ИСЛАМИЗМ И ЭКСТРЕМИЗМ НА БЛИЖНЕМ ВОСТОКЕ
(сборник статей). М., 2001 – 260 с.
Стр. 72-110

Обновление антитеррористического законодательства. Понятие “терроризм” утвердилось в современном турецком уголовном праве с принятием в 1991 г. Закона о борьбе с терроризмом, до этого времени использовалась различная терминология, имеющая в виду прежде всего уголовную антигосударственную, подрывную деятельность (включая вооруженную, идеологическую и т.п.) Безусловно, турецкие концепции пресечения такого рода преступлений имеют свою специфику, они исторически формировались под воздействием множества факторов, оценка которых требует отдельного исследования. При этом здесь очевидно сохранение давно изжитых Европой остатков средневековых норм наказания, известных своей жестокостью и безапелляционностью. Суровость наказания за антигосударственные преступления, за подрывную деятельность правящая элита империи, а затем республиканская элита оправдывали тем, что в годы окончательного развала османского государства, т.е. в первые два десятилетия XX века в Европе стал весьма популярным тезис о незаконности, временности пребывания турок в Европе и даже в Малой Азии.

Турецкие авторы, прежде всего историки, и сейчас возвращаются к этой болезненной в прошлом для них теме, определяя положение Турции на Балканах, в целом в Восточном Средиземноморье как состояние осажденной крепости. Например, известный турецкий социолог и историк Джахит Танйол в своей книге об Ататюрке пишет: “Как и у всех просвещенных людей Османской империи, и у него (Ататюрка) было стремление обосновать анатолийский тюркизм, закрепить на “стройном [историческом] фундаменте право на анатолийскую территорию”. Это стремление, поясняет автор, было вызвано “страхом, что после потерь империей европейских территорий таким же образом будет разделена и Анатолия”. Именно на это был направлен Севрский мирный договор, навязанный султану в августе 1920 г. Танйол напоминает, что такие действия Антанты объяснялись уверенностью, что “турки – это варвары, захватившие чужие земли; убежденность Запада в том, что после изгнания турок из Румелии их необходимо изгнать из Анатолии, оставалась неизменной со времен крестовых походов… Первоначально Мустафа Кемаль был объявлен разбойником, а сам кемализм - разбоем”¹.

С того времени прошло много лет, Турция стала верным союзником западных стран в военном блоке НАТО, однако и сейчас менталитет “народа, окруженного врагами”, сохраняется у части турецкой элиты, поддерживается и используется в общественном сознании для оправдания сохранения остатков полицейского режима в стране и состояния напряженности в отношениях с соседями. И поныне некоторые специалисты современного уголовного права Турции считают, что их страна “обречена географически на то, чтобы быть целью терроризма”; эта деятельность осуществляется с первых дней республики, пережившей много “страшных событий и горького опыта”. Законодательная, причем чрезвычайно жесткая, борьба с антигосударственной деятельностью нашла отражение в ряде статей Уголовного кодекса Турецкой Республики, принятого еще в марте 1926 г. и использовавшего в качестве образца итальянский закон 1889 г., так называемый “Закон Занарделли”. Так, первоначальный вариант статьи 141 УК предусматривал уголовное наказание за недонесение властям полученных кем-либо сведений о готовящемся преступлении против государства; вариант же следующей, 142-й статьи – уголовное наказание за действия, подрывающие нейтралитет Турции.

Принятие Италией нового уголовного кодекса в 1930 г. повлекло за собой изменения и в турецком УК – в июне 1936 г. статья 141 была направлена уже конкретно против тех лиц и организаций, кто “путем насилия”: стремился “ликвидировать какой-либо социальный слой”; “установить господство одного социального слоя над другими”; “ликвидировать существующий в стране экономический или общественный строй”. Речь шла также и о намерении “установить личную либо групповую власть, противоречащую республиканским и демократическим принципам”. В зависимости от степени участия в заговоре обвиняемые приговаривались к тюремному заключению на срок от 8 до 15 лет. Для заговорщиков, занимавших государственные должности, устанавливалась смертная казнь. Дополняющая ее статья 142 определяла уголовное наказание за пропаганду действий, перечисленных в статье 141. Позже, в 1951 г. уточнение “путем насилия” было изъято из упомянутых статей.

Что касается статьи 163 УК об использовании религии в качестве инструмента подрывной деятельности против государства, она своим источником имела турецкий Закон об измене родине, принятый 29 апреля 1920 г. на заре деятельности кемалистской власти (по счету это был второй закон, принятый в Анкаре ВНСТ). Лишь после 1949 г. эта статья подверглась некоторым изменениям, сохраняя свою основную предназначенность – запрещать использование в Турции религии в политических и личных целях. В первом ее абзаце говорилось: “Всякий, кто учреждает, организует общество, либо руководит обществом, целью которого является даже частичное внедрение в социальную, экономическую, политическую, правовую основы государства религиозных принципов и убеждений, противоречащих принципу светскости, подлежит уголовному наказанию сроком от восьми до пятнадцати лет”. Всякий, кто входит в такого рода общества или способствует вступлению в них, подлежит осуждению на срок от 5 до 12 лет. В следующем абзаце определялось уголовное наказание на срок от 5 до 10 лет за пропаганду в любой форме, осуществляемую с вышеуказанной целью, а также “ради достижения политической цели, либо обеспечения политических выгод путем использования религии или религиозных чувств либо предметов культа”. Та же пропаганда с эксплуатацией религиозных чувств, предметов культа и религиозных книг для достижения “личного влияния или личных интересов” наказывалась тюремным заключением от 2 до 5 лет. В том случае, когда все перечисленные виды уголовной деятельности осуществлялись в государственных учреждениях, сроки наказания в отношении служащих увеличивались на 1/3.

Оценивая предназначенность модификаций указанных статей УК, турецкие комментаторы отмечают постепенное ужесточение на протяжении республиканской истории страны наказаний за перечисленные в них действия (т.е. антитеррористические), подчеркивая, что необходимо было “воспрепятствовать действиям организаций, стремящихся к насильственной ликвидации государства”.².

История республики свидетельствует, что коммунистическое движение, против которого прежде всего были направлены ст.141 и 142, расценивалось долгое время как главная опасность для кемалистского и посткемалистского режимов, и власть не церемонилась ни с компартией, загоняя ее в подполье, ни с ее лидерами, осуждая их на десятилетия тюремного заключения либо принуждая покидать страну. Как уже отмечено, в ряде случаев допускалась и смертная казнь (в Турции она исполняется через повешение). Вместе с тем такого наказания не избежали и некоторые министры, даже премьер-министр (А. Мендерес, 1961 г.), а также военные (Т.Айдемир, 1964 г.). Столь же настойчиво применялась и статья 163³. Жесткая политика властей в отношении исламистов принесла свои плоды: легальный ислам был взят под контроль государством, народный ислам, сохранившись на бытовом уровне, частично ушел в подполье и таким образом был лишен возможности расширять свою деятельность не только из-за угрозы уголовного преследования, но и под воздействием изменений, происходящих в общественном сознании, распространения светской культуры и образования. В годы кемалистского режима последним крупным выступлением исламистов (по нынешним меркам – вооруженный террор) стал мятеж в Менемене в декабре 1930 г. Его возглавил шейх ордена накшбанди дервиш Мехмед, призвавший верующих “спасти священную веру ислама и восстановить шариат”. При его личном участии была организована кровавая расправа над учителем начальной школы Кубилаем, призванным на сборы как офицер запаса. Очевидцы события утверждают, что шейх отсек голову раненого офицера и публично испил кровь гяура, а голову насадил на палку. После подавления мятежа по приговору военно-полевого суда было казнено 28 зачинщиков⁴.

Многие видные религиозные деятели Турции (даже основатель влиятельного ныне ордена – Саид и Нурси) провели долгие годы в тюрьмах и ссылках – за деятельность, направленную на свержение конституционного строя и стремление установить в стране шариатский режим. Исследователи религиозной проблемы в стране отмечают, что после правительственных мер в отношении исламистской деятельности “штаб-квартиры” некоторых религиозных орденов и общин вынуждены были покинуть Турцию. Так, руководство ордена бекташей перебралось в Албанию, что способствовало распространению в этой стране бекташского течения мусульманства. Последователи учения мевлеви обосновались в Сирии, сторонники орденов накшбанди, кадири и кюбреви оказались в Туркестане, часть идеологов народного ислама пыталась найти убежище в Боснии и Герцеговине. Как видим, оценки турецких авторов терроризма имеют в виду политическую деятельность (сопровождающуюся к тому же идеологической и вооруженной борьбой), направленную на насильственное свержение существующего режима. Конец холодной войны, ликвидация угрозы коммунизма, требования Запада либерализировать уголовное право привели к тому, что принятый 12 апреля 1991 г. закон № 3713 своей отдельной статьей отменил упоминавшиеся выше статьи УК - 141, 142 и 163, имея в виду, что новые, отвечающие требованиям времени антитеррористические положения отныне представлены в этом специальном законе. Одновременно новый закон содержит и отсылки к ряду статей УК, которые касаются преступлений, напрямую или косвенно имеющих отношение к тому определению террора, которое сформулировано в законе. Такого рода уточнения и отсылки свидетельствуют о полном единстве двух нормативных актов. Это подтверждается еще и тем, что в новом законе не повторены виды и сроки наказания за террористическую деятельность, если они уже приведены в текстах УК и других законов. Этот новый закон так и был назван – Закон о борьбе с террором (ЗБТ)⁵.

В его 1-й статье впервые для ныне действующего турецкого законодательства сформулировано понятие террора: “Террором являются совершаемые членами какой-либо организации либо отдельными лицами различные действия, имеющие целью путем давления, принуждения, насилия и жестокости, запугивания и угроз изменить характер Турецкой Республики и провозглашенный в ее конституции политический, правовой, социальный, светский, экономический строй; разрушить нерушимое единство государства, страны и нации; поставить под угрозу само существование Турецкого государства и Республики, ослабить, либо разрушить, либо захватить власть в государстве; ликвидировать фундаментальные права и свободы; разрушить внутреннюю и внешнюю безопасность государства, общественный порядок и благополучие нации”. Статья уточняет, что под организацией подразумевается группа из двух и более лиц, объединенных одной целью. Это понятие аналогично тому, которое применяется в УК и других законах. Статья 2 ЗБТ определяет как “террористическое” любое из тех преступлений, которые перечислены в статье 1, исполнители же этих преступлений именуются террористами, а организации – террористическими⁶.

Статья 3 перечисляет те статьи УК (их 10), по которым выносимое обвинение считается обвинением непосредственно и безусловно в терроризме (terör suçları). Первой в этом перечне стоит статья 125, сохраняющая свою нынешнюю форму после изменений, внесенных в УК еще в 1936 г.: “Тот, кто предоставляет территорию государства полностью или частично в распоряжение иностранного государства, либо ограничивает суверенитет государства, либо разрушает его единство; кто действует таким образом, чтобы часть находящейся во владении государства территории вывести из под государственного контроля, приговаривается к смертной казни”. Также с 1936 г. сохраняется модификация статьи 131, согласно которой к длительным срокам тюремного заключения приговариваются лица, приведшие в полную или неполную негодность принадлежащие армии имущество, суда, самолеты, другой транспорт, склады, дороги и т.п. К террористическим актам относит статья и всякого рода диверсии в пользу противника в условиях начавшейся или ожидаемой войны – за эти действия выносится смертный приговор.

Ст.146, как можно судить по комментариям, не подвергалась модификации со времени принятия УК в 1926 г. (об этом, кстати, свидетельствует частично сохраненная с тех времен терминология). “Подлежат осуждению на смертную казнь лица, стремящиеся силой изменить, пересмотреть или упразднить, полностью или частично, Основной Закон (Teşkilat-ı Esasıye) Турецкой Республики либо принудить к молчанию или воспрепятствовать деятельности Великого Национального Собрания Турции, учрежденного в соответствии с этим Законом.” Статья перечисляет различные формы подстрекательства к упомянутым насильственным действиям, к беспорядкам – письменные, печатные, речи перед публикой, которые требуют либо смертной казни, либо тюремного заключения сроком от 5 до 15 лет. Равным образом по статье 147 подлежат осуждению на смертную казнь лица, насильно препятствующие деятельности правительства (Icra Vekilleri). Статья 148 сохраняет свой вид с 1936 года, она предусматривает тюремное заключение от 3 до 6 лет для лиц, которые “без согласования с правительством вербуют турецких граждан для деятельности в интересах иностранных служб либо снабжают их оружием”.

