Турецкий национализм (миллиетчилик) - один из краеугольных камней официальной идеологии Турецкой Республики, зафиксированный в ее Основном законе. Национализм занял крайне важное место в идеологическом обеспечении национально-освободительного движения турецкого народа 1918-1923 гг. Возглавившая это движение военно-гражданская интеллигенция отвела турецкому национализму почетное место в разработанной ею системе принципов, которые получили название “кемализм” по имени вождя национального движения и основателя республики Кемаля Ататюрка

Свою систему взглядов кемалисты, однако, строили не на пустом месте. Они освоили и критически переработали идеологический багаж своих предшественников - младотурок, стоявших у власти в Османской империи до 1918 г., когда эта империя распалась в результате поражения в Первой мировой войне. С тех пор и по сей день национализм прочно вошел в систему основополагающих принципов Турецкой Республики, провозглашенной в 1923 г. Однако содержание и толкование его не остается неизменным. Оно трансформируется соответственно переменам в общественно-политической жизни турецкого общества, изменениям в политической системе.

Младотурки и их партия “Единение и прогресс” (“Иттихад ве теракки”) культивировали три направления в идеологии: османизм, исламизм и национализм (тюрклюк или тюркчюлюк). По мере развития исторических событий наиболее перспективным и важным из них оказался национализм.

Все понимали необходимость срочной модернизации на глазах хиревшей и разваливавшейся Османской империи, но пути этой модернизации толковали по-разному. Консерваторы-исламисты видели главную причину упадка империи в отходе от исламских ценностей, в противоречившем, по их мнению, духу империи насаждении западных идей и институтов. Они не были полными ретроградами и понимали необходимость модернизации, но при этом считали целесообразным сочетание духа и норм ислама с техническим прогрессом. С Запада должны были прийти передовая техника и технология, но не культура, религия и общественная мысль. Более решительные сторонники модернизации - обновленцы - разделились на две группы: западников и тюркистов. Первые были сторонниками интеграции с Западом по всем линиям. Вторые тоже выступали за построение в империи порядка в соответствии с западными стандартами, но с учетом национальных особенностей страны.

В этой сложной и многоплановой борьбе тюркизм младотурок постепенно перерастал в турецкий национализм и укреплял свои позиции.

Первоначально в годы пребывания младотурок в оппозиции и их борьбы за власть (до 1908 г.) национализм в идейном багаже младотурок оставался на втором плане и как бы скрывался, ибо он вступал в некоторое противоречие с их интересами: многие еще входившие в состав Османской империи нетурецкие этносы поддерживали младотурок против султана, надеясь после их победы обрести независимость; младотурки, со своей стороны, не желали лишиться этой поддержки.

Положение изменилось после прихода младотурок к власти. До этого в национализме преобладали культурно-исторические аспекты как факторы, имевшие особое значение для консолидации нации. Теперь национализм, кроме культурных, стал приобретать и политические очертания. Речь пошла о политике укрепления централизованной Османской империей, стержнем которой стали бы турки, объединившиеся вокруг национальных идеалов. Эта политика должна была влить новые силы в слабевшую империю, которая в начале XX в. потеряла почти все свои немусульманские территории. Империя в узких границах должна была возродиться на базе тюркизма - турецкого национализма, тюркизации оставшихся в ее составе мусульманских этносов.

В партии “Иттихад ве теракки” и даже в ее руководстве было много исламистов. Партия как бы имела два лица - исламистское и националистическое. Но при этом исламистское лицо было скорее маской, прикрывавшей истинное лицо - националистическое. Более того, тюркизм иттихадистов стал приобретать гипертрофированные очертания. Помимо тюркизации других этносов, стали строиться грандиозные планы объединения под эгидой империи всех тюркских народов, получившие воплощение в идее “Великого Турана”. Вступив в Первую мировую войну на стороне Германии, младотурецкие лидеры - руководители страны имели в виду конкретно присоединение к Османской империи тюркских народов, проживавших на Балканах и в Российской империи. Эти идеи поддерживались, а подчас и инициировались многими представителями тюркских этносов в России, эмигрировавших в эти годы под крыло младотурок.

Ход и итоги для Османской империи Первой мировой войны практически похоронили идею исламизма как базу для объединения. Для народов Балканского полуострова она была с самого начала неприемлема, а, к примеру, для арабов идеи их собственного национализма оказались сильнее идеологии исламизма в рамках Османской империи. Что же касается упоминавшейся выше идеологии османизма, то она еще раньше показала свою несостоятельность, а в начале XX в. окончательно потеряла всякое значение.

Все это укрепляло позиции национализма-тюркизма. Большой вклад в разработку идей тюркизма внес турецкий ученый и общественный деятель Зия Гекальп (1875-1924), входивший в состав центрального комитета “Иттихад ве теракки”. Указывая, что исламистов, тюркистов и западников объединяет общее стремление к модернизации государства, он попытался синтезировать взгляды всех этих трех направлений в единую идеологию, но под флагом тюркизма. Османизм как идеология им, понятно, во внимание не принимался.

По Гекальпу, нацию (миллет) объединяли не только этнические признаки, географические условия проживания, политические факторы, но и культурная общность (язык, искусство, религия, мораль и др.). Зия Гекальп полагал, что необходимо изменение законов, проведение ряда реформ в целях придания турецкой культуре общенационального характера, создания национального государства. Учитывая позиции западников, он считал необходимым отделение религии от государства, а процесс принятия и исполнения законов - от шариата. Следовало также придать всей системе образования светский характер.

