиной социальной структуры алавитской мусульманской общины, и племенными, между знатными фамилиями и крестьянами. Еще в колониальную эпоху отдельные представители алавитов благодаря индивидуальным усилиям пытались сделать карьеру на государственной или военной службе. Однако этот процесс резко активизировался после получения Сирией независимости в апреле 1946 года. Именно в этот период, как уже отмечалось, наметилась устойчивая тенденция к вступлению части алавитской молодежи в политические партии и организации. При этом, достигая определенного уровня, алавиты стремились усилить свое влияние в этих структурах за счет окружения себя своими соплеменниками, то есть, опираясь на внутриобщинную (или родоплеменную) солидарность¹⁴.

Сирия традиционно считается страной, население которой исповедует достаточно умеренный ислам, которому не свойственны какие-либо радикальные проявления. Более того, сирийское общество в целом характеризуется традиционно прочными светскими воззрениями¹⁵. Однако нарушение веками складывавшегося баланса интересов различных этноконфессиональных общин страны привело к появлению в Сирии мощного национального движения, выступавшего под исламскими лозунгами и боровшегося за восстановление ведущей роли суннитского большинства. Возникновение этого исламского оппозиционного движения, таившего в себе реальную угрозу правящему режиму, основу которого составили этноконфессиональные меньшинства шиитского толка, главным образом и прежде всего алавиты, пришлось на вторую половину 70-х годов. Таким образом, движение отражало скрытый конфликт внутри сирийского общества, сутью которого стали противоречия между подчиненным положением суннитского большинства страны и политическим доминированием в ней этнонациональных меньшинств, представленных алавитами, друзами, исмаилитами (все три группы относятся к шиитской ветви ислама) и частично христианами. Даже учитывая характерную для сирийского общества толерантность, было бы опасной ошибкой игнорировать определенные этноконфессиональные интересы. Кроме того, в 1976 году Сирия открыто вмешалась во внутриливанский конфликт на стороне правохристианских маронитских формирований против ливанских мусульман и палестинцев. Подобные действия сирийского руководства вызвали недовольство не только некоторых политических сил страны, но даже части вооруженных сил, о чем свидетельствуют аресты среди армейских офицеров в тот период.

Однако, бесспорно, главную опасность для официального Дамаска представляла исламская оппозиция, которая не только предлагала альтернативную ПАСВ модель развития сирийского государства, но и реально угрожала доминированию представителей алавитской общины в нем. Стоит напомнить, что в апреле 1964 года в городе Хама, где были особенно сильны позиции экстремистской организации “Братья-мусульмане”, уже вспыхивал антибаасистский мятеж, который был жестоко подавлен¹⁶. В конце 70-х – начале 80-х годов основу оппозиционного ПАСВ исламского движения вновь составили “Братья-мусульмане”. Пик активности исламской оппозиции пришелся на 1979-1982 годы, когда различные религиозно-экстремистские течения страны создали “Объединенный исламский фронт” (конец 1980 года), в который вошли наиболее воинственное крыло организации “Братья-мусульмане”, возглавлявшееся Аднаном Саад ад-Дином Укле, а также более умеренная консервативная исламская оппозиционная группировка под руководством Сайда Хаввы и шейха Али Байнуни. Возникновение ОИФ поставило страну на грань гражданской войны.

10 октября 1980 года было опубликовано первое официальное обращение ОИФ, подписанное его лидером шейхом А.Байнуни. В соответствии с текстом этого заявления в состав Фронта вошли: организация “Братья-мусульмане”, Партия исламского освобождения и ряд суфийских группировок, требования которых сводились к созданию исламского государства на территории Сирии и введению шариата в качестве единственного закона страны. В январе 1981 года ОИФ опубликовал свои основополагающие документы: Манифест и Программу исламской революции в Сирии. Говоря об исламской оппозиции того периода, важно обратить внимание на отсутствие в ее рядах сплоченности и единства. В частности, следует отметить, что среди “братьев-мусульман” произошел раскол, так как лидер одной из фракций этой организации Иссам аль-Аттар под нажимом влиятельной дамасской буржуазии занял выжидательную позицию и устранился от активного участия в деятельности ОИФ. Однако это не уберегло его от гнева сирийского режима, и впоследствии он был вынужден эмигрировать в Европу. Кроме того, принципиально важно указать на трения между руководителями ОИФ (в частности, Саидом Хаввой) и лидерами исламской революции в Иране¹⁷. Следует также отметить, что наряду с ОИФ на территории Сирии действовали и другие оппозиционные режиму и организационно самостоятельные от Объединенного исламского фронта исламские группировки, в частности. Фронт освобождения Сирии.

