|
|
|
|
ЧТО ЖЕ ТАКОЕ КОВЕР?
Ковёр - художественное текстильное изделие (обычно с многоцветными узорами или изображениями) из шерстяной, шёлковой или хлопчатобумажной пряжи. Распространены ковры ручной и машинной (с середины 19 века) работы, ворсовые и безворсовые. Бывают также вязанные и вышитые. К наиболее известным относят персидские, китайские, непальские, марокканские, турецкие.
ИСТОРИЯ КОВРА
(Цит. по изданию: "АННА ЕФРЕМОВА. Рай под ногами. Журнал Cigar Clan 2/2002")
 Как сказано в Коране, мир был сотворен Аллахом за шесть дней. Сначала в бесконечности пустой Вселенной возникли семь небес и зажглись светила, а потом под ними прекрасным ковром была расстелена земля, придавленная для прочности горами.
С тех пор без ковра – мини-модели земного рая – немыслим ни один дом на Востоке, а через три континента протянулся Великий Ковровый Пояс, сотканный руками безвестных черноглазых женщин Марокко, Туниса, Турции, Туркменистана, Афганистана, Пакистана и, наконец, сердца ковровой цивилизации – Ирана, бывшей Персии.
Персидский ковер – как венецианское стекло, брюссельское кружево, кубинская сигара. Это эталон, а эталоны – дети совершенства.
Ковры ткут в Индии и Непале, Китае и Японии, да мало ли где еще. Но так уж сложилось, что именно персидские ковры много веков назад покорили мир своим непревзойденным качеством, и до сих пор они вне конкуренции. Дело здесь не только в огромном опыте и традициях и даже не в изысканности персидских орнаментов – с центрической композицией и растительными мотивами. Самое главное отличие персидских ковров – качество. Даже на современных фабриках Ирана используется в основном ручной труд, поэтому по плотности узелков этим коврам нет равных. Так, например, в китайских шерстяных коврах на квадратный метр приходится от 200 до 600 тысяч узелков, тогда как в персидских их количество доходит до 900 тысяч. Именно в этом секрет их долголетия. Достаточно сказать, что большинство дошедших до нас антикварных ковров – персидского происхождения.
Начало отсчета
На Востоке дом начинается там, где расстелен ковер. Даже если вокруг выжженная пустыня или суровые горы и вездесущая пыль висит зыбким облаком над мертвыми песками, даже если тяжелое, расплавленное солнце, как свинец, заливает мир, полный верблюжьих колючек, даже если вместо стен – лишь тонкая ткань шатра. Ковер – это оазис: пышные сады, растрепанные головки переспелых роз, по-змеиному изящные ветви диковинных кустарников, пестрые птицы в кронах деревьев.
Возраст ковра доподлинно не известен, но археологи полагают, что ему давно уже перевалило за две с половиной тысячи лет. Во всяком случае, самый древний из дошедших до нас ковров смело может отмечать двухтысячелетний юбилей. Плотное шерстяное ворсовое полотно с изображением оленей, грифов и коней было найдено полвека назад в разграбленном алтайском кургане Пазырык. Древние грабители выкрали из усыпальницы почти все ценности и только громоздкий ковер не смогли унести. Зато они «впустили» в могильник воздух и влагу, ковер замерз, поэтому и не сгнил. Эта находка свидетельствует об уникальном факте: спустя столетия классическая техника ручного плетения ковров не претерпела никаких изменений!
Краткая родословная
История захотела подарить славу ковровой державы Персии. Древняя, цветистая, как ковер, легенда сохранила для нас рассказ об одном из первых шедевров персидского ковроткачества – «Весеннем ковре» царя Хосрова I, сплетенном в VI веке в честь победы персов над римлянами и завоевания Аравийского полуострова. Рисунок ковра представлял собой великолепное изображение цветущего сада почти в натуральную величину. Расшитый драгоценными камнями, затканный золотыми и серебряными нитями, ковер был поистине гигантским: 122 метра в длину, 30 метров в ширину. Весил он несколько тонн. Говорят, Хосров I любил в одиночестве гулять по «дорожкам» этого «сада».
В 641 году Персию захватили арабы, и «Весенний ковер» бесследно изчез.