В то же время, исходя из позиций исламистов, он признавал важную роль ислама в турецкой истории и повседневной жизни. Подобно исламистам, Зия Гекальп не считал понятия культуры и цивилизации тождественными. Он подчеркивал, что цивилизация материальна и империя должна воспринять ее с Запада именно в такой интерпретации, предварительно укрепив национальную, восточную культуру, чтобы она могла противостоять опасному, разрушительному влиянию Запада.

Надо заметить, что в тот период процесс складывания турецкой нации еще не был завершен, не сложились окончательно турецкая культура и турецкий язык. Учитывая это, Зия Гекальп отдавал приоритет не личности, а нации как источнику мысли, высшему духовному авторитету, высшему моральному судье всех членов общества^1.

Такова была идеологическая обстановка, в которой взрастало новое поколение турецких военно-гражданских интеллигентов, возглавивших национально-освободительное движение, а затем новое турецкое государство. Ясно, что существовали серьезные наработки в формировании идеологии турецкого национализма, и кемалисты, безусловно, их восприняли и использовали.

Уже с первых дней пребывания в Анатолии (май 1919 г.), куда молодой паша османской армии Мустафа Кемаль прибыл по поручению султана Мехмеда VI для изучения обстановки, он особое внимание обратил на идеи национализма в деле консолидации сил освободительного движения против оккупации Анатолии войсками Антанты и примкнувшей к ней Греции. В докладе, направленном из Самсуна 22 мая 1919 г. в канцелярию великого везира, он писал: “Нация приняла за основу национальный суверенитет и турецкий национализм. Она будет бороться за это”2. Тем самым суверенитет нации противопоставлялся султану, бывшему до сих пор олицетворением суверенитета. Одновременно указывалось на роль национализма как главного объединяющего фактора, знамени движения сопротивления.

В июне 1919 г. в Амасье состоялось совещание высоких военных чинов - сторонников М.Кемаля, которое приняло так называемый Амасийский циркуляр, разосланный местным гражданским и военным властям. Документ этот был пронизан идеей турецкого национализма как организующей единство патриотических сил3. Эта идея получила подтверждение и дальнейшее развитие в ходе состоявшихся в 1919 г. в Эрзуруме и Сивасе конгрессов Обществ защиты прав, созданных в турецкой провинции с целью организации сопротивления. Именно идея национализма способствовала консолидации всех национальных сил путем объединения патриотических обществ и организаций в единое Общество защиты прав Анатолии и Румелии во главе с Представительным комитетом. Последний как орган кемалистов сразу отверг возможность своей интеграции в старую османскую многопартийную систему, декларируя приоритет общенациональных целей и себя как их выразителя. В апреле эта функция перешла к Великому национальному собранию Турции (ВНСТ), собравшемуся в Анкаре и объявившему себя единственным представителем национальной воли. В январе 1921 г. ВНСТ приняло Закон об основах организации, по существу сыгравший роль конституции вновь создававшегося турецкого государства. Одно из основных положений закона гласило, что суверенитет безоговорочно и безусловно принадлежит нации.

Победоносный для кемалистов ход национальной войны поставил в повестку дня вопрос о подготовке и проведении реформ в организации нового государства, политической системе, экономике, культуре. Одним из главных факторов, обеспечивших кемалистам победу, был, как подчеркивает турецкий профессор Суна Кили, принцип национализма4. Кемалисты понимали, что этот принцип следовало закрепить, развить и применять дальше. Надо было обеспечить единство нации для достижения успеха в планировавшейся ими политической, экономической и культурной революции.

В этих целях решено было создать политическую партию. М.Кемаль, разъясняя в ходе поездки по стране цели новой партии, заявил, что существующие в стране социальные классы не являются антагонистическими, а дополняют друг друга и составляют одно целое - нацию. Поэтому вновь создаваемая Народная партия будет выражать и защищать интересы всех социальных классов, всей нации5. Отсюда видно, какое значение кемалисты придавали идеям турецкого национализма.

Опираясь на Народную (позже Народно-республиканскую) партию, на долгие годы ставшую партией власти, кемалисты в октябре 1923 г. провозгласили республику, в марте 1924 г. ликвидировали халифат. В ноябре 1924 г. была принята новая конституция, провозгласившая национализм одним из основополагающих принципов республики. Статья 88-я гласила, что все граждане Турции без различия религиозной и расовой принадлежности считаются турками6.

Как сами кемалисты трактовали свой принцип национализма? Суна Кили пишет, что он не носил расистского характера, не был ирредентным, т.е. не направлялся против какого-либо этноса. Напротив, он имел объединяющий характер, указывал на единство и неделимость нации и страны, направлял усилия турок на достижение общенациональных целей. Он не выступал за закрытое общество, а напротив, основывался на уверенности в способности турок превратить свою страну в современное государство, используя в случае необходимости опыт других стран. Понимание Народно-республиканской партией (НРП) национализма отвергает веру в жизнь традиционного общества в рамках религиозной общины. Напротив, К.Ататюрк полагал, что жизнь турок как нации означает переход в состояние современного общества7.