Ст.149 УК сохраняется в редакции 1938 г. Она устанавливает уголовное наказание в виде тюремного заключения сроком не менее 20 лет за поддержку вооруженного восстания населения против правительства путем применения оружия, а также наркотического, удушающего или горючего газа и взрывчатых веществ; равным образом за поддержку кровопролития в ряде регионов Турции путем поставок оружия воюющим сторонам. “Если благодаря такой поддержке возникло восстание либо сражение, виновники этого либо те, кто руководит восставшими, приговариваются к смертной казни”. Рядовые участники этих преступлений приговариваются к тюремному заключению на срок не менее 6 лет. По статье 156 участники заговора против президента страны подлежат наказанию в зависимости от степени вины либо в виде смертной казни, либо в виде пожизненного заключения.

Статья 168 УК сегодня действует в редакции 1983 г. (последний год военного режима после переворота 1980 г.), она устанавливает, что лица, создающие вооруженные группы с целью совершения преступлений, перечисленных в статьях 125, 131, 146, 147, 149, и 156 УК, либо руководящие или командующие такими группами, подлежат тюремному заключению на срок не менее 15 лет. Рядовые участники таких групп осуждаются на сроки от 10 до 15 лет.

Последняя статья УК, отнесенная к разряду антитеррористических, – 172-я. Она также имеет новую редакцию 1936 г. Согласно этой статье (за некоторыми исключениями), в тех случаях, когда в публичных местах население открыто поощряется к применению одного из преступлений, перечисленных в ст.125, 131, 146, 147, 149, 156, наказание варьируется в сроках либо от 3 до 5 лет (по ст.125,131 и 156), либо от 2 до 4 лет (ст.146, 147, 149), а также в размерах денежных штрафов⁷.

Следующая статья 4 ЗБТ называет те положения УК, уголовные преступления по которым могут по каждому конкретному случаю, по их признакам и целям квалифицироваться как преступления террористические (terör amacı ile işlenilen suçlar), т.е. в тех целях, которые перечислены в ст.1. В случае квалификации уголовного преступления по этим статьям как террористического разбирательство будет проходить, согласно ЗБТ, в судах госбезопасности. Среди этих статей УК – ст. 145 (о преступлениях против флага), ст.150 и 151 (о беспорядках, в том числе с применением оружия), ст.152, 153, 154, 155 (о преступлениях, связанных с военной службой и военным имуществом, действиями вооруженных сил и т.п.), ст.157 (связана с покушением на президента страны), ст. 169 (о содействии или соучастии в некоторых уголовных преступлениях, не упомянутых в ст.64 и 65 УК).

Как очевидно, в новом законе не повторены виды и сроки наказания за террористическую деятельность, если они уже приведены в текстах УК и других законов. Перечислены, и это уже отмечено, лишь номера статей либо их отдельных абзацев, если речь идет о терроризме. Об этом специально напоминается в статье 5 ЗБТ, которая посвящена увеличению наказания. В ней также содержится чрезвычайно важная оговорка, которая в принципе расширяет или скорее конкретизирует понятие терроризма не только как преступление против государства, но и против личности (şahsi hürriyeti bağlayıcı cezalar). Так, констатируется, что наказания по упомянутым выше статьям УК в том случае, если они квалифицируются как преступления против личной свободы, а также размеры штрафов увеличиваются вдвое. Вместе с тем наказания за преступления против свободы личности не могут превышать 36 лет тюрьмы строгого заключения, 25 лет обычного и 10 лет тюрьмы без изоляции.

Статья 6 ЗБТ подробно перечисляет ограничения для тех СМИ, которые информируют общественность о событиях и лицах, имеющих отношение к террористическим актам и их расследованию. Перечислены крупные размеры денежных штрафов за информацию, наносящую вред расследованию, а также ведущим его лицам, свидетелям и т.п. Также эта статья закона определяет, что “за публикацию, выпуск передач, содержащих заявления либо декларации террористических организаций, устанавливается денежный штраф в размере от пяти до десяти миллионов лир” (по среднегодовому курсу 1991 г. = примерно от 1,2 тыс. долл. до 2,5 тыс. долл.). Перечислены и другие виды крупных штрафов на СМИ по целому ряду поводов, например в связи с информацией о терроризме, в частности штрафы по Закону о печати. Примечание к этой статье свидетельствует о попытках законодателей вносить, очевидно, под давлением тех или иных кругов общества, различные коррективы в эту статью.

Статья 7 ЗБТ свидетельствует, что новый закон не ограничился отнесением определенных статей (таких, как уже отмечалось, 21 статья) действующего Уголовного кодекса к антитеррористическим). Подтверждая, что все эти статьи сохраняют силу, статья допускает увеличение по ним сроков тюремного заключения – например, для активистов террористических организаций с 5 до 10 лет, для вступивших рядовых членов – с 3 до 5 лет. Соответственно увеличены и денежные штрафы. Лица, занимающиеся пособничеством террористам, пропагандой в их пользу, дополнительно получают сроки от одного до пяти лет тюрьмы, при этом увеличены и суммы штрафов. Если такого рода пособничество осуществляется какими-либо обществами, фондами, политическими партиями, рабочими и профессиональными организациями, а также их филиалами – в процессе их текущей деятельности, а также с использованием их помещений – зданий, столовых, кабинетов, а также различных пристроек или учебных классов, сроки наказания удваиваются. Если установлено, что общество, фонд, профсоюз оказывают поддержку террору, они по решению суда подлежат закрытию. Вновь, со ссылкой на Закон о печати, подчеркивается, что в аналогичных случаях на СМИ налагается огромный штраф, половину его выплачивает лично владелец или директор этого СМИ, они также могут быть осуждены на тюремное заключение сроком от 6 месяцев до одного года.

Статья 8 ЗБТ посвящена наказанию за пропаганду против “неделимости государства” ('devletin bölünmezliği aleyhine propaganda'). Она сформулирована следующим образом: “Не могут проводиться письменная и устная пропаганда, направленная на разрушение неразрывного единства Государства Турецкая Республика с его страной и нацией, а также митинги и демонстрации. Участники этих действий подлежат тюремному заключению на срок от одного до трех лет и штрафу от 100 млн. до 300 млн. лир” (т.е. от 25 тыс. до 75 тыс. долл.). Что же касается такой пропаганды против неделимости государства, иными словами, пропаганды сепаратизма через СМИ, за это установлен денежный штраф не менее 100 млн. лир (25 тыс. долл.), причем половина его выплачивается владельцем или директором, которые к тому же могут быть осуждены на тюремное заключение сроком от 6 месяцев до 2 лет. Если речь идет об изданных работах и опубликованных выпусках, помимо периодики, ответственные за эти публикации и выпуски подлежат тюремному заключению на срок от 6 месяцев до 2 лет, а также крупным денежным штрафам. В тех случаях, когда в этих действиях участвуют радио и телевидение, вещающие их станции прекращают свои передачи на срок от одного до 15 дней. В конце этой статьи в принципе оговаривается, что если все перечисленные в ней преступления осуществляются с участием “массовых средств информации”, установленная мера наказания автоматически увеличивается на одну треть. Подробный комментарий к этой статье свидетельствует, что она также подвергалась изменениям в соответствии с решениями Конституционного суда; последний вариант был узаконен 27 октября 1995 г.

Что касается судебной инстанции, ответственной за ведение дел, связанных с терроризмом, то, согласно ст. 9, ею являются Суды государственной безопасности (Devlet Güvenlik Mahkemeleri). Основными законами, регулирующими эти процедуры, являются данный закон № 3713, а также закон № 2845 о создании и деятельности Судов государственной безопасности. Важно еще раз отметить, что ряд статей ЗБТ уже через год после его принятия был изменен, а некоторые (например, ст. 10 – о представительстве адвокатов обвиняемого и ст. 11 – о срочной, не позднее 15 дней, передаче дела в суд) отменены главным образом Конституционным судом. Ст. 12, допускающая привлечение в качестве свидетелей полицейских, содержала отмененное затем примечание о том, что в случае такого участия полиции заседание должно носить закрытый характер. Согласно ст. 13, вынесенные по терроризму наказания не могут быть заменены денежным штрафом. Исключения составляют наказания по ст. 8. Защите интересов осведомителей посвящена ст. 14, условиям исполнения наказания за терроризм – ст. 16, 17, 18, поощрению и защите участников поиска и задержания – ст. 19-22 и т.п. Как уже выше сказано, ст. 23 отменила некоторые статьи УК и положения других законов. Последние две статьи ЗБТ – 24 и 25 – устанавливают, что закон вступает в силу с момента публикации, т.е. с 12 апреля 1991 г. и что ответственной инстанцией за его выполнение является Совет министров.

Борьба с курдским сепаратизмом. Кто же, по мнению турецких правоведов, те враги светского, республиканского общества и государства, которые своими действиями вынуждают сохранять суровые положения уголовного и антитеррористического законодательства даже в ожидании властной элитой страны принятия ее в “самый демократический клуб в мире” – ЕС? Во всех законодательных актах и правительственных документах, решениях Совета национальной безопасности (СНБ) последнего времени, заявлениях Генштаба от имени Турецких Вооруженных Сил (ТВС) террористическая деятельность, как мы видим, сводится прежде всего к сепаратизму (фактически лишь курдскому) и антигосударственным выступлениям реакционных кругов, прежде всего исламистов, объединяемых понятием иртиджа. Власти в последнее время начали даже утверждать, что отныне иртиджа – главная опасность для государства, что сепаратистское курдское движение разгромлено, а его лидер с согласия парламента приговорен к смертной казни (которая, судя по всему, из-за давления Запада не будет приведена в исполнение; идут разговоры и об отмене смертной казни). Обсуждается уже вопрос о постепенном расформировании сил охраны (коруджу), численность которых составляет 75 тыс. человек⁸.

Однако если посмотреть заявления военных, а также весьма скупые и осторожные газетные репортажи из регионов Юго-Востока страны, и поныне любые курдские требования по признанию их даже элементарных этнокультурных прав именуются сепаратизмом, расцениваются правящей элитой как опасность, не менее серьезная, нежели иртиджа. Там, где не хватает аргументов для обвинений лидеров иртиджа, исламистов в антигосударственной деятельности на ниве шариата, приводится и такой тезис – для обвинения их уже на ниве сепаратизма: исламистам важно одно – чтобы жители Турции считали себя мусульманами, а называть себя курдом или турком – это воля каждого, ислам не знает этнических и расовых различий. В то же время вторая ныне по числу мест в парламенте Партия националистического движения (ПНД) постоянно, как и военные, заявляет по поводу политической ситуации в стране: главное – это “оберегать территориальную целостность и неделимость страны”. В обществе формируется мнение, что признавать этнические различия означает давать повод для распространения в стране сепаратистских настроений. В Протоколе о создании в мае 1999 г. тремя партиями правительственной коалиции имеется следующий абзац: “С одной стороны, со всей решительностью будет продолжена активная и успешная борьба сил безопасности против сепаратистских течений и всех видов террора до их окончательной ликвидации; с другой, – будут приняты всевозможные меры – экономические, социальные, образовательные и информационные – чтобы лишить террор его внешних и внутренних источников существования”⁹.

В турецких СМИ признается, что после ареста и осуждения Оджалана “размах террора заметно сократился, однако полностью не прекратился”. Своего часа “за пределами границы ожидают 4 500 вооруженных террористов, до 500 человек скрываются в горах в Турции”¹⁰. Генеральный штаб распространил заявление об “успешном завершении” борьбы с ПКК и организовал для СМИ поездку по ряду провинций – Элязыг, Тунджели, Бингель и Муш. В распространенной армией по этому поводу среди журналистов брошюре отмечается, что “успешно завершена” продолжавшаяся с 1984 г. вооруженная борьба ТВС против ПКК, стремящейся “нарушить национальное единство и территориальную целостность, разрушить режим светского и демократического государства”¹¹.