Вместе с арабами в Персию пришел ислам. С ковров исчезли изображения птиц, верблюдов и лошадей. Ковры захлестнул мир орнаментальной геометрии. Ковер стал религиозен. Он заговорил языком символов и абстракций и превратился в тканое продолжение Корана. Но не навсегда.
Золотым веком персидского ковроткачества стала эпоха Сефевидов. Новой столицей Персии в XV веке стал город Исфахан. Здесь в 1499 году была создана первая царская ковровая мастерская. Религиозный запрет на изображение животных и птиц был снят, производство ковров превратилось в один из основных источников дохода казны.
С середины XVI века Персия снабжала коврами многие королевские дворы и аристократические дома Европы. Одна только Франция тратила на закупку персидских ковров столько средств, что это стало существенно подрывать ее экономику. Генрих IV даже основал собственное ковровое производство, чтобы хоть как-то остановить отток денег из французской казны в Азию.
На коллекционировании персидских ковров были помешаны французский король Людовик XIV и польский – Сигизмунд. А в конце XIX века ажиотаж стал массовым. За персидскими коврами снаряжались торговые экспедиции. Одно лишь упоминание о персидском происхождении обеспечивало любому ковру успех в Европе.
Ковры из Ирана востребованы и по сей день. Экспорт ковров – на втором месте после нефти. Каждый пятый житель страны зарабатывает себе на жизнь, производя или продавая ковры.
Но если торговля – занятие мужское, то ковроткачество почти всегда – удел женщин.
Легенда о ткачихе
Есть персидская сказка о том, как в одной бедной семье младшая дочь решила соткать ковер. У нее не было цветной пряжи, и она выплетала узор из обыкновенных серых ниток. Но кропотливо вытканные пастбище, овцы, солнце оставались невидимыми на однотонном фоне ковра. Когда работа была закончена, ковер стал жаловаться на свою горькую судьбу. Барашки требовали, чтобы ткачиха отдала их прекрасному руну черноту своих кос, луга покушались на зелень ее глаз, солнце – на нежный румянец ее щек. Ковер налился небывало сочными красками и принес семье почет и достаток, а девушка потеряла свою красоту и стала бесцветной.
В каждой сказке – лишь доля сказки. И на больших городских мануфактурах, и в горных деревушках, и в лагерях кочевников ткачихами становятся совсем юные девушки с проворными руками, внимательными глазами и огромным – на всю жизнь – запасом терпения. Они знакомятся с ткацким станком в том возрасте, когда их европейские сверстницы еще играют в куклы. Детство будущих мастериц проходит за ковровой рамой. Они учатся ремеслу под присмотром матерей, вплетая свои первые нити в общий узор, пока не станут достойными самостоятельного ковра.
Так начинается путь к мастерству, а мастерство в ковроткачестве – это искусство, помноженное на скорость. Если девушка безошибочно воспроизводит орнамент по эскизу, если ее фантазия рождает собственные ковровые сюжеты, если под ее руками за каких-то два месяца успевает обрести жизнь приличных размеров коврик – наградой ей становятся слава искусной ткачихи и хороший, по иранским меркам, заработок. Она превращается в главный источник дохода для своей семьи, и жизнь ее течет монотонно, как время.
Дневная норма выработки на ковровых фабриках составляет от семи до десяти тысяч узелков. Тускнеет зрение, бледнеет румянец, белеют косы. Грустная сказка о бедной ткачихе становится былью.
Особенности национального ковроделия
Ковры в Иране ткут все и всюду: отдельные семьи, старинные ремесленные династии и большие фабрики. Ткут так, как делали это еще при царе Хосрове I и во времена Сефевидов. Время не изменило классическую технологию. Особенно это касается кочевых иранских племен.
Ковры, сотканные кочевниками, впитали в себя дух вечных странствий и свободы. Мужчины, женщины, дети бредут по иранским провинциям от одного лагеря к другому вместе со стадами овец и коз, в сопровождении навьюченных верблюдов, проводя зимние месяцы в низинах, а летом поднимаясь в горы, где прохладнее. Они живут в хлипких шатрах, которые сооружают за считанные минуты из нескольких полотнищ ткани и мотка веревки. Их ковры рождаются прямо на земле, на горизонтально уложенных узловязальных рамах – ведь стены шатров неустойчивы, и к ним нельзя прислонить «городской» ковровый станок.