В 20-е годы XX в., по мнению видного исследователя социально-политических процессов в Турции Кемаля Карпата, в жизни республики на первый план вышли три принципа - национализм, лаицизм и народность. При этом “национализм рассматривался как база режима”. После победоносного завершения национально-освободительного движения идеология национализма получила дальнейшее развитие. Прежде всего она была очищена от всяких проявлений пантюркизма. В понимании кемалистов турецкий национализм был тесно связан с понятием турецкого национального государства, он воспринимался исключительно в связке: нация - государство. Идеи пантюркизма, “Великого Турана” были объявлены неприемлемыми и опасными. Принцип национализма должен был осуществляться исключительно в рамках национального государства8.

Создание последнего автоматически исключало проблемы христианских национальных меньшинств на Балканах. Речь теперь шла об укреплении общенационального самосознания турок, консолидации турецкого культурного пространства.

Все это конкретизировало понимание турецкого национализма и, как подчеркивал К.Карпат, “превратило его по существу в .единственную господствующую идеологию”9.

Теперь о двух других принципах - лаицизме и народности. Идеи лаицизма пробивали себе дорогу в жизнь еще во времена младотурок, в последние годы их пребывания у власти. Среди значительной части иттихадистов идеи лаицизма приобретали все большее влияние. Иттихадисты-западники рассматривали лаицизм как главное средство обеспечения модернизации страны, они непременно связывали его с национализмом, оттесняя и отторгая в то же время османизм и исламизм. Тюркизм-лаицизм использовался для практических мероприятий по сокращению сферы действия ислама, для наступления гражданских юридических норм на шариат10.

Кемалисты использовали и продолжили этот опыт. Таким образом, их можно считать в известном смысле политическими наследниками иттихадистов-западников. Но кемалисты пошли гораздо дальше их. В новых условиях существования национального государства, используя национализм-тюркизм как главное средство политической мобилизации всех социальных страт на осуществление широкой программы реформ, на модернизацию страны, которую они однозначно рассматривали как вестернизацию, кемалисты должны были для успеха дела окончательно освободить тюркизм от всякого влияния религии, ислама, который безусловно становился препятствием на пути к интеграции по всем линиям с Западом.

Многие кемалисты-вестернизаторы склонны были рассматривать ислам, родившийся в арабской среде и использующий арабский язык, как нечто традиционное, противоречащее революционно-национальным целям новорожденной республики. Они вообще считали, что исламизм явился причиной того, что в рамках Османской империи не могли быть созданы национальная культура, условия для формирования национального государства, что он не соответствует современным условиям.

Здесь кемалисты нашли поддержку в лице бывшего идеолога партии “Иттихад ве теракки” Зии Гекальпа. В 1923 г. им была опубликована работа “Основы тюркизма”, которая показала, что З.Гекальп превращается в идеолога кемалистов. Он, учитывая веление времени, отказался от “тюрко-исламского синтеза”, от своего коренного положения “современного исламского тюркизма”. Он писал: “Тюркизм (национализм) никоим образом не совместим с клерикализмом, теократией”. Тем самым он расширил установленные им ранее пределы вестернизации11.

Но и этого для кемалистов оказалось мало. Они сделали то, на что не решился Зия Гекальп, - стали проводить в жизнь принцип лаицизма, строить секулярное государство. Они также отказались от приоритета коллективистского и духовного начала в теории З.Гекальпа как входящего в противоречие с западными ценностями - индивидуализмом (свобода личности, права человека и т.п.) и материализмом (примат потребительских ценностей).

Таким образом, лаицизм можно рассматривать как способ усиления национализма, как способ наиболее эффективного и быстрого обеспечения поставленной кемалистами главной национальной цели - создания вестернизированного государства. Из идеологии национализма-тюркизма был изъят исламизм, а его место занял лаицизм.

Далее кемалисты и лично М.Кемаль самое серьезное внимание в 20-е годы уделили принципу народности (народничества). И его следует рассматривать в связи с национализмом как трактовку последнего в социально-политическом аспекте. Характеризуя ВНСТ, создавая партию, М.Кемаль постоянно делал упор на принципе народности, больше говоря уже не о суверенитете нации, а о суверенитете народа, о его единственном представителе - ВНСТ. Это необходимо самым тесным образом связать с той же вестернизацией. Определяя политическое содержание последней, М.Ке-маль прямо заявил: “Все наши стремления направлены на то, чтобы создать в Турции современную, т.е. западную политическую систему”12. Отталкиваясь от этого, следует считать, что принцип народности отнюдь не означал какого-то революционного изменения в социальной структуре общества, а, по существу, должен был рассматриваться как попытка применить идеи западной политической демократии к турецким реалиям.

Главным объединяющим фактором оставался национализм. Но объединяя людей как “нацию”, кемалисты как бы подстраховывали это объединением тех же людей как “народ”. Принцип народности, отмечал К.Карпат, был способом обеспечения социальной сплоченности вокруг идеалов национализма13. Надо сказать, что в 20-30-е годы Турцию Мустафы Кемаля Ататюрка связывали довольно тесные узы дружбы и сотрудничества с Советским Союзом. Грандиозные революционные изменения, осуществлявшиеся в СССР в рамках жесткого однопартийного режима, вероятно, оказывали влияние на вождя турецкой революции. Возможно, это влияние сказывалось и в формировании однопартийного режима в тот период и в Турции, и в выдвижении принципа народности.