Как проходило замирение в ранее мятежных районах Юго-Востока страны, скупо, по причине жесткой цензуры и опасений наказания все по тому же ЗБТ, повествует корреспондент Сабах в провинции Тунджели. Городок Хозат – в 60 км от Тунджели. Гражданское население – 4 тыс. человек. Здесь размещена 51-я бригада внутренней безопасности численностью 4 тыс. человек, с учетом семей это число превышает численность всего местного гражданского населения. Уже 2-3 года здесь нет перестрелок, нет и работы. Муниципалитет не платит своим работникам жалование. Построен торговый центр, но лавки в нем пустуют. Все держится на бригаде, не будь ее – наступит голод. Абдуллаху Чокйигиту - 65 лет, он перебрался из деревни в 6 км отсюда, после того как ее и другие деревни разрушили в целях лишения повстанцев крова. Хочет вернуться к развалинам деревни, но власти не дают разрешения¹².

В другом репортаже об этой же поездке журналистов она охарактеризована как “стерильная поездка, исключающая возможность продолжительного общения”. Подчеркивается вездесущая деятельность там армии, будь то футбольный матч или свадьба, работа с детьми и школьниками или прививки. То же и с хозяйственными работами – электроснабжение, водоснабжение и т.п. организует армия. В официальных беседах с журналистами наиболее часто употребляемые слова – “поддержка народа”, “вместе с народом”, “для народа”, однако очевидно, что “дистанция между населением и военными остается”. В частных беседах молодые офицеры признавали важность прав человека, демократии, но решительно утверждали, что нужно делать то, что требуется самой Турции. Спустя 144 года после начала реформ танзимата вновь происходит то же самое. “Обогащение евреев, возникновение проблемы меньшинств – это итоги танзимата. Иностранцы требуют того, что вновь приведет к гражданской войне…” Офицеры считают, что никто не хочет вступать в ЕС, что следует заняться внутренними делами. США и Германия учат правам человека, а разве не в Германии убито 40 членов Байдер Майнхоф¹³?

Проводится кампания по привлечению капиталовложений в регион. В СМИ распространяются призывы к молодым предпринимателям обратить внимание на регион: “террор кончился, займемся делом”. Предпринимательские союзы и общества проводят в Диярбакыре конференции по поводу снижения безработицы, созданию рабочих мест¹⁴. Реже в СМИ приводится другая информация – о том, что вооруженная борьба курдов здесь, в Тунджели продолжается. Так, 27 августа 2000 г. в районе Кугу Дереси была выявлена группа боевиков ПКК, против них проведена военная операция, причем с привлечением ВВС. Было убито сначала 6 боевиков, бой продолжался долго, затем было убито еще 3 боевика. В операции участвовало до 10 тыс. военных. Кроме того, по данным вали района чрезвычайного положения, в горах Икияка, ильче Шемдинли (Хаккари) произошла стычка с ПКК, убито 7 боевиков¹⁵.

О том, что атмосфера тотальной подозрительности в связи с курдским сепаратизмом сохраняется, пишет в упомянутом номере журнала “Актюэль” писатель Ахмет Алтан. Сравнивая турецкие органы безопасности с инопланетянами в фильмах-боевиках, в существование которых никто не верит, пока сам от них не пострадает, автор пишет, что разведорганы турецкого Генштаба через определенные СМИ распространили слухи о “связях некоторых политиков, деловых людей и писателей (включая автора) с курдской организацией ПКК”, причем высказано пожелание “начать юридические действия” в отношении этих людей. Он сообщает, что ожидал либо начала этих юридических действий, либо немедленного опровержения этой информации Генштабом, однако этого не произошло, более того, ни одна газета, ни один телеканал не коснулись этой темы. “Никто, кроме меня, пишет Алтан, не видел инопланетян”. Между тем, считает автор, в том же контексте прошло сообщение о признаниях некоего члена ПКК, в результате давно известный и авторитетный журналист Али Биранд был вынужден оставить работу, а председатель общества прав человека Турции стал жертвой кровавой расправы. Однако все – и Генштаб, и СМИ – молчат. Выводы автора – либо инопланетян нет, либо “молчание свидетельствует, что инопланетяне давно всех прибрали к рукам”¹⁶.

Шариат – угроза светскому режиму. После окончания холодной войны, распада мировой системы социализма для многих сторонников секуляризма стало очевидным, что реальными идеологическими противниками для нынешнего государства являются наследники тех, кто расправился в 1930 г. с учителем – гяуром Кубилаем. Даже левое движение, ранее считавшееся “главной опасностью для центральной власти”, утратило это свойство и “на его место претендует политический ислам”¹⁷. В 90-е годы радикальные исламисты в Турции открыто заговорили о шариатской альтернативе существующему светскому режиму. Как очевидно, долгий конфликт между секуляризмом и исламизмом не завершился полной победой кемалистской идеологии. Более того, пройдя этапы существенных метаморфоз, политический ислам обрел новый облик, новую силу и влияние в обществе. Давно легализована деятельность исламистов в рамках политической партии, в 1995 г. она стала первой по числу мест в меджлисе. Не менее влиятельным фронтом противостояния исламизма светскому режиму вновь, как в первые годы республики, стали мусульманские ордена, общества, группы и их финансовые фонды, с успехом возродившие и обновившие практику прежних вакуфов. Они легализованы, в их распоряжении – тысячи мечетей, земельные участки, приюты, интернаты, школы. Некоторые турецкие авторы даже уверены, что “запрещенные в 1925 г. тарикаты сегодня переживают золотой век; их члены активны на всех уровнях политической жизни – в партиях, в правительстве, в общественных службах, в кругах интеллектуалов, а также в мире предпринимателей и финансистов”¹⁸.

Стремительно, особенно на протяжении 90-х годов в условиях глобализации и распространения новейшей информационной технологии обрели небывалую силу и влияние происламские холдинги, активно действующие не только в промышленности и торговле, но и в информационно-пропагандистском бизнесе. Все эти явления переросли национальные границы, олицетворяют, по сути, единый радикальный исламизм от Европы до Афганистана и Пакистана.

Конгломерат мусульманского капитала и джемаата в области информации, так сказать, в индустрии пропаганды и агитации на исходе 90-х годов в Турции особенно активен, он имеет в своем распоряжении новейшие средства полиграфии, издательского дела, активно использует такие достижения глобализации, как созданное турецкими (и не только турецкими) спутниками связи, системой Интернет всемирное единое информационное пространство, экономическую и финансово-кредитную интеграцию. По данным на 1994 г., мусульманский издательский сектор Турции насчитывал 200 издательств, выпускал более 600 журналов, его ежедневный газетный тираж достигал миллиона экземпляров, на своих витринах сектор сумел продемонстрировать более 6 тыс. книг различной тематики. Определяя основные внешние источники финансовой поддержки исламского движения в Турции, Фаик Булут выделяет прежде всего организацию под названием “Рабытат-уль Алем-уль Ислами” (Единство мира Ислама) – “детище саудовско-американской компании Арамко”. Эту организацию автор считает одной из опор на Ближнем Востоке “ислама по-американски и капитализма под паранджой”¹⁹.

В тех же целях активно используется радио– и телевещание, столь же широко прибегающее к системе спутниковой связи, одновременно пропагандирующее концепцию унификации тюркских языков на базе турецкого. Высший совет по радио и телевидению сообщил, что с 1994 г. до последнего времени на уровне национальных, региональных и местных передач подвергнуты санкциям 75 передач за пропаганду иртиджа и 67 – сепаратизма. 23 радиостанции по этим причинам периодически закрывались. На ТВ за насаждение исламизма чаще всего наказывались каналы “Саманйолу” и № 7. Газета “Джумхуриет” приводит пример, как по “Михр-ТВ” один из ведущих, Искендер Эвренесоглу в мантии и чалме грозит в своей программе адом тем, кто не вступает в тарикаты, утверждая также, что обязательно грядет последняя мировая война между сторонниками Аллаха и его врагами, причем победителями станут сторонники Аллаха. Недавние землетрясения в Турции оцениваются как наказание за преследование сторонников Аллаха. По другому каналу осуждается отказ от прежнего обычая устраивать брак заочно, с помощью свахи. Стремление к предварительному знакомству, общению именуется блудом²⁰.

В 1996-1997 гг. во время пребывания исламистской партии во главе с Эрбаканом в правительстве на ключевых постах, включая пост премьера, единый фронт сторонников шариата заявил о себе наиболее жестко и требовательно. Руководство Рефах в этот период предприняло шаги, которые затем были оценены Конституционным судом как несовместимые с режимом светской власти. Заполучив в свои руки государственные механизмы управления религиозной деятельностью в стране, инициируя происламскую активность в среде офицерства²¹, опираясь на состоятельные религиозные ордена и общины и социально зависимую от них разросшуюся паству, включая учащуюся бедноту, исламисты сочли свой успех на выборах историческим шансом для реванша шариата в Турции. Несомненно, сказалась и слабость гражданской власти, растерянность светской элиты перед “победным шествием” исламистов. Сыграло роль и то обстоятельство, что западные страны и прежде всего США в своих требованиях демократизации турецкого общества предусматривали и модель мягкого ислама, которая, как некоторым представлялось, начала реализовываться в стране Эрбаканом. Турецкие критики американского вмешательства в дела Турции обвиняют специалистов США по исламу в намерении постоянно прилаживать к турецкой действительности очередную исламскую модель. “Одно время США расценивали исламские и тюркские народы в СССР как средство расчленения “советской империи”. Эта тема открыто обсуждалась и расписывалась в информационных бюро и университетах”²². После выхода из-под контроля модели по Эрбакану начались разговоры об “исламской власти, признающей светскость”. В связи с этим оживились визиты лидеров уже новой Фазилет (сменившей Рефах) в США²³.

Сторонники светскости называют эти метаморфозы капитуляцией перед активистами политического ислама, по их мнению, на исходе XX века от принципов кемалистской секуляризации мало что осталось. Причем большинство активистов иртиджа до поры до времени предпочитает бороться с секуляризмом не в открытую, а на мирном идеологическом поле, апеллирует к демократическим свободам, правам человека и т.п., изощренно прикрывая свои антигосударственные акции чистой верой, религией.

Светские партии в погоне за голосами избирателей-верующих идут на гласное и негласное сотрудничество с исламистами, во имя получения правительственных постов готовы даже делить с ними власть на самом высоком уровне – так, как это произошло в 1996 г. с Т.Чиллер, когда она согласилась войти в коалиционное правительство совместно с Рефах. С особой готовностью исламистам прощаются их грехи, когда они активизируются в странах, где представлено мусульманское меньшинство, например на Балканах, или в новых постсоветских государствах исламской и тюркской культуры.

Что касается времени пребывания исламистов у власти (1996/1997 гг.), сопровождавшегося открытыми выступлениями сторонников радикального ислама, даже массовым митингом в Стамбуле, на сей раз правовые органы обратились к положениям конституции, закону о партиях, уголовному законодательству. 21 мая 1997 г. главный прокурор Кассационного суда Турции В.Саваш обратился с иском в Конституционный суд с требованием закрыть партию Рефах - главного участника правительственной коалиции. В предъявленном иске речь не шла об этой партии как террористической организации; утверждалось, что партия Рефах нарушает абзац 4 статьи 68 конституции страны, в котором устанавливается, что “деятельность партии, определяемая ее уставом и программами, не может противоречить принципу независимости государства, нерушимого единства страны и народа, не может нарушать права человека, основы равенства и правового государства, национального суверенитета, демократии и светскости, не может насаждать и поощрять диктатуру класса либо группы”.