На протяжении нескольких лет в Сирии происходили ожесточенные вооруженные столкновения между полицией и силами безопасности, с одной стороны, и исламистами, с другой. О масштабах этих событий свидетельствует тот факт, что в их эпицентре оказались такие города страны, как Дамаск, Алеппо, Латакия, Хомс, Хама и др.¹⁹ Однако поражение оппозиционного ПАСВ исламского движения было предопределено, даже несмотря на то, что оно якобы опиралось на поддержку со стороны Иордании и ООП. Так, официальный Дамаск обвинил Иорданию в предоставлении исламистам своей территории для создания тренировочных баз, что чуть было не привело к вооруженному конфликту между двумя этими соседними государствами в ноябре-декабре 1980 года²⁰. Конец открытому противостоянию между суннитским ОИФ и режимом Х.Асада положили события в Хаме в 1982 году, когда мятежный город был окружен и практически разрушен артиллерией и танками правительственных войск, а жертвами политики “умиротворения” стали, по различным оценкам, от 5 до 10 тыс. человек²¹. Однако на протяжении еще некоторого времени после событий в Хаме в различных районах Сирии отмечались отдельные столкновения между силами безопасности страны и вооруженными группами мусульман-суннитов, как это произошло в Хомсе в начале июля 1983 года²². Более того, в июле 1986 года в некоторых зарубежных СМИ сообщалось об аресте 16 сирийских офицеров-суннитов, обвиненных в сотрудничестве с “Братьями-мусульманами” и еще одной суннитской подпольной группировкой “Организация исламского освобождения”, якобы финансировавшейся ООП²³. Тем не менее, разгромив исламскую оппозицию, официальный Дамаск пошел на постепенную нормализацию отношений с некоторыми ее видными деятелями. В январе 1985 года МВД Сирии амнистировало членов организации “Борющийся авангард”, возглавлявшейся Аднаном Саад ад-Дином Укле и сложившей оружие. В соответствии с этим актом многие члены упомянутой организации были выпущены из тюрем, часть бежавших из страны исламистов вернулась в Сирию²⁴. Однако большинство руководителей разрозненной исламской оппозиции, включая “Братья-мусульмане”, осталось за рубежом, продолжив борьбу, в основном пропагандистскую, против баасистского режима.

К концу 80-х годов в стране насчитывалось до 12 нелегальных оппозиционных ПАСВ политических партий и организаций, включая ассоциацию “Братьев-мусульман”, подозревавшуюся в получении поддержки со стороны Ирака, ООП и некоторых кругов Иордании. Однако в своем большинстве современная оппозиция правлению Х.Асада придерживается секуляристских, левых или националистических позиций²⁵.

Относительно спокойная и стабильная политическая ситуация в Сирии не должна создавать иллюзию полного мира в сирийском обществе. “Мягкий авторитаризм” президента Х.Асада, подкрепленный его бесспорным авторитетом внутри страны и за ее пределами, является в настоящее время, пожалуй, единственным фактором, препятствующим возникновению в стране крупномасштабного этноконфессионального конфликта. При этом важно отметить, что у нынешнего режима в Сирии сохраняется шанс избежать этого в том случае, если ему удастся решить триединую задачу, вставшую перед обществом и государством на пороге нового столетия и заключающуюся в плавном протекании бесконфликтного процесса передачи власти и выработке новой экономической модели развития. При этом было бы ошибочным акцентировать чрезмерно большое внимание на проблеме демократизации внутренней жизни в Сирии как третьей задаче в современном развитии Сирии. Вероятно, проблема развития демократии в развивающихся странах, на чем настаивает Запад, выглядит не столь бесспорной, если платой за это должна стать стабильность не только в отдельно взятой стране, например, в Сирии, но и во всем Ближневосточном регионе, занимающем важное место в системе глобальной безопасности.