Однако здесь была и существенная разница. Ататюрк, будучи убежденным вестернизатором, указывал, что Турция должна воспринять стандарты западной политической демократии, в том числе и многопартийную систему14. Но свои реформы предпочитал осуществлять в рамках авторитарного однопартийного режима, рассматривая это как временное явление, призванное обеспечить успех революционным преобразованиям в условиях жесткой, однозначной политической мобилизации масс. На принцип народничества тоже могли оказывать влияние советские реалии, но только в плане успешной мобилизации масс, а не идеологии. Кемаль Ататюрк сразу честно и открыто сказал “да” всестороннему сотрудничеству с СССР по государственной линии и “нет” - коммунистической идеологии.

Таким образом, принцип народничества в Турции подкреплял принцип национализма и отнюдь не означал каких-либо коренных изменений в социальной структуре общества (как в СССР). Кемалистская революция вела лишь к медленным изменениям, эволюции в этой сфере. Более того, обеспечивая национальное единство, принцип народничества предусматривал отрицание классовой борьбы.

Итак, в республиканский довоенный период кемалистский принцип национализма во внешней политике, отринув пантюркистский аспект, нашел свое выражение в миролюбивой политике в отношении всех бывших территорий Османской империи на Балканах и Ближнем Востоке, в отсутствии каких-либо притязаний в отношении этих территорий, а также стран, где проживают другие тюркские этносы. Это, безусловно, способствовало росту международного авторитета Турецкой республики и внесло вклад в укрепление мира во всем мире.

Во внутренней политике национализм стал главным фактором мобилизации масс на задуманные кемалистами революционные преобразования. Такой характер он сохранял до середины 40-х годов, особенно ярко же он проявил себя в таком качестве в 20-30-е годы - годы кемалистских реформ. Принцип национализма был включен в конституцию и в программу правившей Народно-республиканской партии, т.е. в условиях однопартийного режима он приобрел свойство партийно-государственного принципа. Как таковой он стал важной составной частью обязательной для всех граждан официальной идеологии.

Став монополистом в сфере идеологии, кемалистская партийно-государственная верхушка добилась определенных успехов. Был создан дух национального единства, усилено среди турок чувство национальной гордости, различные социальные страты объединены вокруг общих целей. Предпринимались даже попытки ассимилировать курдов в этом общенациональном движении.

Для некоторых слоев кемалистский национализм, однако, приобретал специфический характер. Распад некогда огромной и могущественной империи вызвал чувство горечи у служителей культа, османской бюрократии и т.п. Эти и другие слои, наблюдая враждебность внешнего мира после Первой мировой войны к туркам, пытались использовать национализм как укрытие против этой враждебности. Свой антагонизм к внешнему миру они выражали в получившей тогда известность формуле “мы похожи на себя” (“биз бизе бензериз”). Традиционно многочисленные в Турции средние слои - мелкие предприниматели, отделяя национализм от возвышенных историко-культурных аспектов, прагматически использовали его как средство защиты от возникавших в ходе социально-экономическо-го развития общества факторов, которые угрожали их благополучию и самому существованию.

Накануне и в годы Второй мировой войны в националистических воззрениях турецкого общества выделились такие аспекты, как расизм и пантюркизм. И то, и другое связано со сближением Турции в этот период с гитлеровской Германией. Сторонники расистского толкования турецкого национализма черпали вдохновение в расистских теориях германских национал-социалистов. Деятельность турецких пантюркистов в указанный период получила довольно подробное освещение в трудах отечественных востоковедов. В конце войны в свете разрыва отношений с Германией и сближения с Великобританией и США правящая партия и правительство Турции предприняли решительные меры против деятельности расистов и пантюркистов.

Политическая либерализация в Турции во второй половине 40-х годов, переход к политическому плюрализму, многопартийной системе внесли серьезные изменения в толкование и применение принципа национализма. Последний стал лишаться единственного официально признанного, монопольного толкования его правившей НРП и ее правительством. В общественно-политической жизни страны появились и продолжают существовать по сей день различные “партийные национализмы”, определяемые общим направлением и особенностями развития турецкого общества.

Народно-республиканская партия оставалась у власти до 1950 г. Ее руководство, понимая, что пойдя на разрешение политического плюрализма, оно тем самым лишает НРП ее общенационального имиджа, должно было задуматься о содержании главных партийных принципов, в том числе национализма. В ноябре 1947 г. состоялся VII съезд НРП, который в числе прочих принял решение об изменении содержания принципа национализма. Последний лишался теперь политического содержания и должен был основываться исключительно на “общности языка, культурных и исторических ценностей”.

После Второй мировой войны место лучшего друга Турции, принадлежавшее в 20-30-е годы Советскому Союзу, заняли США, настойчиво теперь обращавшие внимание руководства страны на недостаточную демократичность политической системы. Одновременно новое руководство НРП и страны, сформировавшееся после смерти Ататюрка в ноябре 1938 г., вышло из войны с гипертрофированным страхом перед распространением коммунизма.

Для этого были основания в связи с особенностями послевоенной международной обстановки и начавшимся в стране процессом политической либерализации. Правящая элита увидела, что коммунистические идеи получили распространение в большинстве рабочих профсоюзов, в прессе и даже в самой НРП. И она решила, что, пожалуй, самым действенным средством борьбы против “подрывной коммунистической деятельности” будет турецкий национализм. Отныне слово “националист” стало антонимом слова “коммунист”. VII съезд НРП подтвердил, что идеология национализма будет активно использоваться против коммунизма.