В опубликованном в виде брошюры иске более чем на ста страницах излагались многочисленные нарушения Эрбаканом и другими лидерами партии законодательства страны во время их пребывания в правительстве, работы в парламенте в качестве депутатов. Например, в 1994 г. депутат Рефах Ризе Шевки Йылмаз утверждал: “Мы обязательно предъявим счет тем, кто отвернулся от порядка, предусмотренного Кораном, от тех, кто остается бесстрастным, когда позорят Аллаха”. Депутат Рефах от Шанлыурфа в 1996 г. заявлял: “Я безусловный последователь шариата и хочу его осуществления”. Эрбакан утверждал: “Почему я должен жить по меркам других?.. Свобода выбора правопорядка неотделима от свободы веры”. Эти и подобные им другие многочисленные апелляции к шариату, подчеркивается в документе, противоречат конституции: “Согласно шариату, божьи законы превыше всех других. Согласно конституции Турецкой Республики, превыше всего – сама конституция и все законы… По законам шариата все мусульмане обязаны положения Корана утверждать как в своей личной жизни, так и в жизни общества”. Демократия, отмечается в иске, это полная свобода выбора в отношении веры, исламисты же утверждают, что “демократия – это режим безбожия”; также открыто утверждается, что женщина перед мужчиной - личность второго сорта. “Очевидна решимость исламистов-политиков отстаивать шариат в закоснелом виде. Они совершенно не желают дискуссировать о том, соответствуют либо нет положения шариата в Коране требованиям современности”. В заключении подчеркивалось, что “ни разу за всю историю Турецкой Республики она не сталкивалась с такой опасностью реакции, как теперь”²⁴. Летом 1997 г. правительство Эрбакана ушло в отставку, его сменило светское правительство во главе с лидером Партии отечества М.Йылмазом.

Вердикт Конституционным судом был вынесен 22 февраля 1998 года, принятое им постановление о закрытии ПБ вступило в силу. Н.Эрбакан и еще пять руководителей партии были лишены депутатской неприкосновенности, самому лидеру к тому же было запрещено заниматься политической деятельностью и создавать политическую партию. На 329 страницах постановления можно было найти немало положений, аргументирующих закрытие Рефах. Утверждалось, что Н.Эрбакан “безусловно в течение 28 лет остается последователем шариата”, что он “призывал к строю, основанному на религии”, что партии “не могут стремиться к учреждению государственного строя, порождающего религиозный раскол.., не могут опираться на религии, секты и учения…”²⁵. Анкарский суд госбезопасности (Devlet Güvenlik mahkemesi - DGM) начал судебное расследование в отношении нескольких лиц из числа бывших членов Рефах и ее руководителей, в том числе Эрбакана, в связи с деятельностью молодежной исламистской организации – Милли генчлик вакфы. Для некоторых из них, для Эрбакана предусматривается смертная казнь, согласно ст. 146 УК. В обвинительном заключении требуется также закрыть исламистский фонд Милли герюш вакфы и МЮСИАД - Общество предпринимателей-мусульман.

Те исламисты-политики, бывшие члены запрещенной Рефах, которые не были привлечены к ответственности за антиконституционную деятельность, а также почти все депутаты от этой партии тотчас учредили ее наследницу – Партию добродетели (Фазилет), причем как признает ее руководитель Реджаи Кутан, Эрбакан продолжает выполнять роль негласного лидера созданной партии. Надо сказать, и против этой наследницы Рефах также уже начато судебное расследование по поводу ее антиконституционной деятельности. Такое внимание судебных органов заставляет активистов Фазилет осторожнее относиться к своим лозунгам и декларациям, даже пытаться выдвигать из своей среды людей, более лояльных к светскому режиму. Происходит это, разумеется, в обстановке острой внутрипартийной борьбы. По последним данным, обновление руководства партии в 1999 г. происходило за счет выдвижения так называемых новаторов, обновителей (“ениликчилер”), противостоящих ныне традиционалистам (“геленекчилер”)²⁶. О сути начавшегося противостояния журналист Али Байрамоглу пишет: “Ныне руководство Фазилет – главной оппозиционной партии – не переставая говорит о необходимости демократии, защите прав человека, а внутри партии душит демократию, считает излишним наличие различных мнений, даже право высказаться, даже вздохнуть; создает нервозную обстановку”²⁷. Поведение руководства партии – традиционалистов – понять легко хотя бы уже потому, что обновители требуют от них отчета о том, куда уходят деньги, поступившие от казначейства по линии финансовой поддержки партий²⁸.

Итоги парламентских выборов 18 апреля 1999 г. свидетельствовали, что острота политического кризиса, вызванного исламистами в 1996/1997 году, миновала; возникшее в связи с этим глубокое противостояние в обществе, обнародование негативных фактов, касающихся и Рефах, и религиозных орденов, подтверждавших стремление исламистских радикалов подорвать светский режим в стране, – все это заметно сказалось на итогах выборов. Как признавалось в одном турецком журнале, “нашему обществу не слишком улыбалась атмосфера политической дестабилизации, угрожавшей уже самому режиму – оно уже достаточно натерпелось от всего этого”²⁹. Фазилет как исламистская партия утратила свое лидерство в меджлисе, получив 15,4% голосов, и оказалась на третьем месте по числу мест. В то же время, не став участником первой после выборов правительственной коалиции, Фазилет на самом рубеже двух тысячелетий оказалась главной оппозиционной партией страны.

Хотя, как сказано, итоги выборов 1999 г. несколько сняли остроту конфликта между исламистами и светским большинством общества, это противостояние сохраняется, поскольку сохраняются и его социальные корни, и огромные финансовые источники влияния исламистских радикалов, и живы их политические амбиции. Левая печать, например, считает, что убийство уже после выборов двух активных сторонников демократии, светскости, Шюкрю Демиркюрека, члена общества идей кемализма, и известного публициста Ахмеда Танера Кышлалы – дело рук террористического крыла исламистов. Поэтому и после выборов начальник Генштаба X.Кыврыкоглу заявил, что “процесс, начатый 28 февраля 1997 года (т.е. против политического ислама), не завершен, не все принятые тогда важные решения стали законами”³⁰. Известный ученый-богослов, профессор Стамбульского университета Яшар Нури Озтюрк писал в преддверии 2000 г.: “Вот уже годы я продолжаю утверждать: в новом столетии самым горьким огорчением для нашей страны и нашего народа будет такая ситуация, при которой как бы не замечают тех, кто своим первобытным средневековым мстительным мировоззрением обкрадывает нашу религию, становится в позу адвоката Аллаха. Это большой грех, это сегодня самый опасный творимый в Турции грех… Народ должен на деле выступить против тех, кто эксплуатирует религию, кто под религиозным обличьем нарушает права человека. Нужно не охать, а разоблачать, осуждать, противодействовать.”³¹

Турецкие исламисты в Западной Европе. Публикуемая в турецких СМИ информация свидетельствует, что уголовное преследование исламистов в стране вынуждает их усиливать свою партийную пропаганду и агитацию в среде сохраняющего прочные связи с родиной турецкого населения стран Западной Европы, прежде всего в Германии. Активно используются здесь и фактор недосягаемости, нераспространяемости турецкого уголовного права, и наличие либеральных режимов в западных странах, вынужденных все более учитывать мнение увеличивающегося электората турецкого и исламского происхождения. По мнению некоторых турецких обозревателей, прибывшие ранее на заработки в Европу турки в большинстве случаев, заработав на жизнь, “на покупку двух-трех денюмов земли, трактора или дома, либо чтобы начать небольшое дело”, первоначально предполагали вернуться спустя два-три года на родину. Однако теперь, “осуществив эти мечты”, они возвращаться в Турцию не намерены. Между тем, согласно статистике ЕС, из каждых родившихся в середине 90-х гг. в Германии 79 106 детей 43 921 ребенок – турок. Если начать считать, основываясь на таких цифрах, писал из Франкфурта Т.Хаджыкадироглу, в 2212 г. турецкое население Германии составит 556 млн., а немецкое – 555 млн. Треть турок в Германии – это молодежь до 17 лет, что свидетельствует о “чрезвычайно динамичной структуре турецкого населения Германии”³².

Турецкие исламисты, иртиджа надеются использовать складывающуюся демографическую ситуацию в своих целях. Давно переселившийся в Германию публицист Метин Гюр, последовательный сторонник поиска путей интеграции германских турок в европейскую культурную среду, в своей книге “Шариат и Рефах”, опубликованной в октябре 1997 г., писал: “Начиная с 80-х гг. исламистские течения Турции получают быстрое распространение в среде турецких рабочих и в их семьях в Германии и Европе”. В одном из разделов книги, названном “Станут ли немцы мусульманами?”, он приводит высказывания некоторых турецких исламистов о том, что так оно и будет, Германия станет мусульманской страной, причем это предсказание было сделано давным-давно, еще при жизни пророка³³. Безусловно, такого рода пассажи провоцируют конфликты межэтнического характера. Автор пишет – если ранее немецкий народ сохранял романтическое и толерантное отношение к исламу, то сегодня все изменилось. Одна из причин, возможно, главная – отсутствие достаточной информации об этой религии и об обязанностях ислама; сказывается также и негативная информация по этой теме. “Другой фактор – враждебное отношение некоторых мусульманских групп к германскому обществу. Любой хозяин дома не сможет долго терпеть, когда его гость постоянно его поносит, а такое явление, к сожалению, имеет место. Например, если некоторые мусульманские организации во время демонстраций в своих листовках и на плакатах открыто объявляют немецкому народу гражданскую войну, такие действия не вызывают радости. Истина и в том еще, что многие германские рабочие в условиях критической ситуации на внутреннем рынке видят в турецких рабочих своих конкурентов…”³⁴.

Из всех исламистских общин в Германии наибольшим влиянием пользуется контролируемая сначала Рефах и затем Фазилет организация “Национальный взгляд. Европейское отделение”. Это признают все исследователи политического ислама Турции. Вместе с тем среди проиранских религиозных групп заметную активность в Европе и прежде всего в Германии проявляют сторонники Дж.Каплана, исповедующие иранскую модель шариата. Проиранскую деятельность Дж.Каплана продолжил после его смерти М.Каплан, его сын. Организация “Сторонники Каплана” в 75-летие Турецкой республики готовила террористические акты, призывала турок к восстанию против властей Турции. Германские власти не стали выдавать М.Каплана Турции, поскольку в стране его ждала смертная казнь³⁵.

Деструктивные шариатские претензии политического ислама в Турции – одна из истинных причин того, что Турцию не принимают в ЕС, хотя об этом европейские политики говорят весьма скупо, в отличие от местных националистов-радикалов. На это обращают внимание и турецкие авторы: “Таким образом, культурное соответствие стало основным условием приема Турции в ряды европейцев. С.Хантингтон в своей статье “Конфликт цивилизаций”, опубликованной в 1993 г., пишет, что Турцию отличает “синдром расколотой страны”… По мнению этого автора, турецкой культуре не свойственны принципы Запада, напротив, она им противостоит на уровне элиты, проявляет себя, как негативная сила, отличаясь от западной своей сутью – исламской культурой³⁶.

Свой анализ деятельности турецких исламистов в Европе упомянутый нами М.Гюр продолжил и в 2000 году в турецкой газете “Джумхуриет” под характерным заголовком “Шариатские гнезда в Европе”. Он пишет из Кельна все о той же исламской организации, с центром в Кельне, несколько обновившей свое название на “Исламское общество. Национальный взгляд” (İslam Toplumu Milli Görüş – İTMG). Автор считает, что она имеет в 252 городах Европы, главным образом в Германии, лагеря и школы, в них 14 тысячам учащихся преподается шариат. В некоторых преподавательских центрах, изучающих Коран и политический ислам, уроки дают депутаты ВНСТ от Фазилет. Это обучение в Европе проходит в рамках программы “Просвещение”, такого рода программы в Европе как сугубо гуманитарные обычно щедро финансируются. 26 школ ведут занятия в 29 крупных германских городах – таких, как Кельн, Гамбург, Мюнхен, Штутгарт, Берлин, Бремен, Ганновер, Дюссельдорф. İTMG проводит специальные кампании с тем, чтобы собрать в этих центрах детей и молодых людей “для промывания мозгов и последующей замены этими молодыми кадрами состарившиеся кадры общин”. Кампанию поддерживают турецкие газеты “Милли газете” и “Акит” с помощью специальных выпусков для Германии. В “Милли газете” от 9 июня 2000 г. можно прочесть следующее: “Открыт для девочек во Франкфурте курс исламских наук с преподаванием в течение 4 лет в конце каждой недели и в летние каникулы с 30 июня по 30 июля. Под наблюдением опытных преподавателей – мужчин и женщин — будут представлены курсы по религии, науке, социологии и культуре. Количество учащихся ограничено 56 лицами, рекомендуем зарегистрироваться своевременно. Условия зачисления: возраст 9-16 лет, стоимость курса – 450 марок. Иметь при себе подушку, постельное белье, тапочки, личные вещи, Коран, письменные принадлежности”.