Пряжа у кочевой ткачихи всегда под рукой – пасется неподалеку от шатра. Дважды в год, весной и осенью, лагерь оглашается душераздирающим блеянием. Это овцы прощаются со своими кудрявыми шевелюрами. Стричь шерсть – мужское занятие. Особенно ценится пряжа, состриженная весной: за зиму шерсть на овцах успевает отрасти и сваляться, пряди становятся густыми и длинными.
Женщины превращают шерсть в пряжу между делом: сидя, стоя и даже на ходу, не расставаясь с маленькими, похожими на осиные гнезда веретенами. Вытянутые из пушистой массы нити славятся по всему Ирану и за его пределами. Это пряжа высшего качества. Из нее плетут ковры не только в крестьянских хижинах или шатрах кочевников, но и на больших фабриках под присмотром специалистов-профессионалов.
Красят пряжу, используя то, что есть под рукой. Корни марены – для красного цвета, индиго – для синего, скорлупа грецких орехов – для черного. Мотки ниток варят в котлах с красящими растворами до получения нужного оттенка, стирают, сушат на солнце. Потом начинается главное таинство – плетение.
На раму туго и плотно, одна к другой, натягивают нити. Затем так же плотно переплетают их по горизонтали другими нитями, как будто штопают прорехи. Получившаяся сеть – это килим, основа любого ковра. Ряд за рядом, обвивая каждые две нити, на килиме вяжутся узелки – персидские, турецкие, тибетские, берберские, испанские – в зависимости от региона, местных традиций и личных предпочтений мастерицы. В узор самых дорогих и роскошных ковров вплетаются шелковые нити. Шелк добавляет рисунку объем и придает ковру красивый глянец. Бывают и чисто шелковые персидские ковры, но шелковое ковроткачество – это не традиционный персидский промысел.
Ряд за рядом длиннозубым гребнем стучат по узелкам, сжимая и уплотняя их. Чем больше узелков на единицу площади, тем выше качество ковра. Плотность элитных шерстяных ковров достигает 900 тысяч узелков на квадратный метр.
Через каждые сплетенные 7-10 сантиметров ковер аккуратно подстригают, оставляя ворс длиной 2-2,5 сантиметра. Только тогда из беспорядочного переплетения цветных ниток проступает узор.
Заключительный аккорд – стирка. Ковры моют отнюдь не в целях гигиены, а для проверки окраски на прочность. После тщательного полоскания ковры снова выкладывают для просушки под палящее солнце. И тогда крыши фабрик напоминают пол мечети под открытым небом или гигантские лоскутные покрывала. Они сплошь устланы цветастыми полотнами, словно парящими в раскаленном воздухе, как сказочные ковры-самолеты.
Процесс изготовления ковра – от стрижки шерсти до наклеивания этикеток – может занимать от двух до пяти лет. И стоит ли после этого удивляться, почему персидские ковры такие дорогие?
О чем молчат ковры
До наших дней дошла еще одна старинная «ковровая» легенда. Как-то раз разбойники напали на караван, с которым ехал персидский принц. Его захватили в плен, ограбили и хотели убить. Но принц уговорил сохранить ему жизнь, пообещав разбойникам соткать прекрасные ковры. Он выполнил обещание. Разбойники держали его в пещере высоко в горах, подальше от посторонних глаз, а ковры выгодно продавали. Они не знали, что люди могут «читать» по узору. С помощью орнамента принц рассказал о своих злоключениях, и вскоре пленник был найден и спасен.
Персидские ковры и в самом деле – «говорящие». Их язык – узелки и краски. Их рисунок никогда не бывает случайным – за выбором и расположением определенных элементов узора стоят вековые традиции исламской культуры и искусства, талант и замысел мастера. В каждом орнаменте зашифрован определенный смысл. В угловатых ромбовидных цветах и листьях с зазубренными краями, в тонкой ювелирной вязи, в мозаичном узоре можно прочесть суры Корана, пословицы, легенды, пожелания будущему владельцу.