Установки съезда были развиты правительством. Премьер-министр Реджеб Пекер, выступая в 1947 г. в Стамбульском университете, заявил, что все граждане, составляющие единое национальное целое, обладают безусловным равенством прав. В то же время надо покончить с исламским пониманием национализма, ставящим в неравное положение христиан. Необходимо добиться равноправия всех граждан, независимо от их вероисповедания, национальности не только формально, но и реально, в повседневной жизни. Премьер-министр призвал, с одной стороны, решительно осудить коммунизм и расизм, а с другой,- “с любовью прижать к груди наших граждан, говорящих по-курдски”15. До 1950 г. правительство действительно приняло ряд мер, направленных на расширение прав национальных меньшинств, на либерализацию кемалистского толкования национализма.

Демократическая партия (ДП), составившая среди множества вновь созданных партий основную силу, оппозиционную НРП, также включила в свои программные установки национализм как один из основополагающих принципов. Борясь за свой электорат, она также обещала расширение прав христиан (особенно в Стамбуле), чем заслужила их полную поддержку, расширение культурных прав национальных меньшинств. Последние поддержали “умеренный” национализм ДП.

Однако ДП внесла свое понимание в национализм. Дело в том, что описанный выше кемалистский национализм находил поддержку сравнительно узкого слоя кемалистов-интеллигентов. Широкие массы, хотя и следовали этому официальному национализму, в душе не могли принять его лаицистского, почти атеистического характера. Эта сторона вызывала у них латентный протест. Таким образом, параллельно как бы сосуществовали два национализма - кемалистский лаицистский рациональный и народный, неразрывно связанный с религиозными чувствами. Вот это обстоятельство и учли руководители ДП. Они культивировали и поддерживали новую трактовку национализма, который черпает свою силу в исторических и религиозных ценностях.

Большой вклад в разработку этой трактовки внес турецкий общественный и политический деятель Хамдуллах Супхи Танрыовер. Будучи в 20-30-е годы членом НРП, он поддерживал “безбожный рационалистически-материалистический” национализм, однако позже вступил в ДП и стал выступать за “духовный” национализм, утверждая, что его нельзя отделить от истории Османской империи и ислама. Такой национализм, утверждал Х.С.Танрыовер, будет эффективнее бороться с коммунизмом16. Придя в результате выборов в 1950 г. к власти, ДП частично восстановила позиции ислама, чем вызвала одобрение значительной части населения, особенно сельского.

Тем не менее принцип национализма не стал лишь уделом различных партийных толкований. Не забудем, что он был зафиксирован в Конституции страны. Правящая элита, допуская различные толкования, установила, однако, их пределы. Все политические партии обязаны были признавать национализм как одну из идеологических основ. Но если интерпретация его заходила слишком далеко влево или вправо от центра, такие партии запрещались. Так, были запрещены как крайне правые Партия защиты ислама (создана в 1946 г.), Исламская демократическая партия (создана в 1951 г.). С другой стороны, запрещены как крайне левые Социалистическая рабочая партия (создана в 1946 г.), Партия рабочих и крестьян17. Несмотря на реверансы НРП и ДП в 40-е годы в сторону национальных меньшинств, закон запретил создание партий, выступавших за какие-либо национальные автономии (пусть только культурные) в рамках государства.

Общественно-политическая демократизация 40-х годов не привела к существенной демократизации турецкого национализма. Либеральная атмосфера в этой области не была создана. Попытки приблизиться к западным стандартам демократии наталкивались на сопротивление консервативных толкователей национализма, интерпретировавших такие попытки как “подрывную деятельность против государства”.

В результате государственного переворота 27 мая 1960 г. в стране установился военный режим. Хунта в лице Комитета национального единства, действуя в тесном союзе с руководством НРП, обеспечила подготовку и принятие новой конституции в 1961 г., подчеркивая, что она “черпала силу и вдохновение в турецком национализме”18. Новая конституция стала самой демократической в истории республики, она декларировала невиданные ранее в Турции права и свободы.

В создавшейся на базе этого в 60-е - начале 70-х годов атмосфере свободы, граничившей со вседозволенностью, получили развитие и дискуссии вокруг национализма. Отметим здесь один их аспект: усилилась тенденция к критике кемалистского, лаицистского толкования национализма и одновременно к укреплению позиций исламского национализма. Таким образом, можно говорить о возрождении теории “тюрко-исламского синтеза”. Это получило отражение в создании в январе 1970 г. Партии национального порядка (ПНП) и ее деятельности. Программа ПНП местами носила происламский характер. Она выступила категорически против “использования лаицизма, определяемого как средство обеспечения свободы вероисповедания, в качестве орудия давления на религию и верующих”, против толкования лаицизма как атеизма19. Национализм непременно связывался с исламом. ПНП призвала противопоставить моральные ценности ислама “безнравственному западному капитализму”, переориентировать страну с Запада на исламский мир. В марте 1970 г. ПНП была закрыта по обвинению в нарушении конституции.

В 1969 г. оформилась Партия националистического движения (ПНД). Хотя программа ПНД отрицала расизм, ее толкование национализма носило шовинистический характер. Одновременно она отвергала атеистическую интерпретацию лаицизма20. В основу всех принципиальных установок ПНД были положены турецкий национализм и исламизм как “источники силы турецкой нации”.