В другом номере той же газеты приводится приглашение отделения İTMG в Ревенсбурге, Швабия, на курсы с общежитием для девочек с 30 июля 2000 г. по 1 сентября 2000 г. Преподавание на таких курсах прямо или косвенно поддерживается такими, например, исламистскими холдингами, как “Организе”, “Деха”, “Апиташ”, “Османлы”, “Сез-Па”, “Бююк Груп” и “Бююк Сельчуклу”. Уроки ведутся отставными ходжа, ранее работавшими в системах Управления по делам религии и Министерства просвещения Турции. Во главе персонала Центра просвещения и культуры İTMG в Брауншвейге стоит бывший муфтий и бывший преподаватель курсов имамов-хатипов Осман Фехми Дурсуноглу. В преподавании курсов, “промывании мозгов” принимали участие депутаты от Фазилет Ясин Хатипоглу и Лютфю Доган, а также один из активистов закрытой Рефах.

Этот Центр в Брауншвейге – крупнейшее представительство в Германии от İTMG, ежегодно on привлекает 247 человек различных возрастов. Из 14 тысяч учащихся под эгидой İTMG на летних, с интернатом, курсах при мечетях и в стационарных центрах в Германии, Австрии, Голландии, Бельгии, Дании, Швейцарии, Франции и Швеции более 6 тысяч – юноши. Один из преподавателей на летних курсах сообщил автору, что наряду с уроками религии преподается и политический ислам: “В Германии в течение 30 лет преподавался политический ислам. С того момента, как возникло течение Национальный взгляд, проповедуемый им ислам таковым не является. Они эксплуатируют чувства людей, выгребают деньги из их карманов. В этих лагерях готовят людей так, чтобы они оставались зависимыми от организации. Они манипулируют детскими мозгами, говорят о религии, а сеют неверие: молятся на Эрбакана, говорят о мире, а готовят детей воевать, относятся недоброжелательно к тем, кто не думает так, как они”.

Германское правительство начало следить за организацией Национальный взгляд, за ее усилением в Европе, увеличением числа ее сторонников за счет безработной неприкаянной молодежи; власть причисляет ее к течениям, наносящим ущерб демократической системе. В докладе за 1999 г., подготовленном управлением по охране конституции земли Северный Рейн – Вестфалия отмечается особая активность среди исламских течений турецкого происхождения последователей Каплана и организации “Национальный взгляд”. При этом подчеркивается следующее: “İTMG (т.е. “Национальный взгляд”) – это организация сторонников закрытой в Турции исламистской партии Рефах и ее наследницы партии Фазилет. Численность членов İTMG в земле Северный Рейн-Вестфалия – 7 500 человек. 22 мая 1999 г. на ежегодном собрании этой организации в Кельне на стадионе Мюнгенсдорфер присутствовало 35 тыс. человек, прибывших из всей Германии и из Европы. На собрании ее молодежной организации в Европе 16 октября в Дюссельдорфе участвовало 6 тысяч. Присутствовал и прибывший из Турции представитель Фазилет. Согласно годовому отчету İTMG, число ее организаций в Европе – 1091, число отделений – 2 137. Руководящий состав – всего 17 841 человек, а всего членов и руководителей – 83 868 человек³⁷.

Судебное преследование общины Фетхуллаха Гюлена. Этой религиозной общине – одной из самых влиятельных последователей Сайда Нурси, нурджистов, а главное – ее лидеру Фетхуллаху Гюлену уделялось в Турции во второй половине 90-х годов наибольшее внимание. Левоцентристская общественность, некоторые СМИ (“Джумхуриет”, “Радикал” и др.), а также представители военного руководства в СНБ приводили доказательства мирной, но весьма активной прошариатской деятельности общины, которую, кстати, поддерживают США как представляющую мягкий ислам. В этих кругах общественности критикуется позиция гражданских властей, лидеров политических партий (Т.Чиллер, Б.Эджевит) за их толерантное отношение к названной личности и его сподвижникам. Высказывались требования привлечь его к суду, тем более что в СНБ накопилось солидное досье на эту общину.

После нескольких неудачных попыток осенью 2000 г. наконец удалось добиться начала судебного расследования деятельности Ф.Гюлена. Так, сенсацией на праздничном приеме 30 августа 2000 г. стало требование начальника Генштаба генерала Кыврыкоглу начать суд над Ф.Гюленом и таким образом выполнить давние решения СНБ по поводу иртиджа, известные в Турции как решения 28 февраля 1997 г. Отмечая проникновение реакции, иртиджа во все властные структуры, он утверждал, что затягивание судебными органами упомянутого расследования поощряет проникновение иртиджа и в эти органы: “Реакционные группы проникли во все инстанции, включая и судебные органы…” На августовском заседании Высшего военного совета, сообщил генерал, принято очередное решение об отчислении из армии офицеров, причем из 46 человек 11 уволены за связи с организацией Гюлена и другими нурджистскими группами. Среди отчисленных есть и те, кто связан с Национальным взглядом и сулейманистами³⁸. На следующий день после заявления генерала прокурор суда госбезопасности Н.М.Юксель представил в этот суд обвинительное заключение на 79 страницах в отношении Ф.Гюлена. Правда, обвинение было заочным, поскольку к этому времени обвиняемый уже полтора года находился на лечении в США.

В обвинении утверждалось, что Гюлен “при участии хорошо подготовленных и обученных в принадлежащих ему школах, интернатах и на курсах кадров намеревался отвергнуть принципы Ататюрка и ликвидировать светскую республику, чтобы создать государство, опирающееся на шариат”. В обвинении подчеркнута политика “безмолвного и глубокого проникновения” группы Гюлена в Турецкие Вооруженные Силы. Применяемая группой в отношении армии политика “притворного доброжелательства” оценивается как намерение в пику ТВС усилить полицию – с тем, чтобы в случае необходимости использовать ее против тех же ТВС. Организация Гюлена “стала самой сильной реакционной структурой в Турции”.

В обвинении с привлечением видеокассет приводятся данные по истории нурджизма, сведения о школах в тюркских республиках Средней Азии, проникновении в военный лицей Мальтепе. Отмечаются успехи группы Гюлена в кадрах госучреждений, в том числе органах образования и безопасности. Источниками, обеспечивающими влияние общины, стали созданная Гюленом “империя крупного капитала и постепенно возросшая в последние годы политическая поддержка, достигавшая подчас масштабов помощи”… “В то время как финансовая империя снабжала деньгами все связанные с группой школы, интернаты, учебные курсы и другие подобные организации, благодаря политической поддержке обеспечивалось проникновение ее в кадры госучреждений, причем преодолевались все препятствия”. Проникая в ТВС, “Гюлен одновременно зачислял детей офицеров и младших офицеров в свои школы и затем старался направить их в военные училища… В отношении ТВС демонстрировалась доброжелательность, в то же время укреплялось влияние в полиции, чтобы использовать ее в случае необходимости как противовес армии”. Группа Гюлена контролировала в целом 88 фондов (вакуфов), 20 обществ, 128 частных школ, 218 фирм, 129 учебных курсов, немало интернатов для учащихся, а также 17 печатных органов (включая издания на английском языке), газету с тиражом 250 тыс. экземпляров, телестанцию, две радиостанции с вещанием на всю страну, финансовую организацию с беспроцентным кредитованием, страховое общество.

С 1992 г. группа открыла в 35 странах 6 университетов и вузов, 236 лицеев, 2 начальных школы, 8 центров изучения иностранного языка и компьютера, 6 курсов подготовки к университету, 21 интернат. Цель создания школ за рубежом – готовить кадры администраторов для данного государства, обеспечить в будущем их симпатии к Турции, в которой к тому времени будет создано исламское государство. Отмечается в обвинении, что единственным препятствием перед группой Гюлена в исполнении этих планов были ТВС; планировалось, что за 10 лет сторонники Гюлена станут хозяевами положения и в армии.

В обвинении в скрытой форме критикуется премьер-министр Б.Эджевит, подчеркивается, что “тарикатские школы стали в последнее время модой, между тем подготавливаемые в них кадры ориентируемы на учреждение власти политического ислама, и те, кто поддерживает тарикатские школы, не могут считаться кемалистами”… В заключительной части обвинения утверждалось, что за деятельность по созданию организации, имеющей целью изменение светского режима государства на религиозный, согласно первому абзацу пункта 1 статьи 7 Закона о борьбе с террором, Ф.Гюлен подлежит тюремному заключению на срок от 5 до 10 лет.

Излагая содержание иска, “Джумхуриет” представила и другую информацию, напомнив, что группа Гюлена обладает немалой недвижимостью, аренда за которую приносит большую прибыль. Например, связанный с группой фонд Акязылы вакфы в 23 вилаетах владеет жильем, лавками, бюро, школами, магазинами, учебными аудиториями, общежитиями. Чтобы финансировать свою сеть обучения, Гюлен собирает ежемесячный и годовой взнос от своих сторонников и организаций. Так, чтобы профинансировать школы в Казахстане, его сторонники собрали в Денизли 1 млн. долл. Таким же образом он действует в Афьоне, Малатье, Кайсери и Измире. От его школ за рубежом поступают большие доходы, среди финансовых источников также упоминаются Ышык сигорта, Асья финанс, поступают отчисления и от деловых людей, состоящих в таких обществах, как Иш хаяты даянышма дернеги, Генч ишадамлыры дернеги.

Все в том же номере “Джумхуриет” Хикмет Четимкая в заметке “Почему убежал религиозный барон?” приводит заявление адвоката Ф.Гюлена о том, что “не имея возможности пользоваться по состоянию здоровья самолетом, Фетхуллах Гюлен не вернется из США в Турцию”. Автор заметки пишет, что “отставной проповедник” находится в США более полутора лет; его вывез один из министров от Демократической левой партии, возглавляемой Б.Эджевитом, по визе со сроком действия 10 лет. “Получая в Турции поддержку гражданских политиков, Гюлен одновременно устанавливает очень тесные связи в США с некоторыми лицами – врагами Турецкой Республики, к тому же разъезжающими под видом журналистов… Не сидят сложа руки и мюриды – переводят экономические инвестиции в США, получают большую поддержку от своих сторонников, особенно тех, которые находятся в республиках Центральной Азии”.

Х.Четинкая убежден, что гражданская власть по-прежнему флиртует с исламистами: “Премьер-министр продолжает оберегать религиозного барона Ф.Гюлена; госминистр от ДЛП Х.Озкан сдувает пылинки с нурджистов: М.Йылмаз на похоронах главы ордена сулейманистов К.Качара стоит в одном ряду с лидером Фазилет Р.Кутаном”. По мнению Четинкая, более половины депутатов парламента связаны с шейхами тарикатов. “Нурджисты, сулейманисты, последователи накшбанди – в ВНСТ в большинстве. Как же может через него пройти закон об иртиджа и сепаратизме? Реакционные группы преобладают повсюду – от прокуратуры до школ, от полиции до учреждений здравоохранения. Премьер-министр Б.Эджевит даже не считает нужным заглянуть в досье Фетхуллаха Гюлена, подготовленное для него вот уже год назад органами разведки… Наконец-то прокурор анкарского суда госбезопасности обратился с иском об осуждении на 10 лет Ф.Гюлена. Религиозный барон в трудном положении… Прекратятся развлечения на озере Абант в Болу, недельные турне в Москву под предлогом посещения школ”³⁹.