В центре большинства персидских ковров находится основное украшение, похожее на большой раскрывшийся цветок. Это медальон. Его значение интерпретируют по-разному: всевидящее Божье око, цветок лотоса, поднимающий свое лицо к небу, зеркальное отражение узора, покрывающего изнутри купол мечети. Медальон – символ Божественного присутствия в этом мире. Если на ковре есть медальон, все остальные детали орнамента, как правило, группируются вокруг него.
Многие из этих деталей настолько значимы, что постоянно повторяются в разных вариациях. Например, гул (в переводе с фарси – цветок) – это, по сути, стилизованная роза. В персидской культурной традиции она символизирует жизнь – прекрасную, но недолговечную. Элемент буте (лист), хорошо знакомый европейцам как рисунок, традиционно украшающий шали, на языке ковроткачества означает каплю воды, миндаль, сосновую шишку или лист карликовой пальмы. А сцены из охотничьей жизни – символ райского времяпрепровождения.
Пожалуй, самым древним и наиболее распространенным персидским орнаментом считается махи (рыбы). Махи обрамляют традиционный персидский ромб (херати) и располагаются в самом центре ковровой композиции. Бывает, что целые ковры, сплошь затканные золотисто-бежевыми чешуйками, называются махи. Это своеобразная текстильная иллюстрация к древнему персидскому поверью: в полнолуние озерные рыбы поднимаются к поверхности, чтобы полюбоваться светящейся водной рябью, и их блестящая в лунном свете чешуя создает на водной глади пестрый узор.
А еще в ковровом орнаменте может быть спрятано имя его автора, написанное арабской вязью. Авторские ковры – самые ценные.
Испытание выбором
Качественный ковер ручной работы – одна из немногих вещей современного интерьера, которая, как и в прежние времена, покупается нечасто и надолго. Стоит хороший ковер недешево, поэтому и к выбору его надо подходить серьезно.
Покупка ковра на восточном базаре – занятие увлекательное, но очень рискованное. Ковры, предлагаемые в магазинах, имеют сертификаты соответствия. Это означает, что они выдержали необходимые испытания, побывав и в мыльной воде, и под палящими лучами солнца, а значит, уже не полиняют.
Если вы все-таки решились попытать счастья на базаре, постарайтесь не дать себя обмануть. Проверьте изнанку ковра – она должна быть безупречно гладкой, а не шероховатой, и ряды узелков – ровными. Тем не менее на ковре ручной работы с изнанки должны попадаться узелки, которыми ткачихи связывали порвавшуюся нить. Если узелков нет – ковер, скорее всего, машинной работы.
Если ковер соткан не на шерстяном, а на шелковом или хлопковом килиме – это вовсе не экономия материала, а еще один реверанс в сторону качества. Хлопок и шелк намного прочнее и долговечнее шерсти. Такая основа предохраняет ковер от деформации и автоматически увеличивает его стоимость.
Шелковые нити нередко вплетают и в ворс. Шелк – это верх роскоши, он дарит ворсу характерный глянец. Но остерегайтесь подделок! Если продавец заговорил о древесном, растительном шелке, флоше или ипекли, знайте: перед вами подделка. Часто шелк имитируют, используя мерсеризованный, обработанный раствором аммиака хлопок. Ковры из такого хлопка недолго сохраняют товарный вид, быстро выцветая и скатываясь.
Покупая персидский ковер за пределами Ирана, обратите внимание на этикетку, расположенную с изнанки. Это как удостоверение личности. Этикетка содержит всю необходимую информацию: где, когда и кем ковер был сделан, состав его ворса и основы, количество узелков на дюйм.
Обращайте внимание на цены. Качественный персидский ковер ручной работы размером, например, два на три метра у нас в стране вряд ли можно купить дешевле, чем за пять тысяч долларов.
Если ковер зеленого цвета, это тоже должно вас насторожить. В Иране их почти не производят: зеленый – цвет ислама, по такому ковру нельзя ходить. Только в провинции Найн традиционно ткут ковры в нехарактерной для Востока серовато-зеленой гамме.
© www.middleeast.org.ua
|
|
|
|