Если исходить из того, что идеологическая борьба получает концентрированное выражение в деятельности и борьбе политических партий, то можно сделать следующие выводы. В 60-70-е годы дело кемалистского (лаицистского) национализма защищалось и продвигалось двумя наиболее влиятельными политическими силами - социал-демократами (левоцентристами) и консерваторами (правоцентристами). Первые были представлены НРП, превратившейся из общенациональной в социал-демократическую партию в 60-е годы, а вторые - Партией справедливости (ПС) - политической наследницей запрещенной после государственного переворота 1960 г. Демократической партии. Обе партии выступали за полную, по всем линиям, в том числе и идеологической, вестернизацию. Например, в программе ПС указывалось: “Мы считаем демократический строй в западном понимании самым передовым и совершенным строем общества”21. При этом НРП, выросшая на революционных принципах кемализма, стала главным поборником неуклонного соблюдения светской основы государства, главным противником ислама. ПС же, продолжая линию ДП, призывала терпимее относиться к исламу.

Политический кризис конца 70-х годов привел к военному перевороту 12 сентября 1980 г. Глава военной хунты генерал Кенан Эврен, обращаясь в связи с этим к нации, заявил, что исповедующие общие религиозные и национальные ценности граждане были разделены на национальные враждебные группы, что требует их объединения вокруг идеалов в духе “национализма Ататюрка”. Генерал объявил, что “в целях предотвращения дальнейшей дегенерации демократической парламентской системы будет подготовлена новая конституция”22.

Главной особенностью принятой в 1982 г. конституции стало серьезное сокращение прав и свобод, усиление исполнительной власти. В отличие от прежних конституций было обращено гораздо больше внимания на принцип национализма. В преамбуле конституции указывалось на особое значение этого принципа, на то, что “исторические и духовные ценности тюркизма, национализм Ататюрка не подлежат никакому пересмотру”23.

Хунта много сделала для того, чтобы вернуть национализму прежний объединяющий характер. При этом она, в отличие от кемалистов 20-30-х годов, освободила принцип лаицизма от атеистического толкования, придала большее значение историческим и религиозным ценностям. Например, в стране было введено обязательное религиозное обучение, что зафиксировано в конституции.

Генералы, возвращая страну к гражданскому правлению, попытались даже создать “свою” партию, которая должна была воплотить их политические надежды и послужить примером для всех остальных политических партий. Так, в 1983 г. возникла Национал-демократическая партия (Партия националистической демократии) - НДП. Ее идеологической основой стал национализм. Он рассматривался как основной фактор объединения всех граждан. “Каждый гражданин республики, - гласила программа НДП, - турецкий националист”. Национализм охватывает национальные, исторические, духовные, культурные ценности. В отношении принципа лаицизма программа указывала: “Мы не трактуем его как враждебность и неуважение к религии, как атеизм”24.

Националистическая демократия, подчеркивая приверженность кемалистскому толкованию национализма, все же в известной мере воспроизводила идеи тюрко-исламского синтеза, выступая за экономическую и научно-техническую интеграцию с Западом при признании духовной и культурно-исторической самобытности турецкой нации.

НДП пыталась претендовать на общенациональный характер. Генералы много сделали, чтобы обеспечить ее победу на первых после военного переворота парламентских выборах в 1983 г., но из этого ничего не вышло. НДП не смогла сформировать свою социальную базу, ее влияние шло на убыль, и в 1986 г. она самораспустилась.

Вернуть национализму прежний объединяющий характер не удалось. После восстановления в 80-е годы многопартийной системы, ликвидированной генералами после военного переворота, сохранилась примерно та же ситуация, что и в 60-е - 70-е годы. Турецкие социал-демократы и правоцентристы зафиксировали в своих программах обязательный для всех партий принцип национализма, интерпретируя его, естественно, в кемалистско-лаицистском понимании.

Новая конституция и новый закон о выборах были под наблюдением хунты составлены таким образом, чтобы максимально ограничить число партий в парламенте и сузить возможности проникновения туда “маргинальных” партий. Это делалось во имя обеспечения политической стабильности, и в течение какого-то времени новое законодательство себя оправдывало. Главными политическими силами оставались социал-демократы и правоцентристы. Более того, до 1991 г. власть оставалась в руках одной правоцентристской партии - Партии отечества (ПО). Последняя, противопоставляя себя националистической демократии в лице генеральской НДП, предприняла свою попытку восстановить объединяющий характер кемалистского национализма, привлекая к себе своими программными установками наряду с правоцентристами и умеренно настроенные слои исламистов и националистов.

В 90-е годы, однако, националисты стали постепенно отходить от ПО и вливаться в воссозданные после переворота “свои” партии - происламскую Партию Рефах и Партию националистического движения. Что особенно характерно для 90-х годов, - эти партии, сохраняя с точки зрения турецких реалий крайний и даже, как пишут некоторые турецкие авторы, “антисистемный” характер, перестали быть маргинальными. Проводившиеся в стране выборы (как парламентские, так и местные) свидетельствовали о неуклонном росте их влияния, расширении их социальной базы.

Отметим попутно, что определение “антисистемности” особенно относится к происламской партии. Дело в том, что для остававшихся вплоть до последнего времени главными политическими силами социал-демократов и правоцентристов принцип национализма стал, по сути, носить формальный характер, включение его в программы этих партий обусловливалось требованиями конституции и закона о партиях. По существу же, принцип национализма вошел в противоречие с курсом этих партий на тотальную вестернизацию, с их на самом деле не националистической, а космополитической, интернационалистской линией. Такой курс, однако, стал для Турции определяющим, системным после Второй мировой войны.