Тема зарубежных школ Гюлена весьма активно обсуждена в некоторых турецких газетах в связи с началом судебного расследования его деятельности. По поводу этих учебных заведений, преимущественно в странах СНГ, один из руководящих чиновников министерства просвещения заявил, что они “находятся в ведении соответствующих государств, мы можем начать действовать только по итогам судебных разбирательств”. В “Джумхуриет” высказано мнение и о том, что “школы Фетхуллаха за границей стали причиной ухудшения отношений Турции особенно с Узбекистаном; правительство этой страны закрыло все школы, открытые как Ираном, так и Ф.Гюленом. Турецкий атташе по образованию выслан из этой страны, узбекские студенты отозваны из Турции”. Отмечается также, что и религиозные кадры в школах Гюлена, и преподаватели религии от Минпроса преподносят Ататюрка как атеиста; такая ситуация вызвала сильное беспокойство особенно в Азербайджане. Приводятся и такие данные: в 13 официальных школах, открытых Турцией в тюркских республиках, “господствует Гюлен”. Библиотеки этих, казалось бы, официальных школ заполняются книгами, осуждающими светскость и Ататюрка, а также произведениями Гюлена по нурджизму. Со ссылками на досье по Гюлену отмечается, что он, уделяя главное внимание республикам Центральной Азии, “стремится расширить там зону влияния США; после распада СССР его община стала влиятельной и организованной силой”⁴⁰.

Объявление группы Ф.Гюлена “самой опасной реакционной организацией” вызвало отклик в МИДе. Министр Исмаил Джем заявил, что проблема школ за границей не относится к компетенции МИД, это – сфера интересов других ведомств; вместе с тем в газетной информации напоминается, что на недавней встрече 22-23 июня И.Джема с турецкими послами в странах Центральной Азии и Кавказа состоялся обмен мнениями о том, что “распространение и утверждение турецкого имиджа с его качествами высшего образования полезно”⁴¹.

Упомянутые меры турецких судебных инстанций в отношении Ф.Гюлена не остались незамеченными в США. В одной из своих постоянных рубрик “Джумхуриет” сообщила, что в ежегодном докладе “Свобода религии - 2000”, представленном от госдепартамента Мадлен Олбрайт, упоминаются и Н.Эрбакан, и Ф.Гюлен, и другие. О Фетхуллахе Гюлене в докладе сказано, что он является “исламским лидером” и сейчас продолжает лечение в США, что обвинения в его адрес должны быть доказаны, министр юстиции не основывается на доказательствах…⁴² В самой Турции много вопросов по поводу оценки деятельности Гюлена журналисты задают Эджевиту, одновременно высказывая и свои оценки этой деятельности. Так, Мерич Велидедеоглу пишет по поводу реплики Эджевита о том, что жизнь не одномерна, она многомерна: “Не хочет ли сказать Эджевит, что светскость – не единственная форма жития?”. “Мы с очевидностью убедились, что к формуле светскость, уважающая верующих, с прошлого года стали приспосабливать новую мерку… Но правильно ли искать признаки мистицизма у Ф.Гюлена? Есть книги Ф.Гюлена, есть целый склад его кассет, однако вряд ли в них можно обнаружить даже малейшие свидетельства безмерной любви к человеку, к природе. Разве не вчера еще мы слушали его нравоучения с экранов ТВ? В многочасовых беседах разве услышали мы хотя бы одну фразу относительно духовной жизни человека, о человеческой любви ко всему миру…”⁴³ Проблемы “школ Гюлена” коснулся и президент Турции Ахмет Неждет Сезер, когда рассказывал о своей недавней поездке по тюркским республикам. Он напомнил о кризисе между Турцией и Узбекистаном из-за этих школ, сообщив, что предложил “вместо действующих сейчас там школ открыть школы от имени турецкого государства. Такое предложение встречено положительно”. Однако сопровождавший президента в поездке госминистр Абдулхалюк Чай утверждал, что “речь не идет о категорическом желании президента закрыть упомянутые школы”⁴⁴.

Вооруженные террористические организации исламистов. Наиболее распознаваема и официально объявлена властями терроризмом деятельность тех исламистских групп, которые сосредотачивают свою подрывную в отношении государства активность на подпольной, вооруженной борьбе. Постоянное внимание в этой связи органов безопасности издавна привлекает турецкая ветвь проиранской исламистской организации “Хезболла”⁴⁵. В 90-е годы информация о ее активистах в некоторых провинциях страны, о создании школ, а также летних лагерей с военной подготовкой и организацией стрельбищ часто появляется в турецких СМИ. Сообщалось, что в учебный курс входило изучение произведений иранских религиозных деятелей, включая имама Хомейни⁴⁶. Например, одна из таких групп в составе 15 человек была арестована в 1995 году в городке Дюздже, 5 человек оказались членами Рефах, некоторые члены группы имели постоянные связи с Ираном. В ходе судебных разбирательств подтверждалось, что приверженцы “Хезболлы” в Турции стремятся к ликвидации существующего светского режима, созданию в курдских районах на шиитской основе и по иранской модели исламского курдского государства⁴⁷.

Организация заявляла о себе и позже – в 1998 году в связи с событиями в Батмане и Солхане. Привлечение сторонников обеспечивается через местные мечети. Там же, в мечетях осуществляется религиозное обучение. Местами встреч являлись и издательские общества. Учреждались для привлечения учащихся учебные курсы на уровне среднего и даже высшего образования⁴⁸. В 1999 г. силы безопасности в Диярбакыре после ознакомления с некоторыми захваченными у “Хезболлы” документами установили, что эта шариатская террористическая организация стремится обосноваться также в Анкаре, Стамбуле, Измире, Конье и Адане.⁴⁹ В конце 90-х гг., судя по информации в турецких СМИ, активнее всего ведет себя эта организация в провинции Диярбакыр. В числе задержанных упоминаются “интеллектуалы”, компьютерные операторы, учителя, студенты университетов, перечисляются также виды захваченного оружия, валюта, компьютерное оборудование, дискеты, литература. Приводятся случаи нападений на солдат, жандармов, гражданских служащих. Также продолжается следствие по делу арестованных в различных районах страны некоторых руководителей этой организации. Они обвиняются в подготовке заговора против конституционного режима и создания Исламского государства на принципах шариата, в убийстве 23 государственных служащих. Прокуроры, согласно ст. 146 УК, требуют для большинства смертной казни, для нескольких, согласно ст. 168, – от 12 лет 6 месяцев до 15 лет тюремного заключения⁵⁰. Суды госбезопасности занимаются также разбирательством деятельности “Хезболлах” в ильче Тарсус провинции Ичель, здесь в предоставлении помощи и ночлега членам “Хезболлы” обвиняются 9 человек: 8 из них грозит по 3 года 9 месяцев тюремного заключения, одному – 2 года 6 месяцев. 11 членов этой террористической организации арестованы в ильче Сапанджа (Сакарья)⁵¹.

Целый ряд террористических организаций действует в Турции как ветви арабских вооруженных групп. Так, по обвинению в создании в Турции террористической организации “Хизб-ут Тахрир”, членстве в ней, налаживании ее деятельности и оказании содействия 4 подсудимых приговорены анкарским судом госбезопасности к тюремному заключению на срок 4 года 2 месяца, 19 подсудимых – к 2 годам 6 месяцам, а также крупным денежным штрафам⁵². Арестованный во время одной из последних операций сил безопасности Рюштю Айтуфан, член организации “Борцы за Иерусалим” (“Кудюс савашчылар”) обвиняется прокурором суда госбезопасности X.Келешом в убийстве Ахмеда Танера Кышлалы. Прокурор требует для него смертную казнь, для четырех других сообщников – тюремное заключение до 5 лет за помощь организации и предоставление ее членам крова⁵³.

Завершен судебный процесс над членами “Ислами харекет оргютю” - террористической организации в Турции, замешанной в убийстве журналиста Четина Эмеча и других актах террора. Вынесен один смертный приговор – Ирфану Чагырыджы, четыре приговора – о пожизненном заключении, 12 приговоров о тюремном заключении по 12 лет 9 месяцев тюрьмы, высказаны обвинения в адрес Ирана в том, что он косвенно участвовал в создании и деятельности этой организации. Процесс продолжался 7 лет. Основные обвинения – это “антизаконная вооруженная террористическая организация, задачей которой является свержение в Турции светского конституционного режима и создание вместо него теократического режима на основе шариата”. Отмечено в решении, что Чагырыджы создал вместе со своими сторонниками в 1983 г. общество “Хезболла”, в котором являлся “главным эмиром”. Впоследствии, в 1992 г. он и его ближайшие сообщники присоединились к “Ислами харекет оргютю”. Отмечается также, что члены организации “проходили в Иране политическое и военное обучение” и очевидно, что “деятельность организации поддерживается оружием и деньгами”⁵⁴.

После продолжительного разбирательства суд государственной безопасности Анкары определил, что массовое убийство в Сивасе 2 июля 1993 г. (погибло 37 человек) “было направлено на ликвидацию республики”. При этом подчеркивается, что действия обвиняемых были устремлены на то, чтобы опорочить взгляды и действия известного писателя-сатирика Азиза Несина, “ликвидировать важнейшие принципы конституционного режима – республиканизм и светскость”. Перед этим событием и вслед за ним неизвестными лицами были распространены листовки, в которых напоминалось, что Азиз Несин опубликовал в газете “Айдынлык” некоторые отрывки из книги Салмана Рюшдю “Стихи дьявола”, которые порочат ислам и Пророка. В листовках утверждалось также, что верующие должны сражаться с друзьями дьявола. В постановлении суда по поводу этих событий в отеле “Мадымак” в Сивасе отмечается, что “когда гибли в огне 35 человек, обвиняемые не чувствовали ни малейшего сожаления. Несмотря на крики о помощи, силы безопасности и пожарные не только не помогли горящим людям, но даже воспрепятствовали попыткам их спасти. На предсмертные крики сгорающих в огне людей никто и бровью не повел, умирающим отвечали шариатскими лозунгами, с удовольствием за ними наблюдали. Такого еще не было в турецко-исламской истории”. 33 обвиняемых были приговорены к смертной казни, согласно ст. 146 УК. Судебный процесс по этому сивасскому делу начался 21 октября 1993 г. и продолжался 6 лет 7 месяцев и 26 дней, он прерывался, затягивался, лишь после третьего расследования постановление суда госбезопасности Анкары было принято⁵⁵.

“Идеалисты”, “серые волки” и Партия националистического движения. Освещение проблемы терроризма в Турции будет неполным, если не сказать о террористической деятельности организаций радикального национализма. Оценка этого явления в современной Турции не была сделана ранее, даже при Ататюрке, и сейчас не является такой же однозначной, как в случаях с радикальным исламизмом. Власти за всю историю республики в очень редких случаях были готовы оценить радикальный тюркизм, пантюркизм, туранизм как террористическое движение, угрожающее государству. Представляющая в последние десятилетия это движение Партия националистического движения (ПНД), ее лидер Альпарслан Тюркеш, “Турецкие очаги”, “клубы идеалистов”, “серые волки” и др. организации подобного типа долгое время были надежной опорой власти против левого движения, против курдов и других нацменьшинств в стране, на “должном” уровне поддерживали накал антисоветской деятельности в годы второй мировой войны и после, в годы холодной войны. В настоящее время они готовы пропагандировать туранистские идеи среди тюркских мусульман в России, навязывать антируссизм светским режимам и элите новых государств Центральной Азии.

Не вдаваясь в подробности весьма богатой событиями, но лишь частично и редко приоткрываемой истории всех этих движений, здесь уместно осветить, бесспорно, самую яркую страницу послевоенной истории экстремистского национализма в Турции – заговор против конституционной власти во второй половине 70-х годов, остановленный военным режимом 1980 г. Террористический, даже фашистский характер заговорщической деятельности ПНД и ее организаций в эти годы, вплоть до военного переворота 1980 г. оспаривается разве только самими идеологами этого движения. В левоцентристских публикациях речь неизменно идет о “фашистском терроре, ядром которого была политическая партия”⁵⁶. В вышедшем в 1981 г. (в условиях военного режима с его строгой цензурой) ежегоднике-альманахе на английском языке сообщалось, что “Партия националистического движения в глазах многих является неофашистской политической организацией, хотя ее лидер А.Тюркеш яростно это отрицает. ПНД подозревается в широком участии в террористической активности перед 12 сентября. Молодые боевики, именуемые “серыми волками”, симпатизируют этой партии, ее взглядам. Они были антикоммунистической грозой в университетских городках, городских кварталах, замешаны в убийствах таких лиц, как журналист Абди Ипекчи, адвокат Доган Оз…” Альманах тогда, по горячим следам расследований деятельности этих организаций констатировал, что “конкистадорская ностальгия ПНД в современных политических условиях сходна с идеологией пантюркизма и национализма”⁵⁷.