Происламское же движение, как говорилось, выступило за возрождение национальных, культурно-исторических и духовных ценностей, за переориентацию страны с Запада на исламский мир. “Антисистемный” характер частично носит и националистическое (особенно ультранационалистическое) движение, ибо оно системному курсу на вестернизацию, внедрению западных стандартов политической демократии противопоставило курс на восстановление тех же национальных ценностей, на централизацию и ужесточение власти в противовес “прогнившей демократии”.

Как указывалось, носивший скрытый характер протест против рационально-прагматического толкования и применения идей национализма, который был характерен для широких слоев верующего населения, особенно провинциальной Анатолии, а также для части интеллигенции, стал открыто проявлять себя с 70-х годов. Ряд факторов способствовал усилению этого процесса в 90-е годы. В Турции полагают, что ликвидация биполярной системы и кризис социализма ослабили силу антикоммунистического противостояния в Турции. Это привело к тому, что роль культурного фактора возросла в идеологической и политической мобилизации масс. Стремление к конфессиональной и этнонациональной самоидентификации весьма способствовало новому делению турецкого электората.

На рубеже 80-90-х годов наблюдалось явное обострение социально-экономических проблем турецкого общества, что привело к росту социальной напряженности. Одновременно стало меняться соотношение партийных пристрастий электората. Последние начали сдвигаться от центра к краям разрешенного политического спектра, причем, что важно, преимущественно к правому краю. Например, это ярко проявилось в кварталах городских трущоб (геджеконду), где тысячи и тысячи сельских мигрантов проживают в условиях, не соответствующих никаким жилищным стандартам, при отсутствии инфраструктуры, униженные экономически, культурно и политически. Не случайно, что эти районы остаются рассадником политического экстремизма. Однако если в 70-е годы обитатели геджеконду тянулись к крайне левым политическим организациям, то в 80-90-е годы место последних заняли исламисты и националисты25.

Давнее недовольство масс энергичной революционной секуляризацией, нарастание социально-экономических проблем, усугублявшееся урбанизацией, обусловили в 90-е годы разложение политического центра. Одновременно радикально-маргинальные партии, оставаясь радикальными, перестали быть маргинальными, превращаясь в серьезную политическую силу. Все большее число избирателей ставило перед собой вопрос, кто из политических лидеров больше поддерживает тюрко-исламские ценности и кто из них больше националист или даже шовинист? Эти факторы стали влиять на политический выбор.

Резкая активизация курдского сепаратизма в Турции 80-90-х годов сопровождалась ростом стремления к этнической самоидентификации. У курдов есть достаточно оснований утверждать, что употребляемый в конституции термин “тюрк” - это своего рода политическая идентификация. Знаменитая фраза Ататюрка “счастлив тот, кто называет себя турком”, толкуется как указание на турецкое гражданство, а не на изначальную, этническую сторону26.

Реакцией на это явился рост турецкого этнического национализма, шовинизма и даже расизма, что наиболее ярко выразилось в деятельности Партии националистического движения. Указанное явление вызывается также внешними причинами. Безоглядный курс ориентации на США и Западную Европу в 40-50-е годы привел к отрыву Турции от “третьего мира”. Предпринимавшиеся в 60-е годы меры не привели к исправлению этого положения, а недавний отказ Западной Европы принять Турцию в свое лоно усугубил его. Турки чувствуют себя в каком-то промежуточном положении. Восток их не признает за своих, но и Запад не принимает. В результате на смену упоминавшемуся выше выражению “мы похожи на самих себя” пришло распространяющееся ныне выражение “у турка нет друга кроме турка” (“тюркюн тюрктен башка досту йок”).

Это усугубляется международным непризнанием Турецкой Республики Северного Кипра, а в Турции очень болезненно реагируют на положение турецкого меньшинства на острове. Это - один из факторов возбуждения турецкого этнического национализма, шовинизма, что усиливается критикой на Западе политики Турции в курдском вопросе. В связи с этим можно напомнить неоднократные высказывания ныне покойного лидера ПНД Альпарслана Тюркеша о готовности “пустить кровь”, если речь пойдет о защите прав кипрских турок или притязаниях курдов.

Таким образом, можно говорить, что растущая ксенофобия усиливает позиции этнического и исламского национализма. Турецкий автор Бозкурт Гювенч отмечал, что среди причин этого - антитурецкая позиция Запада и неуверенность турок, что они найдут достойное место в новом мировом порядке27.

Перечисленные факторы находят подтверждение в росте популярности исламистов и националистов, что видно из результатов выборов для Партии Рефах и ПНД. Так, Рефах на парламентских выборах 1987 г. получила 7,2% голосов, в 1991 г. - 16,8, в 1995 г. - 21,3%, выйдя на первое место со 158 местами в меджлисе. Это стало настоящим шоком для системы, ибо поставило под угрозу и ее идеологическую основу, и внутреннюю и внешнюю политику. Лишь в середине 1996 г. западники, скрепя сердце, вынуждены были согласиться на формирование правительства коалиции Рефах с правоцентристской ПВП. Это правительство в условиях мощной информационной войны и обструкции просуществовало лишь год, после чего в начале 1998 г. Рефах была запрещена Конституционным судом. Ради победы над исламистами западники пошли даже на ущемление так защищаемых ими демократических ценностей.