Похожая оценка содержится и в американском справочном издании: “Большинство склонных к насилию правых групп относится, прямо или косвенно, очевидно, к Тюркешу и ПНД. Наиболее организованные из них, “серые волки”, были вооружены и регулярно прибегали к тактике террора”. После установления военного режима “Тюркеш и около 600 его соратников из ПНД были обвинены в совершении террористических действий или соучастии в них. Некоторые из них были повешены”⁵⁸. Можно напомнить читателю, что именно в годы разгула террора ПНД во главе с Тюркешем (также и партия Эрбакана) входила в состав двух коалиционных правительств Демиреля (март 1975 - июнь 1977 годов и июль 1977 - январь 1978 годов).

После прихода к власти военной хунты прокуратура Анкары подготовила на сотнях страниц Обвинительное заключение по поводу деятельности ПНД и организаций “идеалистов” (“улькюджю”). В этом документе отмечалось, что партия, находясь в правительственной коалиции, готовила заговор с целью установления фашистской диктатуры во главе с А.Тюркешем по типу фашистских диктатур в Испании, Италии и Германии. На день выступления военных 12 сентября 1980 г. тюркешисты контролировали 1700 легальных обществ “идеалистов”, насчитывающих 200 тыс. членов, имели около миллиона сторонников. В распоряжении ПНД находились военизированные лагеря для подготовки террористов и штурмовиков, склады оружия, радиостанции. “После захвата власти, используя тотальные методы подавления, ПНД предполагала создать национал-социалистическую, т.е. фашистскую диктатуру. Следующим шагом должно было быть превращение этой диктатуры в “государство Туран” с объединением всех тюрок и мусульман мира на одной территории под лозунгом “Одна нация, одно государство”⁵⁹.

Турецкая публицистика 80-90-х годов накопила обильные материалы расследований судов госбезопасности и СМИ относительно террористической деятельности упомянутых организаций, неизменно подчеркивая широкое участие в терроре молодежи. Так, в переизданной в 1996 г. брошюре “Признание” излагалась одиссея одного из “идеалистов” – Омера Танлака. В предисловии издателя подчеркивалось, что этому террористу-убийце всего девятнадцать лет. “Он рассказывает, как потерял человеческий облик, как участвовал в преступлениях, пытках, массовых убийствах, как проникло в его душу, его разум бессердечие… Сотни молодых людей убивают, бросают бомбы. Большинству из них нет еще и восемнадцати лет… Эти юноши бросали семьи, школы. Иного пути перед собой, кроме убийств, они не знали”. Если даже они и хотели уйти от участия в преступлениях, у них не было возможности. Сообщишь властям – люди в полиции донесут ПНД. Приходится возвращаться в партию… Она предстает перед всеми преступной вместе со своим генеральным секретариатом и руководством молодежными отделениями. Из материалов книги явствует, что Омер Танлак, будучи учащимся лицея, вступил в Анкаре в одну из местных организаций Ülkü Ocağı в 1975 г. с тем, чтобы, “как обещают очаги идеалистов, раздавить коммунизм, покончить с ним в Турции”. В те годы его организация увеличилась стремительно – с 25 до 250 человек. Инструкции в устном виде поступали от молодежного отделения ПНД, оружие перед началом акции раздавалось руководителем местной организации. Часть денег поступала из ежемесячных сборов по торговым местам. Эти же люди от ПНД представляли партию как наблюдатели на выборах, охраняли урны для голосования⁶⁰.

Мустафа Балбай пишет о левацкой анархии перед 12 сентября. К лозунгу прошлого “изменить мир” было добавлено “любой ценой”. “Их целью было срочно, пока они молоды, решить все проблемы Турции и всего мира, а главное – поддержать борющихся за свои права рабочих; во многих выступлениях рабочих они были впереди… Для них смерть означала бессмертие. Погибло 5 тысяч молодых людей. Учиться было необязательно, главное – действовать, осуществить революцию, чтобы всеми богатствами мог пользоваться народ, и только после этого придет учеба. У них были противники, которые выступали с лозунгами – “либо мы заставим их замолчать, либо они будут блевать кровью”. Эти молодые люди также верили, что такими действиями они демонстрируют любовь к родине. Их непререкаемый долг – очистить страну от революционеров… Волны холодной войны, захлестнувшие мир, отозвались в Турции кровью, расколом, страданиями”⁶¹.

Не без связи с итогами выборов 1999 г. и небывалого успеха на них ПНД турецкие СМИ вернулись к описанному выше недавнему прошлому этой партии и ее “спутников”, воспользовавшись круглой годовщиной – 20-летием упомянутого военного переворота. Эту годовщину дружно отметили все, напомнив нынешней молодежи, молодому электорату, как действовали не только леваки, но и ПНД, “серые волки” и “идеалисты” в те несколько лет террора. Эти воспоминания воспроизводят действительно кровавую картину, в них достается и военной хунте. Председатель Союза коллегий адвокатов Турции Эральп Озген утверждает, что приказы главы хунты генерала К.Эврена о расстрелах полностью противоречат праву. Если сведения о таком преступлении поступали, следовало задерживать подозреваемых и передавать прокурору. Единолично приказывать убивать, расстреливать – такое возможно только при средневековой власти, а не в правовом государстве. Председатель Вакуфа прав человека Турции Яауз Онен пишет, что “пока не будет проведено судебное расследование режима 12 сентября, пока его инициаторы не предстанут перед прокурором, демократизация невозможна… Поэтому Турции необходимо очиститься от остатков авторитаризма и милитаризма, ей, подобно Испании, следует пройти процесс очистки от всех органов и институтов, свойственных фашистским режимам. Как и в Италии, надо выявлять гладиаторов и избавляться от них. До сих пор наши гладиаторы бродят по телеэкранам, а их следует судить, как Пиночета”. Председатель Вакуфа Общества прав человека Турции Невзат Хельваджы напоминает, что “наказания определяли не органы правосудия, а хунта в составе 5 человек. Это в полном смысле фашистский подход. События в нацистской Германии носили аналогичный характер”⁶².

Высказываются обвинения в адрес некоторых генералов за их сотрудничество с правыми экстремистами. Хикмет Четинкая задает вопрос: “Существовала ли в Турецких вооруженных силах связанная с А.Тюркешем хунта, действовавшая против “хунты 12 сентября”? Он приводит свидетельства того, что некоторые генералы от хунты, например Реджеп Эргун, “оберегали банды “идеалистов”, были на стороне Тюркеша и его сподвижников, в оппозиции к Кенану Эврену.” Названный генерал занимал важные посты в органах безопасности, обстановку перед военным переворотом 12 сентября оценивал иначе, нежели Кенан Эврен. Одним из его коллег по работе, советником по правовым вопросам в органах безопасности был родственник А.Тюркеша. Позднее Р.Эргун был избран депутатом от АНАП, одно время работал консультантом при аппарате президента Тургута Озала⁶³. О том, что заодно с тюркешистами были и некоторые полицейские, явствует из протоколов допросов участников левацких выступлений. Так, Огузхан Мюфтюоглу, подозреваемый в участии в левацких вооруженных акциях, свидетельствует об учиненных над ним сторонниками ПНД – полицейскими допросах под пытками. Они готовили протоколы его допросов, часами обливали ледяной водой под сильным давлением, били ногами или палкой до потери сознания, превратили свою жертву в инвалида⁶⁴. Айдын Энгин сравнивает события 12 сентября с переворотом Пиночета в Чили. “Тысячи и тысячи интеллектуалов, прогрессивных деятелей, патриотов были задержаны, подверглись пыткам, остались изувеченными… Те, кто обагрил свои руки кровью в событиях, предшествовавших 12 сентября, кто породил обстановку гражданской войны, понесли легкое наказание, а совсем юным мальчикам были вынесены и исполнены смертные приговоры. 9 лет Турция истекала кровью”⁶⁵. Генеральный председатель Общества прав человека Турции Хюсню Ондюль напоминает, что дело не ограничилось тогда роспуском парламента, отменой конституции, закрытием партий, арестом их имущества. Было задержано 650 тыс. человек, 1 683 тыс. занесено в полицейскую картотеку, привлечено к суду 230 тыс. человек. Смертные приговоры были вынесены 517 чел., из них повешено 50 осужденных. По статьям 141, 142 и 163 УК подвергнуты суду 71 тыс. человек, 388 тыс. были лишены загранпаспортов, 30 тыс. уволено с работы, 14 тыс. лишены гражданства, 30 тыс. покинули страну как политэмигранты, 300 человек погибли при невыясненных обстоятельствах. Документально подтверждена смерть от пыток 171 человека. Была приостановлена деятельность 23 677 обществ, уволено 3 854 учителя, 120 преподавателей университетов, 47 судей; 400 журналистов осуждены в целом на 4 тыс. лет тюрьмы, 3 журналиста застрелены⁶⁶.

Период официального осуждения в Турции правого терроризма завершился с наступлением 90-х годов и распадом СССР, когда Турцию охватила эйфория “братания” с только что возникшими новыми государствами Кавказа и Центральной Азии. Началось стремительное возрождение ПНД, “серых волков”, “очагов идеализма”. Выступив 12 декабря 1991 г. на заседании парламента, Тюркеш призвал “откликнуться на критическое состояние турецких республик Азербайджана, Узбекистана, Казахстана, Киргизстана и Туркменистана”. Напомнив присутствующим, как упрекали его прежде “в шовинизме и мечтательности”, он заявил, что отныне, при единстве 200 млн. турок в мире, “туранизм уже не фантазия, а реальность”⁶⁷.

В интервью газете “Хюрриет” 12 января 1992 г. 75-летний Тюркеш так ответил на вопрос корреспондента – начинается ли после распада СССР золотой век туранизма: “До золотого века еще далеко, сделан лишь небольшой шаг, правда, вселяющий надежду. Естественно, они ждут, что Турция возглавит это движение. Однако я не считаю, что турецкие власти и интеллектуалы подготовлены к тому, чтобы взять на себя это руководство. Мы от принципа туранизма никогда не отказывались, даже на суде, находясь в тюрьме. Сейчас этот принцип воспринимают многие, что нас радует”⁶⁸. Когда в августе 1994 г. делегация Рефах посетила Юго-восток Турции, ее глава, Ш.Казан, “пришел в ужас” от увиденного там. “Спецкоманды серых волков не скрывали, кто они. Некоторые отряды используют их приветствия. Что это – госохрана или пропаганда партии? Они опасны, я все это расскажу в парламенте”⁶⁹. Если судить по появлению “серых волков” в Азербайджане, куда часто наведывался в те годы Тюркеш, и в Чечне, то очевидно, что они не отказались от идеи объединения “внешних турок”, в том числе тех, кто живет в России и в других странах⁷⁰. На парламентских выборах 1995 г. ПНД получила 2,3 млн. голосов (8%), едва не преодолев барьер, позволивший бы ей стать парламентской партией. Тюркеш отметил это, призвал не преуменьшать такой факт⁷¹.

Соответственно восстанавливали свои ряды и очаги идеалистов. Возобновивший свою деятельность журнал “Очаг идеала” из номера в номер на внутренней обложке публиковал патриотические призывы – “от имени вождя” (“Başbug'dan”), скончавшегося 4 апреля 1997 г.: “Действуй, турок, пора проснуться! У тебя не осталось Румелии, мадьярских земель, Сирии и Ирака, нет Палестины, Египта, Триполитании, нет и Туниса с Алжиром, нет Крыма и Кавказа. Осталась лишь последняя частица родины! Действуй, как Бозкурт (“серый волк”), берись за дело, трудись, пусть возродятся прежние времена. Вновь разверни навстречу горизонту победоносные славные знамена. Великая Турция – превыше всего. Да возвысится наша славная Турция!”⁷²

Свидетельством забвения и реабилитации турецким обществом правого террора конца 70-х годов стал сенсационный успех ПНД в 1999 г. – завоевание второго места в новом турецком парламенте (18% голосов), участие в качестве второй партии в коалиционном правительстве, сформированном в мае 1999 г. по итогам выборов. Объясняя этот успех ПНД, турецкий публицист Э.Айдын писал: “Продемонстрировав в недавнем прошлом свою полезность на антикоммунистической основе, ПНД на сей раз обеспечила свой рост благодаря той позиции, которую она заняла в отношении курдского вопроса. На этом фундаменте она обновила свои отношения с государством, обеспечила быстрый рост и правовую базу. С начала курдской войны государственная политика выполняла функцию поддержки и укрепления ПНД… Все агрессивные акции ее членов, включая линчевание, поддерживались полицией и СМИ и преподносились как реакция народа… На рост влияния ПНД в большой мере сказались и внешнеполитические предпочтения последнего периода. Перед нами стремление в эти последние 10 лет вступить на проимпериалистический путь, обеспечить себе зону влияния от Адриатики до Китайской Стены. Кемалистская концепция мир в стране, мир в мире положена на полку; расширяя связи с НАТО, Турция начала проводить политику более активного вмешательства на Ближнем Востоке, Кавказе и Балканах”⁷³.

Войдя в состав правительства, ПНД получила дополнительные возможности восстановления своего политического влияния в стране, особенно в молодежной среде. Сообщается, например, о расширении системы студенческих общежитий для приверженцев “идеализма” – по подобию “тарикатских” общежитий. Они доступны всем, кто заявляет: “Я турок и мусульманин” ⁷⁴. В печати приводятся заявления лидеров партии о готовности ее поддержать вступление Турции в ЕС лишь в том случае, если Запад не будет навязывать Турции свой вариант решения курдского вопроса. Так, зам. председателя парламентской группы ПНД Омер Изги заявил, что если ЕС станет причиной раздела страны, нарушения единства государства и сплоченности родины, невозможно будет вступить в эту организацию. “Если мой народ на Юго-востоке должен получать свои права так, как требует ЕС, смысл моей деятельности пропадает… Если ЕС будет указывать, что делать и что не делать, обойдемся без них”. Он также недоволен требованием ЕС отменить смертную казнь Оджалану и его соратникам: “В таком случае ЕС пусть нас не принимает”⁷⁵. Такая позиция вызывает критику третьего участника правительственной коалиции. Месут Йылмаз заявляет, что ПНД пора менять свое мировоззрение. Чтобы быть принятыми в ЕС, надо отменить чрезвычайные меры. “Все едины в том, что необходимо сохранять территориальную целостность и неделимость страны. Но некоторые партии считают, что не следует предпринимать какие-либо демократические шаги до тех пор, пока полностью не ликвидирована угроза иртиджа и сепаратизма. Однако можно сделать много и без уступок в отношении единства страны и принципов республики⁷⁶.” Заметным успехом партии можно считать избрание в октябре 2000 г., правда, после 3 туров голосования, на пост председателя меджлиса от ПНД упомянутого Омера Изги. Это произошло при поддержке Б.Эджевита и его партии.

Лидер партии Д.Бахчели заявляет о поиске ею новой цивилизационной стратегии для страны, способной на принципах “синтезирования турецко-исламской культуры” обеспечить преодоление отставания Турции от развитых государств. Первое условие осознания такой стратегии – “понять нынешнее время”, второе – “понять себя”. “Мир создает связи глобального масштаба, прежние культура и цивилизация оказались на таком отрезке истории, который сегодня ориентирован на принципы масштабного и нового сотрудничества и солидарности… Не утонуть в водовороте глобализации, остаться независимым от связей, провозглашаемых актерами глобализации…”⁷⁷

Отношение к международному терроризму. Четко квалифицируя в своих законах, кто экстремист и террорист в Турции, власти страны, общественность не столь категоричны при оценке террористических выступлений и движений в отношении граждан и имущества других стран по сравнению с тем, когда эти акты происходят на территории Турции. Всем памятны действия властей Турции после того, как 15 октября 1970 г. террористы отец и сын Бразинкасы угнали в эту страну самолет АН-24 с 46 пассажирами, убив при этом бортпроводницу Надю Курченко. Турция отказалась выдать СССР террористов, и они смогли переехать в США⁷⁸. Как можно предполагать, в глазах турок террористы выглядели тогда диссидентами, борцами с советским режимом.

Спустя много лет, уже после холодной войны, столь же легко отделались террористы, захватившие в январе 1996 г. турецкий паром “Еврасья”, курсировавший по маршруту Сочи – Трабзон. Они явно были восприняты в Турции как борцы за свободу Чечни, их террористические действия так и не были оценены по нормам турецкого антитеррористического законодательства. Столь двойственное отношение к террористическим актам, кем бы они ни совершались, находит свое отражение в публикациях некоторых турецких СМИ. Так, Дженгиз Джандар пишет в “Сабах” о том, что ранее Турция не могла открыто выступать против политики российских властей в Чечне. “Представлялось, что открой она рот, сразу возникнет вопрос о курдах и получится, что Россию приглашают поддержать ПКК”. Однако, по мнению автора, ситуация изменилась, отныне нет необходимости турецкой стороне вести себя таким образом, поэтому подписание в Москве Эджевитом в ноябре 1999 г. соглашения с Россией о сотрудничестве в борьбе с терроризмом является ошибкой. Во-первых, выбрано неудачно время – Россия в связи с положением в Чечне “находится под давлением Запада, прежде всего США, а сохраняющая важные стратегические позиции в Евразии Турция ищет сотрудничества с Россией. Здесь нет никакой логики”. Во-вторых, считает автор, “ПКК нейтрализована в военном смысле, она полностью изменила свою риторику и отказалась от террора”. И в-третьих, “пойти на такое сотрудничество – значит косвенно согласиться с утверждениями России о том, что она борется с терроризмом в Чеченистане”.

Автор утверждает, что многие территории бывшей Османской империи, в том числе и Косово, и Чеченистан, имеют особую значимость для Турции. “Они сохраняют с ними исторические и культурные, включая религиозные, связи, причем такие, которые невозможно разорвать, ибо та человеческая общность, которую мы называем турецкой нацией, сформировалась за счет мусульманских общин Османской империи и соседних с ней земель. В турецкой нации замешаны албанские, греческие, черкесские, чеченские, боснякские и т.п. элементы”⁷⁹. Повторяя слово в слово заявления чеченских сепаратистов, автор пишет, что “кровавая агрессия России против Чеченистана весьма далека от того, что именуется борьбой с террором. Нет ни одного доказательства того, что террористические акты в Москве и Санкт-Петербурге имеют отношение к Чеченистану. Высказываются подозрения, что эти действия организованы русскими спецслужбами. Очевидно, что нападение России на Чеченистан связано с восстановлением русского влияния на Кавказе. Это влияние преследует цели перерезать энергетические пути, связывающие Турцию с Центральной Азией. Если даже Турция бросится в объятия России во имя борьбы с терроризмом, Россия не откажется от своей стратегической задачи – ослабить Турцию. Пришла пора заново определить угрозу в контексте роли Турции в XXI веке, о чем говорил Клинтон. Стало очевидным, что действующая несколько лет концепция внутренней угрозы ошибочна, за указанное время в Турции установился мир, и Турция ныне в состоянии играть роль, ожидаемую от нее в XXI веке”⁸⁰.

Разумеется, при такой оценке ситуации на Северном Кавказе любое сепаратистское выступление в российских республиках (с их широкими правами) против центральной власти турецкими СМИ будет расцениваться как “освободительное движение”; в то же время борьба курдов даже не за независимость, а за культурную автономию, под пером таких турецких журналистов будет выглядеть как сепаратизм и, следовательно, – терроризм. Кстати, обвинение в сепаратизме может быть выдвинуто турецкими властями и в отношении выходцев с Кавказа, как только последние потребуют признания за ними прав культурной автономии в каком-нибудь регионе самой Турции. Эти представители кавказских народов, находясь в Турции, мечтают о том дне, когда в этой стране будет признаваться “не только турецкая национальность, но и на равных правах будут признаны права других народов; наиболее полезной для Турции будет полностью открытая миру демократическая система, основанная на правах человека”⁸¹. События последнего времени показывают, как к диссидентам относятся в Турции и к террористам в Узбекистане.

По информации “Независимой газеты”, Прокуратура Республики Узбекистан представила Верховному суду страны обвинительные материалы по событиям, касающимся террористических нападений в ряде районов Узбекистана в 2000 г. боевиками Исламского движения Узбекистана (ИДУ). Представлены материалы и по покушению на президента Каримова 16 февраля 1999 г. Обвинения касаются 12 заговорщиков по ряду статей УК республики - умышленное убийство, терроризм, возбуждение национальной, расовой или религиозной розни, посягательство на жизнь президента Республики Узбекистан, заговор с целью захвата власти, диверсия, разбой, организация преступного сообщества, угон транспортных средств. Большинство из главных обвиняемых остаются на свободе, скрываются от суда, установили контакты с международными террористами Усамой бен Ладеном и Хаттабом, организовывают на территории Афганистана полевые лагеря для уголовных элементов, бежавших из Узбекистана. Руководимые этими преступниками банды в Узбекистане в течение 1993-1999 гг. “совершили десятки убийств, разбойных нападений и других особо тяжких преступлений. Любопытно отметить, что руководитель ИДУ Тахир Юлдашев, правая его рука, “отличающийся невероятной жестокостью” Джумбай Ходжиев (Намангани) и Салай Мадаминов (Мухаммад Солих) свободно проживали некоторое время в Турции⁸². Более того, о визите Мухаммада Солиха в стамбульский Фонд исследований по тюркскому миру и о “полезной беседе” там сообщал турецкий журнал⁸³. Очевидно, что по итогам поездки президента Турции Сезера по странам Центральной Азии достигнута договоренность о пресечении такого рода деятельности в этих странах. Во всяком случае, публично объявлено, что в Ташкенте подписано соглашение с президентом Исламом Каримовым о борьбе с терроризмом и наркотиками⁸⁴.

Подводя итоги, прежде всего следует отметить, что менталитет осажденной крепости времен национально-освободительного движения и первых лет республики в определенной мере и сегодня сохраняется в турецком уголовном праве. Суровость законов, жесткость противостояния власти и радикальной оппозиции - все это позволяет понять многое в общественно-политической жизни страны, частые аресты там, бегство деятелей культуры в Европу; осознать, что в целом авторитарный, если не полицейский режим еще сохраняется в стране. Даже непрофессиональным, невооруженным взглядом видно, что и Закон о терроре, и Уголовный кодекс можно толковать достаточно вольно и широко, активно применять их и к СМИ, что обеспечивает сохранение завесы “тайны” над такими, например, событиями, как борьба с курдским сепаратизмом. В обществе и во власти и сегодня, как и 80 лет назад, существует убежденность в том, что необходимо и поныне сохранять такую форму общественного договора, который предусматривает наличие авторитарной власти с прямым либо опосредованным участием военной верхушки, иначе Турция пропадет, будет уничтожена и внутренними, и внешними врагами. При этом властная элита убеждена, что такой настрой – не помеха европеизации, вступлению Турции в ЕС.

Также очевидно, что преследуя подчас и лидеров, и сами организации исламистов и пантюркистов как террористов, покушающихся на конституционный строй либо осуществляющих убийства своих сограждан – политических оппонентов, власть и общество не считает их некими изгоями, которым не место в руководстве страны, в вооруженных силах, науке, культуре. Наоборот, лидеры этих группировок не перестают составлять влиятельную часть правящей элиты, периодически входят во власть, являются посланниками Турции на ниве культуры и духовной жизни за рубежом. Последний пример – турецкий электорат поддержал ПНД, которая не предпринимала каких-либо решительных и демонстративных шагов по очищению своих рядов от террористов, сохраняла Тюркеша в качестве своего лидера до последних дней его жизни. Эрбакан после всех обвинений в его адрес, преследований, запретов остается значительной политической фигурой, активно влияющей на деятельность Фазилет. И наконец, последнее. В турецком общественном мнении остаются двойные стандарты определения международного терроризма. Тех, кого это мнение считает “своими”, идейно близкими борцами за независимость, пусть с применением любых средств, не осуждают как террористов. Другие же, в самой Турции, наоборот, являются террористами и сепаратистами по определению – только потому, что они требуют признать за ними те же права, которыми пользуются сами турки – право на свой язык, свою культуру.