Последующие события показали, однако, что эта победа не была окончательной. Парламентские выборы в апреле 1999 г. принесли западникам новый неприятный сюрприз. По их результатам на первое место вышла с 22,1% голосов Демократическая левая партия; второе место заняла Партия националистического движения - 17.9%. На третьем оказалась политическая наследница Рефах - партия Фазилет, созданная сразу после запрета Рефах и унаследовавшая почти все депутатские места последней в парламенте. Фазилет получила 15,5% голосов, и это можно считать несомненным успехом после разгрома ее предшественницы. Партии центра (правого и левого) потерпели невиданное за последние 20 лет поражение. Достаточно сказать, что объединенная партия социал-демо-кратов - Народно-республиканская - даже не преодолела 10-ный барьер и не прошла в парламент.

Здесь надо дать пояснения по поводу Демократической левой партии (ДЛП) Бюлента Эджевита, основателя турецкой социал-демократии. Создавая ДЛП в середине 80-х годов, Б.Эджевит намерен был противопоставить ее как “подлинно народную партию” крупным социал-демократичес-ким партиям, отражающим взгляды “элитарной интеллигентской верхушки”. В программных документах партии указывалось, что национализм - непременное условие независимости, единения всех граждан, прогресса страны с учетом турецкого исторического и культурного достояния. “Народ наш привязан к исламу не меньше, чем к демократии” - такое положение было совершенно неприемлемо для других социал-демократичес-ких партий Турции. ДЛП декларировала, что лаи-цизм должен совмещаться с полной свободой вероисповедания и обрядов, более того, запреты и ограничения в этой сфере должны быть сняты. Указывалось также, что “творческая связь ислама и идеологии придает мусульманскому обществу превосходство и динамизм”28.

Видимо, опытнейший политик Б.Эджевит, пытаясь совместить социал-демократию с исламским национализмом, почувствовал довлеющие в турецком обществе настроения.

Итак, бывшие в недавнем прошлом политическими маргиналами силы, несущие идеи исламского и этнического национализма, теснят позиции еще вчера могущественного политического центра, и вся борьба впереди.

1 См.: Karpat K. Türk demokrasi tarihi. İstanbul, 1967, с. 28-31.

2.Eroğlu H. Milli eğemenlik ilkesi ve Anayasalarımız. - Atatürk araştırma merkezi dergisi. C. I. 1984, № 1, с. 139-140.

3 См.: Atatürk Kemal, Nutuk (1919-1927). Ankara, 1989, с. 21.

4 Kili S. 1960-1975 döneminde Cumhuriyet halk partisinde gelişmeler. İstanbul, 1976, c. 38.

5 Там же, c. 23-24.

6 См.: Osmanlı ve Türk anayasaları. Haz. S.Kili. İstanbul, 1980, c. 31, 50.

7 Kili S. 1960-1975 döneminde Cumhuriyet halk partisinde gelişmeler, c. 66-67.

8 Karpat K. Türk demokrasi tarihi, c. 48.

9 Там же.

10 Tunaya T.Z. Türkiye’de siyasal partiler. C. III. İttihat ve terakki. İstanbul, 1989, с. 309-310.

11 Kaynar R. Atatürklükte millileşme, lâikleşme, çağdaşlaşma (medeniyetçilik). -Atatürk araştirma merkezi dergesi. [Ankara], 1988, c. IV, № 12, с. 522-525.

12 Ataürk’ün söylev ve demecleri. C. I -III. [Ankara], 1989, C. III, с. 91.

13 Karpat K. Türk demokrasi tarihi, с. 49.

14 Atatürk’ün söylev ve demeçleri. C. III, с. 109.

15 Kili S. 1960-1975 döneminde Cumhuriyet halk partisinde gelişmeler, с. 99-101; Karpat K. Türk demokrasi tarihi, с. 218-221.

16 Karpat K. Türk demokrasi tarihi, с. 218, 222.

17 Tokin F.H. Türk tarihinde siyasi partiler ve siyasi düşüncenin gelişmesi. İstanbul, 1965, с. 81-87.

18 Osmanlı ve türk anayasaları, с. 55.

19 Parti programları. Haz. F.Bozbeyli, İstanbul, 1970, с. 399.

20 Там же, с. 181.

21 Adalet partisi. Program ve Tüzük. Ankara, 1969, с. 3.

22 Milli Güvenlik konseyince kabul edilen kanunlar, yayınlanan bildiri ve Kararlar lie onemli mevzuat. Ankara, 1982, с. 2-5.

23 Т.С. 1982 Anayasası. İstanbul, 1995, с. 21-22.

24 Miilliyetçi demokrasi partisi. Program. Ankara, 1983, с.3-6.

25 См.: Narii N. The Rise of the Islamist Movement in Turkey. Middle East Review of International Affairs, Vol. 3, № 3 (September 1999).

26 Derk Kinnane-Roelofsma, Islam, the Kurds, and Turkey’s Problems at Home and with the Neighbors. // Eurasia Newa, Sunday, November 29, 1998.

27 Guvenc B. Secular Trends and Turkish Identity. // Journal of International Affairs. Vol. 2, № 4.

28 Demokratik sol parti seçim bildirgesi. Ekim 1987. Demokratik sol Parti. Ak güvercin. Program özeti. - Internet http:members.xoom.com/XDOM/dspecevit/durustluk.htm